общим еще со школы.
– Семейный пансионат. Я бы сказал, обычный, если бы не одно обстоятельство.
– Какое?
Ник наконец-то опять посмотрел на нее.
– Его построил твой отец.
– А… – начала было Кристина, да так и замерла с открытым ртом.
– Кристи, твой отец не был строителем, – усмехнулся Ник, протягивая руку к ее подбородку. Он вернул челюсть Кристины на место и рассмеялся: – И почему ты так впечатлилась? Твой отец – крупный инвестор. Ваша семья в свое время приехала в Хиллвуд, потому что он строил здесь этот пансионат, только и всего. Ничего такого необычного.
– Прости, – смутилась Кристина, – я просто не помню…
Ник не убирал руку от ее лица. Ее удивило то, что пальцы его, касающиеся ее подбородка, не холодные от недавно растаявшего в них снега, а теплые, даже горячие.
Она заглянула ему в глаза и наконец-то собралась задать один вопрос, вернее, не один, а хотя бы десяток из той тысячи, которая была у нее в запасе, и вовсе не об отце, но Ник неожиданно спросил:
– Послушай, Кристи, а ты не замерзла? Скажи, если что, и мы сразу пойдем домой, договорились?
– Да, конечно. Я еще не замерзла, так что можно еще посидеть. И к тому же…
– Что?
– Ты обещал мне историю.
– Ты о третьем пункте нашего плана?
– Да. Ты обещал рассказать мне что-нибудь.
– Так я и рассказываю, разве нет? – удивился Ник, убирая руку от ее лица, что ее немного расстроило.
– Ну, это все так, эпизоды.
– А чего тебе хочется?
– Чего-нибудь законченного, ну, не знаю…
– Это я не знаю… не знаю, честно говоря, что же тебе рассказать, – Ник задумчиво потер лоб. – Столько всего ведь было.
– Просто расскажи что-нибудь.
Он помолчал. Потом заговорил. Его голос звучал неторопливо, напевно, и Кристи поняла, что Ник читает ей стихи:Иди по дрожащей дорожке луны,
По темной глади озер,
Пусть гром не нарушит покой тишины,
И дождь не погасит костер.
Возьми себе в сестры тоску и грусть,
Что плачут с тобой во сне.
Все ветры, все реки, все тропки пусть
Тебя приведут ко мне.
Возьми себе в помощь мои мечты,
Их нет вернее в пути,
Они станут светом твоим, и ты…
– Сумеешь меня найти, – внезапно прошептала Кристина, изумившись не меньше Ника, который замер и, пораженный, смотрел на нее.
– Ты…
– Что?
– Вспомнила?
– Я? Нет, кажется, ничего такого не вспомнила…
– А последняя строчка? Ты же только что ее прочитала! «Сумеешь меня найти». Стихотворение заканчивается именно так.
– Я не знаю, – Кристина взволнованно теребила прядь волос, выпавшую из-под капюшона. – Само как-то вышло. Просто эта фраза подходит сюда больше всего, по-моему… А что, это действительно последняя строчка?
– Действительно, – отозвался Ник, наблюдая за ее пальцами, скручивающими локон у виска.
– Надо же, – оживилась Кристина, радуясь этим трем словам, которые ей подсказала память. Пусть это ничтожно мало, но все равно хоть что-то. – А чье это стихотворение? Твое?
Ник отвернулся и, как ей показалось, намеренно не спешил с ответом, как будто подбирая слова.
– Нет, не мое. Это стихи одного очень близкого мне человека, – медленно сказал он изменившимся голосом, который зазвучал глухо и прерывисто. Он пристально разглядывал противоположный берег озера, словно искал что-то в голубой дымке.
Озадаченная, Кристина тихонько потянула его за рукав куртки, но он не реагировал. Ей хотелось расспросить его не только потому, что стихи ей понравились, а еще и по той причине, что она, должно быть, знала, кто их написал, раз смогла угадать строчку. Может, если он скажет ей имя автора, она что-нибудь вспомнит.
– Эй! – она нагнулась и заглянула ему в лицо, – а я знаю этого человека? Кто это?
– Ты? Знаешь ли ты его? Знаешь ли… – Ник, наконец, оторвал взгляд от снежного горизонта и повернулся к ней. Он долго, не мигая, вглядывался в ее зрачки, а потом как-то криво усмехнулся и не совсем уверенно, как ей показалось, проговорил: – Да нет, думаю, ты его не знаешь.
Улыбка радостного ожидания на ее лице погасла, и он это заметил.
– Тебе понравилось стихотворение?
Перемена темы вышла несколько искусственной.
– Понравилось, – откликнулась Кристина. Теперь она тоже разглядывала еле заметные сосны на том берегу. – Оно простое. Простое и… наивное, наверное. Но светлое, потому что в нем звучит надежда.
– Для кого?
– Для того, кто ждет.
– Того, кто ждет, – с неожиданной горечью эхом откликнулся Ник и вновь усмехнулся.
Такая его реакция показалась Кристине немного странной, она обернулась и заметила, что Ник кусает губы. Что она такого сказала? Не коснулась ли она чего-то неприятного? Чего-то такого, о чем он предпочитал не вспоминать?
