Кэй машинально выводила один за другим на фоне сиреневой стены такого же цвета бутоны, похоже даже не задумываясь над тем, что же это за цветы. И только когда услышала их название от бесшумно приблизившегося к столу Ласло, испуганно отбросила карандаш в сторону.
— Фиалки? — задумчиво спросил он, склонившись над рисунком. — Так, значит, ты именно их приберегла для музея клавесинов? Ну что ж, в общем-то красиво. Вот только цвет дома, в котором он расположен, совсем не такой, каким ты его себе представляешь. Но это моя вина. Я должен был показать его тебе, чтобы ты могла…
— Это не музей, — оборвала его Кэй, стремительно встав со стула. — Это просто такая фантазия… на тему местной архитектуры, — сбивчиво объяснила она. — Так сказать, проверенный способ сосредоточиться и хорошенько поразмыслить над проектом, чтобы я могла предложить тебе сразу несколько вариантов, один из которых был бы неожиданным для тебя.
Ласло понимающе кивнул.
— Мы как будто подслушали мысли друг друга. Оно и понятно, живем ведь в соседних номерах.
Кэй окинула его вопросительным взглядом.
— Это ты о чем?
— О том, что я тоже могу предложить неожиданный для тебя вариант, — серьезно ответил Ласло. Он положил руки на плечи Кэй. — Давай, когда закончится конкурс, не будем сразу возвращаться домой. Вернемся после того, как поженимся и поживем немного в Будапеште.
Кэй некоторое время недоверчиво и испуганно вглядывалась в его лицо, словно ждала, что он вот-вот рассмеется и признается в том, что это был всего лишь розыгрыш. А когда поняла, что ждет напрасно, спросила с горькой усмешкой:
— Ты что же, делаешь мне предложение?
— Делаю, — все так же серьезно подтвердил Ласло и, внимательно заглянув ей в глаза, продолжил: — Если ты считаешь, что здесь неподходящая обстановка, то я могу ее изменить. Вот, смотри, теперь то же самое, но уже по всем правилам.
Он достал из внутреннего кармана пиджака ярко-розовую коробочку и уже собрался было опуститься перед Кэй на одно колено, но она удержала его.
— Погоди-погоди, прежде чем ты сделаешь этот романтический жест, ответь мне на один вопрос: зачем? — взволнованно произнесла она, отступив на несколько шагов. — Зачем тебе нужно, чтобы я стала твоей женой? Это же просто безумие! Ведь мы не любим друг друга… И никогда не любили… У нас не было долгожданных свиданий, страстных объятий и поцелуев при свете звезд, трогательных признаний. Нас ничто не связывает, кроме работы, двух случайных конкурсов и такой же случайной для нас обоих ночи. Господи, да что я тебе все это рассказываю! Ты и сам прекрасно знаешь, что мы чужие друг другу люди.
Ласло задумчиво повертел коробочку в руках и, осторожно положив ее на стол, неспешно прошелся по комнате.
— Да, ты права, у нас не было романтического прошлого. Но зато у нас есть реалистичное настоящее. А оно прочнее любви, — наконец решительно сказал он. — Оно прочнее всех этих сентиментальных атрибутов, которые испокон веков сопровождают взаимоотношения мужчины и женщины. Должны сопровождать, как до сих пор считают романтики и моралисты. А что, если мы не относимся к их числу? Что тогда? Будем подгонять свою жизнь под знак равенства из чужой формулы, из чужой судьбы? Это же просто дикость, неужели ты не понимаешь?! Ты ведь умная, современная девушка… Неужели ты скажешь мне «нет» только потому, что у нас не было долгих прогулок под звездами?
Кэй сокрушенно покачала головой.
— Теперь уже не знаю… Ты так убедительно говорил о том, что мы не романтики и не моралисты, что я поверила в это. Не могу поверить только в то, что мы будем счастливы.
— И я даже знаю, что именно тебе мешает поверить в это. — Ласло невесело улыбнулся. Он взял в руки ее рисунок, окинул его долгим, изучающим взглядом и, свернув в подзорную трубу, протянул Кэй. — Всему виной призраки прошлого, которых ты повсюду таскаешь за собой, чтобы в любой момент можно было полюбоваться их пугающим обликом. Ты дорожишь ими, потому что тебе кажется, что без них твоя жизнь будет пустой. Я прав?
