— В буфете. Меня дернуло током от кофеварки. Потом кофеварка взорвалась, и меня окатило кипятком, но я этого уже не помню. Буфетчик не мог выбраться из-за стойки, и мадемуазель Жюли не дала мне свариться. Она как раз зашла в буфет за пирожными. С тех пор я не пью кофе. Только сок!
— А что стало с буфетчиком? — поинтересовался Компана, предчувствуя самое худшее.
— Не знаю. Когда я выписался из больницы, там уже работал другой парень.
Компана задумался о печальной судьбе незнакомого буфетчика. Если проклятый психолог окажется прав, и Перен найдет-таки дочь президента, а он, Компана, окажется рядом… Впору завещание составлять. «А мадемуазель Мортан и Перена пригласить в качестве свидетелей» — съехидничал внутренний голос. Сыщик зябко передернул плечами.
— Что с вами, Компана? — жизнерадостно воскликнул Франсуа. — Лучше посмотрите, какие здесь девушки. Вон та, рыженькая, очень даже ничего! — Он взглядом указал на стойку бара.
Девушка как будто почувствовала, что говорят о ней, и смущенно улыбнулась.
Глядя в глаза девушке, Франсуа торжественно поднял бокал с соком, как поднимают в честь прекрасных дам бокал шампанского, и…
— Послушайте, Перен, прекратите этот спектакль! — прошипел Компана.
— Какой шпектакль? Я шебе нош проткнул! — Левой рукой Перен зажимал себе рот и нос, а правой отчаянно шарил по карманам в поисках платка. Как водится, носовой платок оказался в последнем кармане. Из-под сжатых пальцев левой руки торчала соломинка, угодившая в левую ноздрю Франсуа, когда тот поднес к губам свой стакан.
— Где здесь врач?! — вскричал Компана.
Полчаса спустя улыбающийся Перен, как ни в чем не бывало, вышел из амбулатории. В его левой ноздре красовался ватный тампон, придававший его носу пикантную асимметрию. Компана встретил его вопросом:
— Что вы там делали столько времени?
— Ну, мы немного поболтали. Врач попалась такая симпатичная. Я ей рассказал, как врезался в автоматические двери, вчера, в Орли. Мы посмеялись. Она, кстати, вспомнила, что у них тут месяц назад произошел аналогичный случай. Какая-то девушка тоже налетела на автоматические двери. Никто не мог понять, почему они не сработали. Зачем-то вызвали полицию.
Компана резко затормозил. Франсуа по инерции пролетел еще несколько шагов.
— Да, сеньоры, я помню этот случай, — рассказывал сержант в полицейском участке. — Я тогда дежурил. Как раз прибыл самолет из Европы. Нет, сеньоры, не скажу, у меня, знаете ли, с географией…
— Да, сеньор, — подтвердил полицейский, взглянув на фотографию Жюли Мортан, которую Компана извлек из своего бумажника. — Похоже, это она. Но фамилия у нее была другая. Откуда я знаю? Так я же ее паспорт видел! Погодите, лучше я все по порядку расскажу.
— Я тогда на галерее торчал. Знаете, сверху виднее. Я всегда там устраиваюсь, когда рейс прибывает. Около лестницы. Весь зал виден и спуститься можно быстро, если что. Стою я, значит, и за пассажирами наблюдаю. Ну, там, помощь может понадобиться, или физиономию знакомую увижу, — он кивнул на стену, на которой красовались малохудожественные фотопортреты, выполненные анфас и в профиль. Воспитанные на высокой моде парижане обратили внимание на пристрастие фотомоделей к полосатым тканям.
— Я на нее сразу внимание обратил, — продолжал страж порядка. — Она шла как во сне. Я сначала решил, что ее в самолете укачало. С ней мужчина был, он ее под правую руку поддерживал. А на левом плече у нее висела сумочка на длинном ремешке. Так вот, сумочка у нее с плеча свалилась, вещи по всему полу рассыпались, а она даже не заметила. Мужчина заметил. Он их собирать бросился, а она все идет и идет. Пока на двери не налетела. Почему они не сработали — у нас до сих пор никто понять не может.
Ушиблась она, похоже, здорово. На пол упала и лежит, не двигается. Я думаю, ей повезло. Если бы двери сработали, она бы со ступенек загремела, могла руки-ноги переломать. Ну, я, конечно, сразу по рации врача вызвал. Вы, сеньоры, ее видели, она сегодня работает. Мужчина меня услышал, заметил форму, сумку бросил, подхватил девушку на руки, и бежать. На этот раз двери сработали.
Пока я бежал по лестнице, он успел вскочить в автомобиль и скрыться. Автомобиль его ждал. Он подъехал из-за угла с открытой дверцей. Машина даже не остановилась, только слегка притормозила. Я не видел, кто в ней сидел. Стрелять я не решился — кругом было много народу.
— Вы не заметили, какой это был автомобиль? — спросил Компана. — Его марку? Может быть, номер?
— Это был большой черный «додж»-седан, не очень новый. И номер запомнил. Да толку с этого чуть. Его угнали утром и бросили в десятке кварталов отсюда. Наверное, у них была другая машина для подставы.
— А спутника девушки вы не могли бы описать? — задал следующий вопрос Компана, действуя в «классическом ключе». — Так сказать, словесный портрет.
— А чего его описывать? — устало произнес сержант. — Сами смотрите, — он кивком указал на стену, украшенную фотопортретами, — третий слева.
С третьего слева портрета на французов честным взглядом профессионального игрока в покер смотрело худощавое, довольно симпатичное лицо человека лет тридцати с небольшим. Тонкие усики на верхней губе придавали ему сходство то ли с героем-любовником, то ли с опереточным злодеем. Небольшой шрам над правой бровью делал вторую версию более вероятной, а неважно сидящий костюм в широкую черно-белую полоску — и вовсе правдоподобной.
Подпись под портретом гласила:
Как бы стесняясь плохо сшитого костюма и компании, в которой он был вынужден пребывать на стене полицейского участка, на второй фотографии Педро Арваль был изображен скромно отвернувшимся вправо.
— И где его можно найти? — загорелся Перен.
— А кто ж его знает? — философски заметил сержант. — Это фото уже лет пять висит.
Увидев огорченное лицо Франсуа, страж порядка сжалился:
— Я бы посоветовал вам обратиться к комиссару Куско из Главного комиссариата. Кажется, дело передано ему. Простите, сеньоры, мне больше нечего сказать. Я всего лишь простой полицейский.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Встреча с комиссаром Куско была назначена на шесть вечера. Впереди был еще почти целый день.
Перен и Компана взяли на прокат автомобиль — Франсуа выбрал огромный почти новый «понтиак» вишневого цвета. На дорогах старушки-Европы таких почти не встретишь. Там предпочитают «рено», «фиат» или «фольксваген». Нет, конечно, многие не отказались бы от «империала» или «олдсмобила», но, знаете ли, проблемы с парковкой, да и бензин нынче дорог… А по бескрайним просторам Нового Света эти бизоны автострад свободно раскатывают, иной раз рядов в шесть, демонстрируя, на что способны триста лошадей под капотом.
