— Чудеса, да и только, — присвистнул он, оглядев гостиную.
Лесли давным-давно перестал удивляться вечному погрому, царящему в доме подруги, поэтому чистота и порядок в гостиной Дин буквально потрясли его. Детские игрушки уже не валялись, где попало, пыль была вытерта, даже огромное пятно, которое Дин пыталась прикрыть небольшим столиком, кто-то умудрился оттереть.
Сам столик был укрыт нарядной белой скатертью. На столике — вот уж действительно чудо из чудес — стояли тарелки, большой салатник с весьма аппетитно выглядящим содержимым, блюдо с горкой риса, красиво украшенного зеленью и овощами, и выложенная листьями салата тарелочка с нарезанной ветчиной. Да, это был довольно скромный стол, но выглядел он весьма пристойно.
Лесли перевел взгляд со стола на Дин, ожидая, что она объяснит ему, по какому случаю банкет, но та лишь неопределенно помотала головой и развела руками. Из кухни доносились оживленные детские голоса, к которым примешивался низкий красивый мужской голос.
— Дети, я дома! — напомнила о себе Дин, но никакой реакции на ее возглас не последовало.
— По-моему, им и там неплохо, — пошутил Лесли, который до сих пор не мог прийти в себя от изумления, и кивнул на стол. — Последний раз я видел у тебя такое великолепие, когда ты приглашала нас с Норой на День Благодарения…
— Не надо мне напоминать о том, что я паршивая хозяйка, — пробормотала Дин, пребывавшая едва ли в меньшем шоке от увиденного, чем Лесли. — Это, по-моему, ни для кого не секрет.
— Привет, Лесли! Привет, мам! — Мэгги вышла из кухни с большим подносом, на котором красовался источник благоухания, разлитого по дому. — Бабуля Джесс останется у нас ужинать. Ты ведь не против?
— Конечно, нет, — машинально ответила Дин и тут же поняла, откуда такие разительные перемены в ее доме. — Только не говори мне, что вы уговорили мисс Джесс убраться и приготовить ужин.
— Она и не скажет, — возразила мисс Джесс, которая вышла из кухни под ручку со своим галантным кавалером, Виктором. — Потому что я только тем и занималась, что болтала и давала советы. Что касается чистоты в гостиной — к этому я вообще не имею никакого отношения.
— Да будет вам прибедняться, мисс Джесс. — Виктор помог старушке усесться за столик и бросил недоверчивый взгляд в сторону Лесли. — Если бы не вы, мне снова пришлось бы выбрасывать ужин и отмывать духовку. Оказалось, эта штука не такая уж страшная… Дин, может, ты представишь мне своего гостя и мы все сядем за стол?
Лесли мысленно хмыкнул по поводу высокой чести быть представленным человеку, которого Дин едва знала, но все же был заинтригован этим мужчиной. Судя по тому, как о нем отзывалась Дин, он был ни на что не годным белоручкой, на деле же — не только обаятельным, но и весьма упорным человеком… Отмыть почти до блеска гостиную Дин — героический подвиг. Что говорить об ужине и красиво сервированном столе…
— Лесли — мой хороший друг, а это Виктор… мой муж, с которым… который… ну, в общем, я рассказывала тебе эту историю…
— Присаживайтесь, Лесли. — Виктор кивнул ему на стул. — Хотелось бы поставить на стол бутылочку хорошего вина, но его, к сожалению, не оказалось.
— Ничего, есть пиво, — небрежно бросила Дин и направилась на кухню.
Лесли продолжал разглядывать Виктора, который всего за несколько дней так освоился в чужом доме, что уже чувствовал себя хозяином. Виктор был недурен собой, и Лесли удивился словам Дин о том, что ее совершенно не тянет к этому парню.
Странно, ведь с тех пор, как от Дин ушел муж, у нее никого не было. Лесли так и не узнал причины ее добровольного одиночества, хотя подозревал, что за ответом «у меня нет на это времени» крылась боязнь серьезных отношений, которые снова могут закончиться полным крахом…
Виктор задал ему несколько вопросов, из которых Лесли понял, что больше всего «мужа» Дин интересует, кем он, Лесли, приходится его жене. Ничего удивительного, подумал Лесли. Я бы на его месте тоже не удивился, если бы жена за время моего отсутствия обзавелась «близким другом» вовсе не в том значении, которое Дин обычно вкладывает в это слово.
