же я поставил заварочный чайник, ума не приложу… А, вот он. Ну что, зеленый? Или черный?
– Зеленый, – откликнулась Кристина, не поворачивая головы. Она развернула салфетку и задумчиво водила кончиком пальца по ярким лепесткам. – Оставь. Я уже закончила, сейчас сама заварю, ты никогда не умел правильно заваривать зеленый чай.
За ее спиной раздался звук бьющейся посуды.
Совершенно неожиданный, дребезжащий и жутко неприятный, этот звук словно расколол тихую прелесть зимнего дня и заставил ее вздрогнуть от испуга.
Ник замер у кухонного стола, держа в руках блюдце. Осколки чашки лежали у его ног, а сам он, не замечая их, напряженно смотрел на Кристину, его губы чуть подрагивали, словно он хотел что-то сказать и не решался. Переведя взгляд с пола на Ника, Кристина увидела на его лице изумление и… страх.
– Господи, Ник, что случилось?
– Что ты сказала? – прошептал он.
– Когда?
– Только что.
Она пожала плечами:
– Ничего особенного. Все готово, сейчас я заварю чай, и можно будет садиться обедать. Да что с тобой?
Она подошла к нему, взяла за руку и только теперь заметила капельки пота на его висках. А под ее пальцами бешено стучал его пульс.
– Боже мой, Ник, с тобой все в порядке?
Он, наконец, отвел от нее панический взгляд и перевел дыхание.
– Да… сейчас все нормально. Я просто подумал…
– Что? – Кристина заглянула ему в глаза, не представляя, что же там ищет.
– Да так, ничего, мелочь, – Ник несколько натянуто улыбнулся. На его лицо медленно возвращалась краска. – Ладно, Кристи, заваривай чай, я уберу осколки. Прости, что напугал тебя.
Кристина покачала головой и сняла с полки жестяную банку с чаем. Но не успела она насыпать заварку в чайник, как с пола до нее донеслось сдавленное шипение:
– Черт… – Ник зажимал правую ладонь пальцами, из-под которых сочилась кровь.
– Порезался?
Он кивнул и попросил:
– Кристи, вон в том ящике аптечка, достань, пожалуйста, пластырь.
– Ты уверен, что его будет достаточно? – Кристина переводила нерешительный взгляд с его лица на руку и на злополучный осколок на полу. – У тебя столько крови! Глубоко порезался? Дай, я посмотрю.
– Нет, – качнулся в сторону Ник. – Не нужно, я сам.
– Почему ты упрямишься? – удивилась она, доставая коробочку из выдвижного ящика.
– Я не упрямлюсь. Просто справлюсь сам. Ты только достань его из упаковки, пожалуйста.
– Хорошо.
Кристина подала ему полоску пластыря, отгоняя от себя абсурдную мысль, что Ник отказался от ее помощи, не желая, чтобы она, Кристина, к нему прикасалась. Пока он занимался рукой, она заварила чай, убрала с пола осколки и вернулась в свое кресло.
– Ну, и кому из нас нельзя доверять нож? – спросила она, когда Ник сел с ней рядом и они, наконец, принялись за еду.
– Это был не нож, – резонно заметил он и едва заметно поморщился, разглаживая пластырь: порез пришелся как раз на тонкую кожу между основаниями большого и указательного пальцев.
– Какая разница… Ник, ты хорошо себя чувствуешь? – Кристина внимательно наблюдала за тем, как Ник левой рукой берет ложку и опускает ее в тарелку с супом.
– Интересный вопрос от моей подопечной, – хмыкнул он. К нему, похоже, вернулось обычное ровное расположение духа, словно и не было этого странного эпизода с разбитой чашкой. – Кто кого должен об этом спрашивать?
– Ты меня и так постоянно спрашиваешь, могу же я для разнообразия поинтересоваться твоим самочувствием? – парировала Кристина.
– Для разнообразия – можешь, – великодушно разрешил Ник. – Кстати, ты не находишь, что сегодня мы спрашиваем об этом друг друга слишком часто? Преимущественно я тебя, но вот и ты тоже.
– И как?
– Что?
– Твое состояние?
– Сложно сказать, – с набитым ртом ответил Ник.
– Я попробую понять, – настаивала она. – Ник, послушай. Дело даже не в чашке. Как тебе объяснить… Порой ты несколько… ммм… странно себя ведешь, и я хочу разобраться, может, дело во мне и я просто чего-то не могу вспомнить или чего-то не понимаю. Ты тогда говори мне, ладно? Не молчи.
– Хорошо, Кристи, конечно, – он улыбнулся и накрыл ее руку своей. – А то, что произошло сейчас, пустяки, честное слово. И объяснять нечего. Поверь.
– Ладно, – согласилась Кристина с нотками подозрения в голосе. – На этот раз ты отделался.
Ник благодарно кивнул и вернулся к еде.
Они допивали чай, когда внимание Кристины привлек черно-белый рисунок над холодильником. Он был выполнен простым карандашом и, похоже, не был закончен. На берегу неспокойного водоема почти к самой воде пригибались от ветра тонкие деревца, зажатые в низине между двух пологих холмов. Набросок вызвал у нее стойкое ощущение узнавания и тревоги. Почему она заметила его только сейчас?