– Ты мне не скажешь, кто это написал? – осторожно спросила она.
– Эта… этот человек… был мне другом… давно… много лет назад… – Ник явно с усилием выталкивал из себя слова. – Нет, не просто другом. Это был… самый близкий и родной для меня человек на свете…
Его губы скривила горькая улыбка.
– Был?
– Да. Потом он ушел. Я так и не разобрался, почему. Стало так, так… Я думал, что не смогу жить без него… Но смог, как видишь.
Кристина проклинала свое любопытство и свой длинный язык. Судя по изменившемуся лицу Ника, ей не стоило его расспрашивать об этом. Наверное, автор этого стихотворения умер, и Нику нелегко вспоминать, хоть и случилось это, по его словам, давно.
Но в таком случае почему он прочитал ей именно его?
– Ник, ты прости меня, я не хотела тебя расстроить.
– Ничего, все в порядке, – он вдруг хлопнул себя перчаткой по лбу: – Боже мой, какой же я все-таки дурак! Мы столько тут сидим, ты, должно быть, совсем замерзла! Пойдем-ка обратно в дом. Хватит на сегодня исполнения желаний.
– Пойдем, – согласилась Кристина, хотя ей не было холодно.
Ей не хотелось уходить отсюда, вокруг было просто чудесно: лес, озеро, заснеженные холмы, голубое небо. Свежий морозный воздух с ароматом хвои словно вливал в нее силы, и она чувствовала себя гораздо лучше, чем день назад, даже лучше, чем сегодня утром, но согласилась вернуться в дом, чтобы немного сгладить неловкую ситуацию, вызванную ее вопросами, которые заставили Ника так глубоко переживать спрятанное в глубине души горе.
Кристина видела, что ему плохо. Что-то случилось там, в далеком прошлом. Была ли она рядом с ним в его беде, постаралась ли помочь пережить потерю того близкого человека? Или это случилось до того, как они встретились?
Солнце скрылось за большим снежным облаком, появившимся словно из ниоткуда. Ее настроение минуту назад тоже было безоблачным и светлым, а теперь омрачилось грустью Ника, так явно прозвучавшей в его словах.
Напрасно она спросила его.
Кристина вздохнула, поднялась с дерева и одернула куртку. Капюшон съехал, и она принялась неловко заправлять волосы под шапочку: мешала надетая на руку меховая варежка.
– Можно, я помогу?
Ник потянулся к ней и начал осторожно заправлять выбившиеся русые пряди.
Кристину охватило сильное волнение. Ник стоял к ней очень близко, и прикосновения его пальцев согревали ее. Ей было так же приятно его внимание и забота, как сегодня утром, когда он удивил ее предложением расчесать ей волосы. Захотелось спрятать лицо у него на груди и стоять так, замерев, в этом сказочном месте. Ей вдруг показалось, что так уже было однажды. Да-да, почти наверняка было. Здесь, на берегу озера, у самой воды. Перед глазами мелькнул образ Ника, но почему-то размытый и темный. Вокруг тоже было темно, словно она увидела негатив нынешнего солнечного полудня.
Изо всех сил Кристина попыталась уцепиться за краешек этих туманных воспоминаний, задержать хоть на чуть-чуть, хоть на самую малость. Когда-то здесь было темно, и они так же стояли с Ником на берегу. Она была уверена в этом. Только почему темно? Может, это была ночь?
Она даже зажмурилась, чтобы вспомнить картинку, дразнящую ее размытыми фрагментами. Но видение пропало.
Они пошли назад, к дому. Ни тот, ни другой не проронили на обратном пути ни слова. Кристина оглядывалась по сторонам, а Ник задумчиво смотрел на тропинку перед собой.
Часть четвертая ЗЕЛЕНЫЙ ЧАЙ
Глава 7. Скачок напряжения
– Боже мой, ну и погода!
Кристина отдала мокрое пальто Нику и, пока он вешал его на плечики, чтобы оно просохло, сняла шапочку, шарф и наклонилась снять сапоги. Влажная кожа распухла, и замок молнии никак не поддавался.
Заметив тщетные попытки Кристины, Ник подошел к ней:
– Подожди, я тебе помогу.
Он усадил ее на низкую деревянную скамеечку у вешалки. Через минуту капризная молния поддалась, и Кристина удовлетворенно вздохнула. Она не любила осень и зиму за необходимость носить на себе не только много одежды, но и тяжелую обувь. Сапоги и ботинки на толстой подошве воспринимались ею как неизбежное зло.
Потерев одну ступню о другую, чтобы согреть замерзшие ноги, она вспомнила Ройал Палм Бич. Солнце, океан, легкий шелк и невесомые босоножки – вот это была красота! Жить бы там все время!
Но… там не было бы Ника.
Кристина заметила, что Ник все еще стоит перед ней на коленях. Сейчас, когда она сидела на скамеечке, пусть и невысокой, впервые получилось так, что он оказался ниже ее: обычно она доставала ему до плеча, когда была на каблуках. А
