краснолицых матрон, из тех, кто всегда первыми врывается на дешевые распродажи. Почему–то они уверены, что узкие белые шорты идут к их пышным ляжкам.
Обычно большую часть пассажиров на таких рейсах составляют дамочки в возрасте. Переженив детей, они наконец решают в кои–то веки «отдохнуть по–человечески» и рьяно начинают наверстывать упущенное: посещают послеобеденные уроки танцев, жарятся на солнце, участвуют во всех играх, конкурсах и экскурсиях, переодеваются к обеду, поглощают без разбора тонны еды и напитков, обсуждают наряды других женщин, пишут и отправляют открытки всем знакомым.
Может быть, в глубине души они чувствуют некоторое разочарование: суда вроде «Моники» — не такие шикарные, как они себе представляли, а экипаж чересчур загружен работой, чтобы флиртовать с пассажирками, но все равно, это настолько не похоже на все то, и что было с ними прежде и на все то, что ждет их по возвращению домой!
Но этот рейс был последним в сезоне, и публика собралась разношерстная: супружеские пары с детьми, мужчины средних лет с молодыми блондинками, студенты и так далее.
Экскурсионный караван умчался, пристань постепенно опустела. Я уже собирался подняться на борт, но тут по трапу стала спускаться еще одна пассажирка. С первого взгляда я понял, что это она.
Все было рассчитано на максимальный эффект: театральное появление, броский наряд, то, как она шла, подняв голову и подчеркнуто ни на кого не глядя. Белые брюки, блузка с ярко–красными полосами, красная сумочка и белая шляпа торреро с висюльками делали ее похожей на глянцевый фантик от конфеты. Даже оправа темных очков была красно–белая.
Хрупкая шея, тончайшая талия, подчеркнутая широким поясом, изящные лодыжки. Единственным ее изъяном можно было счесть тяжеловатые бедра. Но, видимо, не все относили эту деталь к недостаткам: матросы, побросав работу, затаив дыхание, провожали ее жадными взглядами.
Покачивая бедрами немного сильнее, чем требовалось, она сошла на берег и только тогда оглянулась. На палубе показался атлетически сложенный мужчина. Белые джинсы обтягивали его длинные ноги и узкие бедра, под голубой спортивной рубашкой перекатывались налитые мышцы. Бледно–желтое обрюзгшее лицо, с застывшей на нем гримасой недовольства, выглядело гораздо старше, чем тренированное тело.
Догнав девушку, он остановил ее и, не вынимая сигары изо рта, о чем–то заговорил. Запрокинув голову, чтобы видеть его из–под полей шляпы, она молча слушала, а затем достала из сумочки лист бумаги и отдала ему. Продолжая о чем–то разговаривать, они удалились в направлении Бей–Стрит.
Подхватив свои вещи, я поднялся на борт и предъявил билет.
— Мне показалось, что я увидел знакомых среди пассажиров. Красивая пара, оба в белых брюках, — обратился я к стюарду, провожавшему меня в каюту.
— Это, должно быть, мистер и миссис Терри. Они часто с нами плавают.
— Пожалуй, я обознался. У моих знакомых другая фамилия.
— Вы еще увидите их. Четырнадцатая каюта, крайняя на той же стороне, что и ваша.
Оставив вещи в своей каюте, я прошел в пассажирский салон. Там стояло множество стульев, пуфиков и диванчиков, от голубых, розовых и малиновых обивок которых рябило в глазах. Выбрав уголок, где преобладал желтый цвет, я попросил официанта принести пива. Время от времени через салон пробегали пассажиры, увешанные свертками, фотоаппаратами и кинокамерами.
Появился Мейер и с глубоким вздохом опустился на диван рядом со мной.
— В могиле и то светлее, чем в той дыре, в которую ты меня заткнул! Я нашел для нас почтовый ящик.
— Где?
— Нужно выйти в ту дверь и спуститься на полпролета по лестнице. Там в стене ниша для пожарного крана.