– Ник, это ты нарисовал?
– Я, – уверенно отозвался он, поворачивая головы.
Конечно, это он. Кто же еще?
– Знаешь, мне кажется, я помню это место. Такое знакомое…
Ник отставил в сторону чашку с чаем и медленно развернулся, чтобы посмотреть на рисунок. Кристина не сводила с него внимательных глаз и поэтому успела уловить, как вновь тень не поддающегося ее пониманию чувства мелькнула на его лице, но тут же исчезла, заставив ее в очередной раз засомневаться в остроте своего зрения и адекватности восприятия.
Ее снова поразило, как Ник менялся всякий раз, когда она интуитивно угадывала какие-то обрывочные моменты из прошлого. И менялся не в лучшую сторону: мгновенно замыкался в себе, мрачнел, словно чего-то боялся или не хотел отвечать. Его голос садился, а лицо превращалось в маску, хотя он старательно делал вид, что ничего особенного не произошло и то, что ее воспоминания возвращаются к ней, его радует.
Что-то не очень похоже.
– Ник?
– Да?
– А где оно, это место? – Кристина кивнула в сторону пейзажа.
– Это Янтарное озеро. Я люблю его рисовать. У меня есть альбом, куда я складываю рисунки, ну, не рисунки, а так, скорее эскизы разных уголков озера. Оно меня не перестает удивлять – все время разное: на рассвете, во время грозы, летом, в снегопад – потрясающе!
Глаза Ника светились, и было очевидно, что ему по-настоящему дорого Янтарное озеро и все, что с ним связано. И, как уже успела убедиться Кристина, не напрасно – озеро было восхитительным. Ей тоже захотелось увидеть его и при лунном свете, и на закате, поэтому она попросила:
– Покажешь мне?
– Ты точно больше есть не хочешь?
– Нет, я наелась, спасибо!
– Тогда пойдем, я провожу тебя в гостиную, а потом принесу альбомы.
Кристина поднялась из-за стола, но тут же в нерешительности замялась:
– А как же посуда?
– Ты что, хочешь сказать, что собираешься все это мыть? – Ник сделал круглые глаза, и она, не удержавшись, рассмеялась.
– Нельзя же оставлять ее на столе.
– Совершенно верно. Нельзя, – согласился он, потихоньку подталкивая ее к выходу из кухни. – Поэтому я собираюсь вымыть ее чуть позже, но без твоей помощи. Извини.
Вернувшись в гостиную, Кристина с удивлением отметила, что уже темнеет. Это было особенно заметно благодаря камину, огонь в котором Ник разжег, пока она спала наверху после прогулки. Разморенная усталостью и сытным обедом, она устроилась на диване и сквозь опущенные ресницы смотрела на желтые всполохи пламени за решеткой.
Ник хотел выйти за альбомами, но она его удержала:
– Постой. Ты не обидишься, если мы просто посидим, а потом посмотрим альбомы?
– Нет, конечно, – улыбнулся он и опустился на диван справа от нее.
Они долго молчали. Кристина прижалась к плечу Ника, и на этот раз он не отодвинулся. И тогда она решилась на то, о чем думала, чего хотела с самого начала этого странного дня, но никак не могла заставить себя сделать.
Она взяла его ладонь.
Левую ладонь, потому что правая, пораненная и заклеенная пластырем, лежала на диванной подушке, и Ник старался ее не тревожить.
– У тебя очень красивые руки, – пробормотала Кристина.
– Да? – удивился он. – Не замечал.
Она водила пальцем по теплой коже, по линиям его ладони, по аристократически тонкому сильному запястью и разговаривала будто сама с собой:
– Это все так странно… Я тебя совсем не помню, а руки, мне кажется, помню.
Пальцы Ника дрогнули.
– Помню, – продолжала Кристина, не дожидаясь, что он что-нибудь скажет ей в ответ: она же его ни о чем не спрашивала. – Наверное. Да нет, точно. Как они двигались, когда ты рисовал.
– Все? – подал голос Ник. – И только?
– Все. Но это очень много. Правда. Я помню, как ты держал кисть, вот так…
Кристина попыталась изобразить, как он это делал, складывая его пальцы, но у нее ничего не вышло, и она рассмеялась.
– Не выходит. Но это ничего, я уверена, еще увижу тебя за работой. Если ты мне позволишь, конечно.
– Не сомневайся, – прошептал Ник, наблюдая за движениями ее и своих пальцев.
– Послушай, а раньше ты часто разрешал мне смотреть, как работаешь? Ведь не все художники любят, когда кто-то стоит у них за спиной, – Кристина приподняла голову с его плеча и пытливо заглянула в глаза.
– Раньше? – после паузы переспросил Ник. – Раньше – да. Хочешь посмотреть рисунки? Ты вроде просила…
– Конечно, хочу! – От нее не укрылось, как он вновь сменил тему, лишь только разговор коснулся того, что было «раньше», но упрямиться она не стала, чтобы не портить такой чудесный вечер.
Ник поднялся с дивана, лишив Кристину опоры и тепла своего плеча, и ушел.
В ожидании его возвращения она смотрела на огонь. Красные, с черной поволокой
