правило, не более десяти процентов. Но! Мы сами учились в школе и университете, потому прекрасно знаем из этих десяти про центов как минимум семь – отличники «натянутые». По блату, в общем. Значит, нас, настоящих, всего три процента от общей численности. Посему в нашем деле главное – делать все на пятерочку и… постараться избегать встреч с другим отличником, работающим на противную сторону…
Спустя двадцать минут Шведов налил Антону и Мо по чашке кофе, с удовольствием полюбовался на непривычно бритые физиономии своих лучших бойцов и принялся расхаживать по залу, не торопясь делиться информацией.
– Когда будете готовы общаться, дайте знак…
Сказано сие было исключительно для Антона. Нет, не потому что Мо присутствовал в качестве мебели: несмотря на свой душевный недуг, Мо хорошо чувствует ситуацию, более того, обладая болезненно обостренной интуицией, всегда имеет какое-то свое, особое видение проблемы. Полковник давно уже взял эту особенность на вооружение и частенько пользуется Мо как барометром: что чувствуешь, сынок?
Полковник вообще, как и подобает хорошему руководителю, имеет индивидуальный подход к каждому члену команды и к каждой жертве команды. В отношении Сыча, например, у него железное правило: если обстановка стабильная и не требует немедленной готовности к бою, с утра этого индивида «грузить» не следует. А если уж возникла необходимость «грузить» – то после соответствующей предварительной подготовки.
Сыч – ночной хищник. Днем он любит спать, а утро для него – самая болезненная пора.
– Готов, – хрипло пробурчал Антон, выпив первую чашку кофе и несколько сориентировавшись в обстановке: несмотря на открытую форточку, в зале воняет табачищем, лицо у шефа помято, глаза нездорово блестят, бумаги в пачке на столе поубавилось, в мусорной корзине черный пепел – полковник имеет обыкновение жечь черновики. – Сказали же – утром займемся… Всю ночь работали?
– Разгонялись, – Шведов выдернул из пачки «Парламента» очередную сигарету, извинился машинально перед некурящими младшими коллегами, прикурил. – На семь часов имеем следующее…
Пока Сыч с Мо отдыхали после трудов неправедных, полковник думал, а Джо и Сало попрактиковались в роли вульгарных скокарей (квартирных воров). Данное мероприятие относилось к разряду рискованных, и в другой ситуации постарались бы обойтись иными методами получения информации. Однако время поджимало: завтра приговор, первоначальный план, тщательно выверенный и отработанный, летел к черту, и вообще, при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что нужно экстренно рожать что-то принципиально новое.
Рожать в режиме цейтнота полковник ужас как не любил и, если уж приходилось это делать, старался принять все меры, чтобы максимально обезопасить себя от ошибок. Поэтому Сало и Джо погуляли после полуночи возле дома, где проживал архивариус с супругой, дождались, когда народ угомонится, и внаглую полезли в интересующий команду адрес. Замок на двери архивариуса даже отдаленно не напоминал казенную часть гаубицы «Д-30» или артиллерийскую буссоль, однако Сало при помощи нехитрого набора юного слесаря вскрыл его буквально за минуту.
Пропавшую из архива папку с чертежами земской управы в квартире не обнаружили. Зато нашли два трупа – архивариуса и супруги…
– Можно было не рисковать, – буркнул Антон. – Я примерно так и предполагал. Кровь на обложке паспорта, надрез…
– «Примерно» меня не устраивает, – покачал головой полковник. – Если с человечка по уму взять литр крови и выкупать в ней его паспорт, человечек через пару дней может вернуться на рабочее место. Или куда-нибудь в подвал, на нары. Теперь мы уверены, что это не так…
Убийцы выказали специфические навыки, свидетельствующие о некотором опыте весьма неприятного плана. Трупы лежат в ванне с соленой хлорированной водой, вентиляционное отверстие наглухо замазано шпатлевкой, дверь в ванную по швам залеплена скотчем.
– Они что – воду на вкус пробовали? – удивился не совсем проснувшийся Сыч.
– Рядом с ванной валялись десять пустых упаковок из – под соли и одна – из-под хлорки, – полковник недовольно хмыкнул. – Просыпайся быстрее, вникай.
