Кассандра.
— Не понимаю, — сказал Егор. — Я туго соображаю… после лета.
— Это пройдет… Все пройдет, по большому счету. А где эта девочка, Ира, у которой я занимала свитер?
— Провалила сессию.
— Как?!
— Провалила специальность. Три раза пересдавала. И не сдала. Где она сейчас, как ты думаешь?
— Там, где Захар, — глухо ответила Сашка.
— Кто это?
— Ты не помнишь… Егор, сам-то ты как? Как себя чувствуешь после… всего? И что у вас за препод по введению в практику, нормальный?
— Ты говоришь, будто ты моя мать, — сказал Егор.
Сашка грустно улыбнулась:
— Это плохо?
— Это странно… Но если мы слова, у нас все равно не могло быть никаких отношений.
— Кроме грамматических, — Сашка натянуто улыбнулась.
Егор опустил глаза:
— Прости меня. Когда я еще был человеком… я был не прав.
Все они передо мной виноваты, все признали свою вину, и я сижу теперь в их признаниях, как в шоколаде, мрачно думала Сашка, валяясь на кровати у себя в комнате и пролистывая текстовой модуль. Она научилась
Отсюда черпают гении, думала Сашка почти без зависти. Сами не понимают, как, интуитивно; руку протяни — и вот она, идея…
До первого в году занятия со Стерхом оставалось десять минут. Сашка захлопнула книжку, бросила в сумку. Проверила, на месте ли ручка и карандаш.
Со вздохом надела на шею розовый футляр с телефоном. Заперла дверь, вышла на улицу, прошла два шага к институту…
И остановилась, будто влипнув ногами в булыжник.
Мама шла по улице Сакко и Ванцетти. Оглядывалась, всматривалась в номера домов. Сашке целую минуту хотелось верить, что это ошибка, по брусчатке идет похожая на маму, но совершенно чужая женщина…
Два разнополюсных мира сошлись. Торпа, институт, Сашкино перерождение, слова и смыслы. Мама, дом, прежняя человеческая жизнь. Они, прежде никогда не соприкасавшиеся, наложились теперь друг на друга, и у Сашки ломило виски при мысли, чем эта встреча может закончиться.
Ее первым побуждением было бежать к маме через улицу, орать, ругаться, выкрикивать в лицо: «Уезжай! Уезжай отсюда!» Сашка сдержалась; вторым побуждением было спрятаться. Нырнуть, как страус, головой в песок. Когда она одолела и этот соблазн, оказалось, что делать-то нечего. Сашка не знала, как поступить, а время до начала занятия сокращалось и сокращалось, Стерх будет ждать ее через семь минут… нет, уже через шесть…
Мама остановилась перед институтом. Группка первокурсниц о чем-то шепталась, сблизив головы, то и дело оглядываясь на окна второго этажа. Маме нужно было задать вопрос, а кроме того, ей очень хотелось услышать, о чем говорят студентки. Сашка ее понимала: иногда представление об институте можно составить, просто послушав случайную беседу…
Мама переступила с ноги на ногу. Она чувствовала себя потерянной и глупой; она долго решалась, прежде чем приехать в Торпу, она сама не знала, что здесь увидит, и вот: милый провинциальный городок, странный, но очень красивый. Четырехэтажное здание института на улице Сакко и Ванцетти. Девушки, по виду благополучные, явно чем-то обеспокоенные, но мало ли поводов для беспокойства у юных студенток в начале сентября?
— Девочки, прошу прощения, вы здесь учитесь?
Группа рассыпалась.
— Здесь, — настороженно ответила видная высокая девица в почти пляжном, очень открытом наряде.
— Вы не знаете Самохину Сашу?
— Она на первом курсе?
— На третьем.
Девчонки запереглядывались.
— Мы никого с третьего пока не знаем… Почти никого. Мы же только первый курс…
— Понятно. Извините.
И мама решительно зашагала ко входу в институт. Взялась за ручку двери.
Скрылась внутри.
Сашка бегом метнулась в переулок. Вылетела во двор. Кинулась к общежитию; только бы он был дома. Только бы…
Забарабанила в дверь с цифрой «три». Именно эту двухместную комнату на первом этаже предоставили в прошлом семестре молодоженам Косте и Жене.
— Войдите! — послышался недовольный Женин голос.
До начала занятия со Стерхом оставалось три минуты. Болтался розовый телефон на шее.
— Сашка?
Она обернулась. Костя шел по коридору, в руках у него дымились две кружки.
— Выручай, — сказала она без предисловий. — У меня практика в двенадцать ноль пять. И мама только что приехала.
— Мама?!
— Я ей запрещала… Без предупреждения… Ну что мне делать, что?! Пойди к Стерху, прошу тебя, а я пойду на твое время…
Костя поставил чашки на пол. Глянул на часы.
— Мое время — сразу после тебя. Двенадцать пятьдесят пять.
И, не оборачиваясь, бегом кинулся к выходу.
Открылась дверь комнаты. Выглянула Женя — в халате, кажется, сонная. Вытаращила глаза:
— Самохина?!
— Тут Костя чай заварил, — сказала Сашка, взглядом показывая на пол.
И ретировалась.
Мама стояла посреди вестибюля, недоверчиво смотрела на бронзового всадника под куполом. Купол озарялся, когда выходило солнце, и пригасал, когда набегала случайная полуденная туча.
— Привет, ма.
Мама оглянулась, как ужаленная:
— Сашхен?
Ей было неловко. Ей было неудобно перед Сашкой, и одновременно мама была очень рада ее видеть.
— Кого ты тут ищешь?
— Тебя, — мамины щеки порозовели.
