Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских

истины со времен античности, делит не только философов, но и обычных граждан на два лагеря: одни полагают, что они знают или могут знать истину в отношении чего-либо, другие уверены, что нет, и истина является предметом специального знания. От этого последнего соображения возникла в современной цивилизации мифология, представляющая научное познание как процесс поиска истины, структурированный, пошагово описанный, будто бы выверенный в веках и сверенный с когнитивными техниками, выдающими себя за когнитивные идеалы. Дедукция, индукция, эксперимент, статистика, экстраполяция и так далее – все это приемы современного научного метода, на сегодняшний день являющиеся догматами, не подлежащими обсуждению. Такой взгляд на вещи так или иначе связан с нашими (европейскими в широком смысле слова) представлениями о характере истины, закрытой, спрятанной и подлежащей выявлению только с помощью вот такого особенного скальпеля (или консервного ножа).

Мы не отыщем понятия ложь ни в одной философской или мифологической энциклопедии. Это весьма удивительно, ведь если представлено понятие истины, логично представить и понятие лжи. Этот пробел восполняют логические словари (2), где пара истины и ложности доведена до уровня бинарного противопоставления и возведена в ранг древней близнечной оппозиции. При этом очевидно, что эти понятия выступают в этой бинарной системе несамостоятельно, а как продолжение глобальных членов противопоставления – добра и зла. Так, истина явно лежит в плоскости добра, а ложь, даже на образном уровне ассоциированная с искажением, кривым зеркалом, лежит в плоскости зла (вспомним, что зло нередко ассоциируется в культурах с кривизной).

Оформление понятия ложности, лжи в логике на уровне термина – первый, но недостаточный шаг для оформления целостного концепта в языке. Пока это понятие само по себе не развило должной системы связей с другими абстрактными концептами (как, например, это произошло у слова заблуждение ) и образами. Но многие языки, в том числе и русский, уже демонстрируют готовность, как мы увидим, принять ложь в пантеон и уделить ей достойное место.

Рассмотрим русские понятия истина, правда/ложь, обман, описывающие понятийное гнездо, о котором мы говорим.

Истина – достоверное знание, объективное знание, недоступное человеку, но лишь высшему началу, связано со старославянской истиной , обозначавшей «правду, верность, законность». В «Судебнике» 1497 года, своде законов русского государства, слово истина встречается в значении «основной, без процентов капитал», производно от истый – подлинный, действенный, настоящий. Это суть, квинтессенция русского понятия истины: истина – это то, что есть, то, что можно предъявить, как уже отмечено у Даля. Даль комментирует это значение так: истина – наличные деньги, то есть не мнимое, оборотное или долговое богатство, а истинное, наличное. Отмечает Даль еще один любопытный факт: истина, по его словам, это «все, что подлинно, точно справедливо, ныне слову этому отвечает и правда, хотя вернее под словом правда понимать правдивость». Истина, поясняет он, от земли, а правда – с небес. То есть, если сопоставлять реальность, описанную Далем, с сегодняшней, то они принципиально не совпадут, ведь сегодня именно истина – высшее, небесное знание, а правда, как мы увидим, это то, что видно и известно смертным людям.

Это утверждение в полной мере подтверждает современный исследователь, известный лингвист Н. Д. Арутюнова: «Концепт истины противопоставляет идеальный и материальный миры, используя следующие признаки:

вечное/временное (пребывающее/преходящее), неизменное/изменчивое (твердь и хлябь), ненаблюдаемое/наблюдаемое (ноумен и феномен), подлинное и мнимое.

Первые – немаркированные члены этой оппозиции – образуют концепт истины… Истина статична. Она существует в вечности. Она отвлечена от осей времени и пространства» (3). По отношению к определению, данному Владимиром Далем, верна только последняя оппозиция (подлинное/мнимое), а все остальное вполне можно было отнести, если говорить о «его» реальности, к правде, на протяжении столетий считавшейся высшей и небесной сущностью, результатом правильного, праведного Божьего суда.

