помощь не придет. Ты меня понял, нет? Если не понял, ты не стесняйся – завтра мы уедем, не с кем посоветоваться будет…
– Да все он понял, братишка, – миролюбиво произнес приблизившийся под шумок Антон, уже безо всякой опаски протягивая «притертому» руку.
Слава богу – это те самые «свои», которые просто свои! Этот волосатик в январе, в числе командования сводного отряда ОМОНа, размещавшегося в райцентре, приезжал в Литовскую на рекогносцировку. Только в тот раз он был в свежем камуфляже, чисто выбрит, трезв, пострижен и казенно напряжен. Что поделать – война быстренько стряхивает с людишек шелуху цивилизации и заставляет иначе смотреть на окружающую действительность.
– А чо – издаля мы на нохчей запохаживаем? – показательно изобиделся Антон, старательно имитируя здешний прилипчивый диалект, влиянию которого он в течение последнего года стойко сопротивлялся сам – и казачат старался отвадить. – От так сразу и не видать?
– Да я же им сказал! – досадливо вскликнул «притертый», бесцеремонно ткнув большим пальцем за спину – в сторону набычившегося Коляна, которому не дали как следует исполнить служебные обязанности. – Казаки, говорю, кому еще…
– А проверить все равно обязаны, – непреклонно заявил «увесистый». – Вдруг «духи»? Пасмурно, с расстояния в сто метров лиц не рассмотреть. А у них, между прочим, каждый второй издали на славянина смахивает. Это же надо подойти да в глаза посмотреть, да пару вопросов задать – тогда ясно будет.
– А чо, шаришь ты насчет нохчей, – решил грубо подольститься Антон, приветливо пожимая сверх меры влажную ладошку – понервничал парень, поволновался. Но это ничего, что, влажный и толстый, – это мелочи. Колян будет сидеть в райцентре полтора месяца, дружить надо. – Видать, бывал тута в перву войну?
– Два раза, – солидно обронил Колян, защелкивая предохранитель и вешая автомат на плечо. – В первый – так себе, в начале 95-го фильтр обеспечивали в Ханкале. Кого там только не было! Сам Масхадов у меня там торчал – достал он меня своими приколами, пока сидел. А во второй – покруче получилось. В Гудермесе зачистки делали – так пришлось там валить направо и налево… А, долго рассказывать. Как на рекогносцировку приеду в станицу – посидим, покалякаем. Сейчас-то здесь более-менее нормально, можно сказать – тыл. А в тот раз… я этот Гудермес как вспомню – до сих пор мурашки по коже…
«Ну и дурак, – мысленно похвалил Антон. – И врун к тому же. По пункту первому – полный провал. ОМОН „фильтры“ не обеспечивает – этим занимается уиновский спецназ. И к Масхадову тебя, жиробас ты наш словоохотливый, на пушечный выстрел не подпустили бы. А про Гудермес приплел для чего? Те, кому доводилось участвовать в жестких зачистках», ни за что не станут трепаться первому встречному о том, как они там кого-то валили. Потому что прекрасно знают – такую информашку можно хорошо продать тем самым товарищам, из которых, как справедливо заметил Колян, каждый второй похож на славянина.
– То любо, што бывалых отправляют, – счастливо улыбнулся Антон. – А то понашлют всяких ракалов – ратуй потома с ними. На смену?
– Ага, – кивнул «притертый» – Антон так и не смог вспомнить, как его зовут, хотя полтора месяца назад провел с ним почти полдня и даже водочку пил за одним столом. – Повез мужиков места показать да присесть на пару стаканов, – он хлопнул крепкой ладонью по тенту «уазика» со стороны багажника и весело подмигнул:
– Полбарана бастурмы5 да пол-ящика прохладненского коньяка. Давай с нами? Ты не думай – там на всех хватит упиться и уесться…
Антон неопределенно пожал плечами и замялся, подыскивая веский повод для отказа. Нет, он был отнюдь не дурак хорошо посидеть в теплой компании, даже и с прохладненским6 коньяком – если потреблять в меру, ничего страшного. Но в данном случае ситуация не располагала к тому, чтобы все бросить и сломя голову мчаться навстречу дружеским возлияниям на лоне природы. Кроме «притертого» – парни незнакомые, с оружием, пойла много, как ведут себя под большим градусом – черт его знает. Помимо того, смущал еще один вопрос. И где это они присесть собрались? Уж не у брода ли?