– Да вник в принципе, – Антон взял турку и без колебаний налил себе последнюю треть кофе – порцию Шведова.
– Итак, вот факты… – Шведов принялся загибать пальцы – хамство младшего осталось без внимания: когда полковник анализирует, он не реагирует на подобные мелочи. – За несколько дней до приговора в городе вдруг объявляется Ахмед Сатуев. И под чужим именем посещает суд, якобы на предмет дачи каких-то второстепенных показаний;
– примерно в это же время архивариус забирает из хранилища инженерный план земской управы и совместно с супругой ложится в ванну с хлорированным рассолом;
– обычный воровской «майданщик» вдруг ни с того ни с сего проявляет повышенный интерес к забредшим на огонек товарищам, желающим получить смешную информацию о расположении клетки. Интерес настолько велик, что «майданщик» сразу по уходу вышеупомянутых товарищей звонит тутошнему «вору» – Ахмету. Ахмет быстренько присылает бригаду для разбора. Результат разбора опустим – он был предсказуем с самого начала.
И последнее… В «нычке» майданщика обнаруживается паспорт убитого архивариуса! Какая приятная неожиданность! Если только такое определение в данном случае уместно… А надо было посмотреть другие документы – наверняка там был и паспорт жены!
– Хорошая мысля всегда приходит опосля, – не проснувшийся до конца Антон так и не взял в толк, каким об разом им мог бы пригодиться паспорт супруги архивариуса, но не преминул заметить: – А я бы завершил список таким вот фактом: «вор» местный Ахмет хорошо относится к чеченам. И добавил бы, что это – как его там, эмм… A! LAST, BUT NOT LEAST32. Вот так.
– Не понял, – Шведов озабоченно уставился на свою правую руку. – Перетрудился?
– Просто молодость вспомнил, – Антон смущенно зевнул, прикрыв рот ладошкой. – Не обращайте внимания. Что там дальше?
– Дальше ничего, – Шведов перестал ходить, оседлал стул задом наперед и, уложив локти на спинку, глянул на часы. – А теперь, в свете новой информации, быстренько убеди меня в том, что наш первоначальный план все ещё годен к исполнению…
Антон допил кофе и перевернул чашку на блюдце. Затем аккуратно снял чашку и принялся сосредоточенно рассматривать рисунок на кофейной гуще. Убеждать полковника он не собирался, поскольку это было бесполезно: если Шведов просит убедить его, значит, окончательно принял решение отказаться от первоначального плана. И не трогательное беспокойство о ближнем тому виной – Шведов может страдать чем угодно, только не склонностью к филантропии.
К команде Шведов относится как хороший мастер к дорогому инструменту точной настройки. Если инструмент испортится или, паче чаяния, совсем сломается, мастер будет сильно переживать. Потому что придется долго искать подходящий новый инструмент, шлифовать его, подгонять, доводить до ума, вкладывая в него частичку своей души. В связи с этим вывод: инструмент нужно беречь и использовать правильно. Сами понимаете – ежели ватерпасом забивать костыли…
– Клетка здесь ни при чем, – кофейная гуща выдала какого-то мерзкого циклопа с похотливой физиономией. – Если бы мы уперлись в клетку в самом начале, ничего лучше все равно бы не придумали.
– Зато у нас был бы вагон времени, – Шведов с сожалением покрутил головой. – Да уж… Приговор завтра. У нас остались сутки.
– Первоначальный план совсем не годится? – прямо спросил Антон – У вас есть другая задумка?
– Есть. Завтра послушаем приговор и… поедем домой. Или поймаем Ахмеда и будем его по второму кругу продавать. Нормально?
– Ненормально, – Антон не стал уточнять, что именно ненормально: ловить и продавать Ахмеда или ехать домой с пустыми руками. – Совсем ненормально…
Ненормально было и то и другое. После развеселых приключений, устроенных команде Бесланом Сатуевым в ознаменование выкупа своего брата, Ахмеда продавать мог только самый конченый оптимист. Лучше ему немножко отрезать башку, чем продавать. Возвращаться домой ни с чем – значит предать самих себя. Лиха беда начало: стоит один раз отступить перед трудностями, сославшись на невозможные
