— Приношу свои извинения, принцесса, за эту грязь, а также за этот поздний визит и свою наглость…
Ни слова не говоря, Шарлотта упала ему на грудь, из глаз ручьем хлынули слезы.
— Я так хотела вас увидеть, с того самого дня, когда вы отбыли на войну… — она всхлипнула. — Я так боялась! Мне было так страшно, когда приходили все эти ужасные вести с войны. Меня постоянно мучили кошмары… Когда же вы вернулись, в тот праздничный вечер, когда случилось это ужасное событие, я упала в обморок… А потом погибла королева… Я не могла ничего делать… Столько ужасных вещей случилось… И я была все время одна… Почему? Почему ты не мог прийти раньше?..
Не говоря ни слова, Гриффис крепко обнял ее и поцеловал. Глаза Шарлотты распахнулись, но она не могла и не хотела противиться. Лишь когда Гриффис увлек ее в постель, тогда только восстали ее привычки и все воспитание.
— Нет… Нет… — прошептала она.
Но это «нет» ей самой показалось больше похожим на «да».
— Ты боишься? — спросил он. — Страх, печаль, они возбуждают тебя?
Шарлотта не ответила. У нее не было больше сил ни говорить, ни думать.
Ее целиком поглотила страсть.
— Дождь, похоже, и не думает прекращаться?
Рикерт бросил взгляд в окно, по которому уже давно колотились тяжелые капли. После ухода Гатса Пиппин, Джедо, Коркус и Рикерт засели в трактире и не выходили оттуда практически целый день.
На пороге трактира выросла Каска. Вытерев мокрое лицо, она подошла к Ястребам.
— Парни, вы не видели Гриффиса? — с надеждой спросила она.
— Откуда мне знать, куда он делся?! — пьяно заорал Коркус. — Правильно, Рикерт?!
— После сегодняшнего я больше не видел его, — отозвался мальчик.
Вернувшись в дом, Каска неожиданно для себя замерла возле двери в
казарму, а затем решительно толкнула дверь. Ее взгляд упал на валявшийся возле постели Гатса покореженный панцирь и обломок меча. Каска медленно приблизилась и, подобрав обломок, прижала его к груди. Глаза ее влажно сверкнули и она поспешно ушла, пряча лицо.
Вернувшись к себе, она уселась у окна и долго смотрела на улицу, туда, где она увидела ночью уходящего Гатса.
Шарлотта стонала и извивалась под Гриффисом, но он оставался совершенно холоден. Перед его мысленным взором один за другим мелькали образы Гатса.
«Ты веришь в это?» — сказал он в ночь смерти королевы.
«Прощай!» — сказал он сегодня утром…
Ни Шарлотта, поглощенная страстью, ни Гриффис, погруженный в мрачные раздумья, не услышали легкого вскрика, раздавшегося за дверями.
Там, припав глазами к замочной скважине, на происходящее в покоях принцессы с ужасом взирала одна из служанок.
Опомнившись, она прикрыла рукой рот, чтобы ненароком не закричать, и побежала по коридору, лихорадочно соображая кого нужно известить об этом в первую очередь.
Это был счастливейший день в ее жизни. И Шарлотта никогда не жалела об этих часах, проведенных с Гриффисом. Она жалела лишь об одном — о том, что слишком быстро заснула и не смогла побыть с ним еще хоть чуть- чуть.
Но, возможно, это было и к лучшему, что она заснула. Потому что если бы она увидела лицо возлюбленного в тот момент…
Гриффис сидел на краю постели, уткнувшись взглядом в пол. А в его широко распахнутых глазах блестела влага. И это были не дождевые капли, все еще сочившиеся из его волос.
Никогда раньше Гриффису не было так плохо. Он никогда и не знал, что с ним возможно такое. С момента, когда в его жизни появилась Мечта, он не испытывал почти никаких чувств. Он был всегда спокоен и рассудителен. Он знал, что его ждет Мечта и не разменивал свою жизнь на бессмысленные эмоции.
Но сегодня, после того, как ушел Гатс…
И, в особенности, после того как Шарлотта…
Ощущение, что он извалялся в грязи было столь же острым, как и в тот день, когда он переспал с бароном Генноном. И также как в тот день, он хотел избавиться от этой грязи. Ногти Гриффиса яростно заскребли по телу. Кожа покраснела, но Гриффис остановился только когда из-под пальцев закапала кровь…
Когда Шарлотта проснулась, Гриффиса уже не было. Из открытого окна тянуло легким ветерком, первые солнечные лучи медленно пробирались в комнату.
Первое, что увидела принцесса, опустив глаза на постель, были фигурка мужчины из магнитного камня и подснежник. Шарлотта прижала их к себе, на ее лице проступил румянец.
А затем… Затем она увидела капли крови на простыне. И тогда, только тогда принцесса в полной мере осознала происшедшее.
— Что же мне теперь делать… — прошептала она.
Перескочив баллюстраду, Гриффис насторожено замер. Из окутанного утренним туманом королевского парка к нему спешили стражники. Десять, двадцать, тридцать, они все выбегали и выбегали, и Гриффис перестал считать. Выставив пики, они быстро окружили его, вперед шагнул капитан дворцовой стражи.
— Похоже, ты и есть Гриффис?! — хмуро бросил он. — Но что ты делаешь здесь, в королевском дворце?
Гриффис бросил руку на пояс, но ощутил пустоту. Сабли не было, да и не могло быть. Она была сломана еще вчера утром. Она была сломана Гатсом.
— Ты арестован, Гриффис, по обвинению в измене и пойдешь со мной. Возьмите его!
Стражники медленно приблизились, готовые ко всему. Гриффис был хорошо известен в Мидланде не только как талантливый военачальник, но и великолепный мечник. Даже без оружия он внушал страх.
Но Гриффис не оказал никакого сопротивления.
— Пожалуйста, подождите… Ваше величество!
Идущего по коридору короля нагнала пожилая служанка.
— Ваше величество, это была совсем новенькая девочка, она могла ошибиться в темноте! Ваше величество, вы напугаете Шарлотту!
— Молчать!!
Служанка отшатнулась, и король распахнул дверь в покои принцессы.
— Папа?! — встревожено вскрикнула Шарлотта. — Что ты здесь делаешь? Даже если ты мой отец, ты не можешь вот так врываться в мою спальню! Ты совсем не думаешь о моих чувствах! Пожалуйста, оставь меня!
Король молчал и это пугало принцессу больше любых слов.
— Папа?!
Король сгреб ее покрывало и отшвырнул в сторону.
— Нет!!! — отчаянно завизжала она.
Взгляд его уперся в кровавое пятно. Лицо короля помертвело.
— Шарлотта! — выдохнул он.
Глава третья
Дверь натужно заскрипела и в пыточную ступил король. Гриффис висел посреди подземелья, подвешенный за руки. Когда король приблизился, Гриффис едва узнал его. Король, казалось, постарел лет на двадцать.
— Гриффис, — в голосе короля слышалась скрытая боль. — Я относился к тебе как будущему лорду-