— Отлично. Схожу–ка я на Бей–Стрит. Она отдала ему список покупок, так что, наверно, они разделятся, а ты можешь заняться куклой.
Примерно в два тридцать я засек ее в универмаге «Нассау». Она бродила по первому этажу, лениво разглядывая витрины. В руках у нее, помимо сумки, уже появилась картонная коробка, в какие упаковывают одежду.
Остановившись у отдела, где торговали юбками, она подозвала продавца. Я пристроился неподалеку.
— Вот эта зеленая из чистого льна, без синтетики? — спросила она тоненьким детским голоском.
— Чистый лен, мисс.
— Очень жаль. Раз в ней нет синтетики, через час она будет выглядеть так, будто в ней спали. Благодарю покорно!
— Может быть, вы посмотрите шерстяную, мисс? Вам очень пойдет этот бледно–зеленый тон.
— Пожалуй, не стоит. Спасибо.
Она отошла от прилавка. Я развернулся так, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, и, не скрывая своего интереса, заглянул ей в глаза.
Она лишь скользнула по мне взглядом, но за эту долю секунды, успел сработать счетчик: я был взвешен, оценен и по каким–то причинам отвергнут. Искорка интереса, блеснув в ее глазах, тут же погасла.
У нее было личико куклы Барби: удивленно–приподнятые брови, точеный носик, маленький рот с пухлыми розовыми губами, распахнутые зеленые глаза. И одновременно — вызывающее покачивание полных бедер, ленивая грация походки, подчеркнутая сексуальность фигуры. Возбуждающая смесь чувственности и детскости — сочетание, мимо которого равнодушно не пройдет ни один мужчина.
Я смотрел ей вслед, не зная, на что решиться. Я понятия не имел, насколько она умна, доверчива и внушаема. Я понятия не имел, до какой степени она находится под влиянием Терри, Очень многое зависело от того, знает ли она что–то о судьбе Тами–Эвы. Но должно же быть хоть одно слабое место, нажав на которое, я смогу расколоть эту броню надменной самоуверенности?
Она остановилась у витрины со швейцарскими часами. Поблизости никого не было, и я решил рискнуть. Подойдя к ней, я начал без всяких предисловий:
— Если вы — Дел Уайтни, я должен передать вам послание от Тами.
— Вы меня с кем–то спутали. Разрешите, я пройду.
— Тами знала, что ее убьют, и просила меня рассказать вам кое–что. Она же объяснила, как вас найти.
Она застыла на месте, уставившись в одну точку расширившимися от ужаса глазами.
— Уб–б–бьют? — прошептала она, не поворачивая головы. Меня охватило чувство азарта, какое бывает у удачно сблефовавшего игрока.
Подбежал продавец, решивший, что она не может отвести глаз от изящных часов в золотой оправе.
— Выписать чек на эту вещь, мисс? Или вы хотите примерить?
— Что?.. Нет–нет! Нет, спасибо. — Она быстро отошла от витрины и наконец взглянула на меня. Судя по тому, как изменилось выражение ее лица, она решила, что ее разыгрывают.
— Если мой муж увидит, что вы ко мне пристаете, ему это вряд ли понравится.
В ответ я протянул ей вырезку из газеты, где говорилось об установлении личности Эвы по отпечаткам пальцев и была ее фотография:
— Может быть, Дел, вы знали ее под другим именем?
Едва она взглянула на фотографию и прочитала первые строки, у нее задрожали руки. Сумка и коробка полетели на пол. «Господи Иисусе!» — только и выдохнула она.
— Возьмите себя в руки! — прошипел я, поднимая ее вещи. — Вы погубите нас обоих. Где Терри?
— Ж–ждет меня в «Черной бороде»…
— Вам надо чего–нибудь выпить. Пойдемте.
Она послушно поплелась за мной, ни о чем не спрашивая. Я отвел ее в «Карлтон», усадил в самом дальнем и темном углу и заказал двойное шотландское со льдом. В баре в этот час было пусто. Выпив виски, она расплакалась. Она плакала почти беззвучно, комкая в руках носовой платок, и сразу же сделалась