Лесли поспешил мягко, но внятно объяснить Виктору, что они с Дин просто хорошие друзья.
— К сожалению, моя вторая половина задержалась и не смогла прийти, — сообщил Лесли «ревнивому супругу». — У них в театре очередная репетиция. В который уже раз ставят Шекспира.
— Беспроигрышная классика, — кивнул Виктор, как показалось Лесли, несколько успокоившийся после его слов насчет «второй половины». — Боже, Дин, что ты делаешь? — Виктор в ужасе уставился на «жену», которая уже вернулась с тремя бутылками пива и в этот момент пыталась водрузить их на стол.
— А что такого я делаю? — удивилась Дин.
— Ты ставишь на стол бутылки с пивом. Это некрасиво, вульгарно и вообще неуместно при данных обстоятельствах… Позволь, я принесу стаканы или кружки.
Лесли очень хорошо знал свою подругу, чтобы думать, что подобное, хоть и не лишенное правоты, заявление сойдет Виктору с рук. И действительно, Дин уставилась на Виктора тем самым своим фирменным взглядом, от которого даже у Лесли начинали бегать по коже мурашки.
— Черт возьми, я устала и хочу, придя домой, выпить пива. Даже если я буду пить его из бутылки, ты… Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу.
— Прекрати выражаться при детях, — с вызовом, достойным уважения в глазах Лесли, оборвал ее Виктор. — И, пожалуйста, принеси стаканы. Ты же не хочешь испортить нам ужин?
Дин прорычала что-то в ответ, но, очевидно, решив и в самом деле не портить всем настроение, вернулась на кухню за стаканами.
Виктор разлил содержимое бутылок.
— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнул он, а во взгляде все еще возмущенной таким его поведением Дин явственно читалось: мой муж настоящий сноб.
С этим Лесли был не вполне согласен, но свои размышления решил приберечь до тех пор, пока они с Дин не останутся наедине.
Наконец, когда ужин был закончен, когда его организатору воздали должное почтение как весьма недурственному кулинару, когда мисс Джесс, перед которой Виктор рассыпался в благодарностях, отправилась восвояси, а дети уложены спать, Дин наконец раскрыла цель визита Лесли.
— Дело в том, что Лесли — врач, — сообщила она Виктору, удивленному и обрадованному этой новостью. — И я пригласила его, чтобы ты мог с ним побеседовать.
— Видите ли, Виктор, — вмешался Лесли, — я уже объяснил Дин, что занимаюсь не совсем той областью, которая вас интересует, а если быть более точным, совсем не той. Но я выслушаю вас и сделаю все, чтобы вам помочь или хотя бы посоветовать компетентного специалиста, который вам поможет.
— Спасибо, — искренне поблагодарил его Виктор.
В его глазах промелькнул лучик надежды, и Лесли подумал, что, несмотря на рассказы Дин, ему можно посочувствовать. Он потерял память, лишился всего, к чему привык, но пытается справиться со своими проблемами и делает даже больше — помогает Дин.
Не такой уж он хам и сноб, каким посчитал его Лесли, услышав ту историю, которая произошла с Дин в Паркстауне. Если бы Виктор Гудроу и в самом деле был снобом и хамом, даже потеря памяти не изменила бы его сущности. Впрочем, Виктор мог ловко притворяться — но зачем это ему? Нет, все гораздо сложнее…
Лесли задал Виктору несколько вопросов, которые касались его предполагаемой травмы. Но травмы, во всяком случае явной, у Виктора не было: его не беспокоили ни головные боли, ни дурнота, ни прочие симптомы, сопровождающие такого рода повреждения. Лесли осмотрел голову Виктора, но не увидел ничего такого, что могло бы свидетельствовать об ушибе или внешнем повреждении.
Затем он расспросил Виктора о его воспоминаниях, но услышал все то же, что рассказала Дин: этот мужчина проснулся в парке, разбуженный детьми, которые сообщили ему, что он их отец, и привели его в дом Беллвудов. Все это вспоминалось Виктору в каком-то тумане, потому что он постоянно проваливался в сон, как видно, из-за высокой температуры, и толком пришел в себя — если, конечно, так можно сказать о человеке, потерявшем память, — только на следующий день.
