— Я с ума сходил по Симоне, Кей. Да ты сама видела. А она… Ну и пусть. Я все равно люблю ее, только понимаю, что у меня нет шансов. Она всегда будет помнить Айвора…
— Все изменится, Терри.
— Мы не в состоянии что–либо изменить. Айвор мертв. А мертвый — он много опасней.
Он посмотрел на свои переплетенные пальцы и сказал задумчиво:
— Элен… Симона… теперь и я тоже. Я весь вечер был один, ходил под парусом. Каким образом я докажу, что не убивал?
Он смотрел на Кей, словно ребенок, который искренне верит, что ему обязательно помогут.
— Что же нам делать? — спросил он неуверенно.
Кей поцеловала его в щеку и улыбнулась.
— Все будет хорошо, Терри. Держитесь с Элен за свою версию, а мы с Симоной — за свою.
— Кей, не говори Симоне, что я видел… Я не хочу, чтобы она знала, что мне известно о ней и Айворе.
— Будь спокоен, — засмеялась она. — Пойдем, Терри. Постараемся на время забыть обо всем и заснуть.
Она выключила утюг и унесла в прачечную. Потом они поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам.
Когда Кей скользнула в постель, Симона дышала глубоко и ровно.
ГЛАВА 9
Когда Кей проснулась, яркие лучи солнца лились в комнату через окно. Симона еще спала, пряча голову в подушках. Первой ее мыслью была забота о дневнике Розмари. Она достала свою сумочку, куда спрятала дневник, и пошла в ванную.
В доме, по–видимому, еще спали. Из столовой доносилось позвякиванье посуды, видимо, накрывали к завтраку.
Кей спустилась в столовую. В комнате никого не было, но стеклянная дверь на террасу была открыта. Взяв стакан апельсинового сока, она вышла.
За террасой тянулся газон. Желтые цветы апельсиновых деревьев и ярко–красные соцветия гибискуса радовали глаз. Благодатное время на Бермудах…
Вдруг за спиной она услышала шаги и, обернувшись, увидела тяжелую фигуру Алисии Ламсден.
— Доброе утро, мисс Уинярд.
— Доброе утро.
— Это хорошо, что я вас встретила одну. Мы можем поговорить? — спросила Алисия.
— Пожалуйста. А в чем дело?
— В сложившейся ситуации я предпочла бы говорить на эту тему с мистером или миссис Чилтерн. Но полагаю, что могу обсудить данный вопрос и с вами. — Она скрестила на груди жилистые руки. — Я не знаю, известно ли вам, что мать мистера Дрейка и моя были родственницами. Конечно, их семья была богата… Но мистер Дрейк всегда был очень добр ко мне. Его смерть — очень тяжелый удар для меня.
— Я отлично вас понимаю.
— Благодарю. Хоть кто–то в этом доме понимает меня, — она хмуро взглянула на Кей. — Я очень любила мистера Дрейка. Я бросила работу в больнице в Рочестере и приехала сюда только потому, что мистер Дрейк попросил меня об этом.
— Вы хотите вернуться в Рочестер?
— Нет, я не об этом. Я просто подчеркнула, что вынуждена работать, чтобы существовать, — она засмеялась отрывистым смехом, похожим на лай. — Может быть, Чилтерны и думают, что я останусь здесь ради них, но они заблуждаются. Я должна подумать о себе. До сих пор мистер Дрейк платил мне жалованье в конце каждого месяца. Последний чек я получила в конце прошлого месяца. Мне причитается плата ровно за две недели.
Кей старалась скрыть раздражение.
— Но ведь Чилтерны, без сомнения, вам заплатят.
— Вы уверены? — она скептически поджала губы. — Хотя семейство и жило здесь в роскоши, я–то знаю, что они бедны, как церковные крысы. Мне не верится, что они смогут со мной расплатиться.
Она чуть понизила голос.
— Разве что, со смертью мистера Дрейка все изменится…
— Что вы имеете в виду?
— Что? А вот что. Мистер Дрейк умер вчера ночью. Я не могу себе представить, чтобы Чилтерны допустили этот… несчастный случай, если бы мистер Дрейк не изменил завещание в их пользу.
Кей поняла, что эта наглая особа представляет собой куда большую опасность, чем Симона. Очень холодно она сказала:
— Я посоветовала бы вам выбирать выражения. Это клевета. По какому праву вы заявляете, что Чилтерны…
— …убили мистера Дрейка? — прервала ее сиделка. — Это полиция пришла к такому выводу, что произошло убийство. Хочу только добавить, что существует и мотив этого преступления. Я прожила с Чилтернами четыре месяца и прекрасно разобралась в их уловках. Им здесь жилось, как у Христа за пазухой, пока был жив мистер Дрейк. Так неужели они стали бы его убивать, не убедившись, что мертвый он для них гораздо выгоднее, чем живой?
Потрясенная Кей молча смотрела на наглую ведьму.
— Я полагаю, — сказала она, едва сдерживаясь, — будет лучше, если вы уложите свои вещи, мисс Ламсден. Я убеждена, что мой зять пожелает, чтобы вы немедленно покинули этот дом.
— Я и сама уйду отсюда, но не раньше, чем преступник понесет наказание. У меня есть кое–какие подозрения… Можете передать это вашим родственникам, — она снова рассмеялась хрипловатым отрывистым смехом.
Кей напряженно размышляла. Насколько опасна может быть эта мегера? Что она знает? Что она говорила о завещании? Не исключено, что Гилберт, больной и беспомощный, согласился принять от Айвора жилье и содержание, но чтобы…
Внезапно Кей вспомнила сказанное накануне Мод о том, что после свадьбы Айвор собирался назначить им ренту, на которую можно было бы безбедно жить. Кей стало не по себе. Подписал ли Айвор это распоряжение?
Она не сомневалась, что сиделка побежит к майору докладывать о своих соображениях. Тот обратится к Гилберту как поверенному в делах Дрейка, и все станет явным.
Ей оставалось поговорить с Гилбертом, предостеречь его и предупредить, что Алисия Ламсден — их враг.
Она быстро прошла по коридору и остановилась перед спальней зятя. На ее стук из комнаты спокойно предложили: «Войдите!»
Гилберт сидел на постели, опершись на подушки. Перед ним стоял поднос с завтраком. Инвалидное кресло стояло у открытой двери на террасу. По стенам были развешены фотографии о былых спортивных достижениях Гилберта в Гарварде, где он славился как бейсболист.
При виде Кей он оживился, но во взгляде сквозило беспокойство.
— Ты принесла плохие вести, Кей? Я угадал?
— Пожалуй. Несколько минут назад я уволила Алисию Ламсден.
— Как уволила?
— Обыкновенно. Но уходить она не хочет.
— О чем ты? Я что–то ничего не понимаю, — он растерянно посмотрел на нее.
— Все очень серьезно, Гилберт. Только что она прямо заявила мне, что кто–то из Чилтернов убил Айвора. К тому же она убеждена, что вам это выгодно.
Выражение растерянности на лице Гилберта сменилось иронической усмешкой.