В «Голубиной книге» (XII–XIII век) читаем: «Это не два зверя собиралися, не два лютые собегалися: это Правда с Кривдой соходилися. Промежду собой они бились-дрались. Правда Кривду одолеть хочет. Правда Кривду переспорила. Правда пошла на небеса… А Кривда пошла у нас вся по всей земле» (4). Из этого текста мы видим, что на протяжении многих веков именно правда была небожительницей, а отнюдь не истина.

Такая перемена в распределении коннотации «высшее/не высшее» кажется нам вполне понятной и связанной с представлением о высшем в предыдущие эпохи и в настоящее время. В дорационалистическую эпоху высшее ассоциировалось с сильным государством во главе с Государем-Богом (5), одна из основных функций которого – судить и карать (творить высший суд). В современную эпоху, представляющуюся эклектическим смешением мистического и рационального, высшее ассоциируется как инвентарь абсолютов, статичных и неизменных, список непостижимых аксиом и законов, а отнюдь не как некое государство, возглавляемое царем- монархом-императором-Богом.

Но определение правды осталось прерогативой суда (свидетель, как и подсудимый, клянется «говорить правду и только правду»), высшая цель которого состоит все-таки в определении истины. Этот последний употребленный контекст подводит к описанию различий между понятиями правды и истины в современной русской ментальности, которые убедительно описаны также в одной из замечательных статей Н. Д. Арутюновой «Истина: фон и коннотации» (6). Мы присоединяемся к изложенному в работе анализу, основные тезисы которого сводятся к следующему.

1. В русском языке понятие истины распределено между двумя словами – истина и правда.

2. Понятия истины и правды связаны с осознанием человеком двойственности бытия, с противопоставлением чувствa/ разумa.

3. Разделение истины и правды связано с принципиальным различием в природе соотносительных миров, один из которых принадлежит к реальному, другой – к идеальному плану.

4. Истине приписывается свойство вечности: временных истин не бывает.

5. Из признака вечности вытекает модальность необходимого существования. Истина неизменна, и это имплицирует ее тождественность самой себе.

6. Понятие истины связано с религиозным сознанием: истина совершенна и целостна. В рамках религиозного сознания истинное противопоставляется не ложному, а недолжному.

7. Об истине говорят в терминах религии и в терминах права. Религиозная истина достигается откровением, эпистемическая – открытием, судебная – раскрытием. Существует два представления об истине – религиозное и эпистемическое.

8. Истина, выраженная суждением, всегда может быть оспорена. В эпистемическом контексте понятие истины становится реляционным. Истина превращается в истинность. Она противопоставляется ложному.

9. Проекция божественного мира на жизнь и речевую деятельность людей называется словом правда. Правда – это отраженная истина, преломившаяся в бесконечном количестве граней жизни. Мы говорим: жизненная правда, правда жизни, но не жизненная истина. Правда касается только одушевленного мира.

10. Истина едина, правда множественна и у каждого своя. К правде легко переходят характеристики человека ( босая правда, наша правда пахнет водкой и пр.)

11. Конечность – свойство истины (истина в последней инстанции), но не правды .

12. Разные правды вступают в противоречие, и между ними может возникать война. Истину проповедуют, за правду сражаются.

13. Правда ассоциирована со слабейшими, с обездоленными (можно сказать: правда народа, но не правда дворянства). «За правду!» – девиз восставших, защитники устоев борются под другими лозунгами. Правда превращает «врагов против» во «врагов за». Истине служат жрецы религии и науки, правде – борцы и защитники угнетенных. Стихия истины – борения духа, стихия правды – социальная борьба.

14. Правда перетягивает на себя характеристики не только человека, но и его жизни ( солдатская правда, тягостная правда ), однако это возможно лишь в случае их негативных оценок.

15. Истина сокровенна, правда – часто укрываема. Истина – тайна, хранимая миром, правда – секрет, хранимый человеком,

16. Правда подразумевает только конкретные высказывания, истина – только общие.

17. Правда нравственна, но не нравоучительна, истина может быть нравоучительной.

Мы хотели бы акцентировать значимость судебного контекста, судебной