Кэй промолчала.
— Конечно, прав, — ответил за нее Ласло, небрежно бросив рисунок на стол. — Ведь я и сам без них никуда. Да-да, ты не ослышалась, — иронично сказал он, заметив ее недоверчивый взгляд. — У меня тоже есть призраки прошлого. Только не в виде фиалок, а в виде банальной бутылки виски.
Кэй растерянно улыбнулась.
— Это уже не призраки, а скорее персонажи похмельного бреда. Или его виновники…
— Виновники похмельного бреда не так изобретательны и непредсказуемы, как виновники бреда любовного, — хмуро проворчал Ласло. — Как одна-единственная его виновница. В моем случае, как ты, наверное, уже догадалась, это Стелла. Наше знакомство началось с бутылки этого проклятого виски. Я тогда заливал им предательство своего лучшего друга, который увел у меня девушку. Сидел в баре убитый горем и злой на всю вселенную. Пил бокал за бокалом, уставившись в одну точку. И вдруг ко мне подходит бармен и, протараторив: «Это от девушки в вишневом костюме», ставит передо мной бутылку виски. Я, конечно, начал оглядываться по сторонам: вокруг было полно девушек в одежде самых разных цветов и оттенков, но ни одной в вишневом. Я подумал, что это розыгрыш кого-то из еще оставшихся у меня друзей, ведь обычно мужчины делают такой жест по отношению к понравившейся им женщине, а не наоборот. Распечатав бутылку, я уже начал перебирать в уме способных на такую шутку приятелей и вдруг услышал вкрадчивый женский голос: «Поскольку вы весь вечер пьете только виски, я не решилась довериться своему вкусу. Хотя обычно я только ему и доверяю». Обернувшись, я увидел ее. На Стелле в тот вечер был темно-вишневый кожаный костюм, который, как я узнал потом, был одной из главных составляющих ее «соблазнительного» гардероба. Он выгодно подчеркивал ее безупречную фигуру и безмерное коварство… Стелла выглядела в нем тигрицей редкой красоты. Собственно, на самом деле она ею и являлась… — Ласло устало опустился на стул, отрешенно глядя куда-то за окно. — Мне нужно было бежать от нее. В ту же секунду бежать из бара куда глаза глядят… Но, чтобы бежать, нужно испытывать страх, а я тогда испытывал только восхищение. Я восхищался ее смелостью, непосредственностью, раскованностью. Ее пренебрежением к общепринятым понятиям и суждениям. Восхищался все те годы, что мы были вместе.
— И теперь тоже восхищаешься? — осторожно спросила Кэй.
Ласло неуверенно пожал плечами.
— Может быть. Я не знаю. Я просто стараюсь не думать об этом. Не вспоминать.
— Но, как видно, безуспешно, — сочувственно заметила Кэй.
— Это пока. Потом все будет по-другому.
— Мне бы тоже хотелось так думать, но не получается. Наверное, ты был прав, я не романтик.
— Так в чем же дело?! — радостно встрепенулся вдруг Ласло. — Что мешает тебе сказать «да»? Что мешает изменить и свою, и мою жизнь к лучшему?
Кэй ответила ему снисходительным взглядом.
— К лучшему? Ты в этом уверен? А что, если все будет наоборот? Тебе ведь нравятся смелые, отчаянные, раскованные девушки, сам только что говорил… А меня вряд ли можно отнести к этой категории.
Ласло философски пожал плечами.
— И что с того? Я ведь тоже наверняка не очень похож на местного художника, но это не мешает нам относиться друг к другу с уважением и пониманием.
— Думаешь, этого достаточно для скорой свадьбы и долгой семейной жизни? — усмехнулась Кэй.
— Думаю, этого достаточно для того, чтобы быть вместе. А свадьба… Мы можем обойтись и без нее. Белое платье и цветы я подарю тебе завтра же, а незабываемый поцелуй — прямо сейчас.
Ласло стремительно приблизился к Кэй и, буквально схватив ее в охапку, обжег ее приоткрытые от растерянности губы горячим, властным и длившимся, казалось, целую вечность поцелуем.
«Наверное, я и вправду этого долго не забуду, — подумала Кэй, чувствуя, как он все сильнее сжимает ее в своих объятиях. — Так меня еще никто никогда не целовал…»