– Давай, давай – не ломайся! – истолковал по-своему сомнения Антона «притертый». – Сади казаков в тачку и езжай за нами. Это у брода, где вы раньше дозор на ночь ставили. Казаки у тебя пьющие? – и весело хохотнул – самому понравилось, как «приколол». Непьющий казак, дорогие мои, это нечто вроде чечена-русофила или говорящего кота – чудо природы, артефакт, раритет.
– Да то не казаки, – брякнул простецки Антон, ухватившись за первый подвернувшийся повод. – То ж мои сыны.
– Сыновья? – удивился «притертый», повернув голову в сторону казачат. – Ну, блин… А на вид – мужики мужиками.
– Да не – то ж на вид только. Старшому шешнадцать, младшому – тринадцать – малята совсем… – Антон почесал двухдневную щетину и обозвал себя идиотом. Повода не мог найти получше, недоумок? Если это твои сыновья, то сколько тогда тебе лет, казаче? Не сообщать же первым встречным, что женился по большой любви на казачке вдовой на пять лет старше да с двумя детьми готовыми! При тотальной приграничной амазонии (баб в два раза больше, чем мужиков) это – из ряда вон. Такие вещи запоминаются: вполне пригожий да здоровый казачина не смог найти себе девку из большущей кучи. Этак недолго и до закономерных выводов…
– Не понял! – совсем правильно удивился не отошедший еще от асфальта Колян. – А сам-то с какого года?
– С шесьдесятого, – не моргнув глазом, соврал Антон, махом прибавив себе десяток лет. – А чо?
– Ну-у-у… – недоверчиво протянул Колян, прикладывая ладонь козырьком к бровям и с любопытством всматриваясь в сторону Антоновых приемышей. Того и гляди, все бросит и побежит проводить визуальную идентификацию. А результаты будут совсем неутешительными – пацаны на Антона совсем не похожи. Рослые, крупные, сероглазые, светло-русые, заметные, в общем – папина кровь. А Антон – совсем наоборот. Среднего роста, телосложение среднее, глаза не поймешь – зеленовато-карие какие-то, волосы темно- русые…
– Ну так они здесь на свежем воздухе, мясо свое, овощи, яйко, млеко, – без всякой задней мысли пришел на помощь «притертый». – Не то что мы – выхлопными газами травимся да нитратами всякими… Так что – не составишь нам компанию?
– Не, вы уж извиняйте, – сожалеюще развел руками Антон. – Надо дрова в хату тягать – мамка ждет.
– Хорошо сохранился, – как-то неопределенно помотал башкой Колян – как показалось Антону, вполне даже недоверчиво. – Если у вас и мамки так молодо выглядят, я к вам жить перееду.
– Да, казачки у них – кровь с молоком, – опять легкомысленно хохотнул «притертый». – Но, если что, как засветит промеж глаз – неделю будешь на больничном валяться. Как говорится, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… Ну, раз не хочешь с нами, мы покатили. Может, уже и не встретимся, братуха, – давай с тобой на прощанье… – и шустро полез под тент, торопливо звеня стеклом.
Пришлось-таки на скорую руку употребить сто грамм пресловутого прохладненского коньяка – в таких случаях не принято отказывать алколюбивым «боевым братьям», они это воспринимают как личное оскорбление. Обнялись, обстукались, распрощались. Омоновцы сели в «уазик» и укатили к броду, Антон возвратился к мальчишкам, пребывая в состоянии некоторой задумчивости.
– Чо такое, батька? – озабоченно спросил Сашко.
– Ничего, – буркнул «батька». – Оценка «неуд», тормоза вы мои ненаглядные! Оценка «неуд». Считайте себя «двухсотыми».
– За чо так?! – в один голос вскричали «тормоза», а Сашко обиженно добавил:
– Я ж предлагал – давай возьму на мушку того жирного! Но ты ж сам сказал: как «к бою» будет – лягать и понужать до штабеля. Сказал же?
– А «к бою» – не было, – удрученно напомнил Серьга. – За чо «неуд», бать?
– За то, что пиздоболили и на дрова взгромоздились, как две ростовые мишени на пригорке, – подавив раздражение, спокойно пояснил Антон. – В то время как была команда имитировать продолжение работы, нишкнуть и открыть уши пошире. А кто еще раз «чокнет» – тридцать отжиманий. Ну-ка, вместе: три- четыре!
