операции — провокации против советских граждан. Тут уж составляется специальная и, конечно, завышенная смета. Вот и за «работу» Ольги и Веры в порту дядя получил солидную сумму по «спецсмете». Доллары, фунты — вот что лежит в основе всех «высокоидейных» операций «спасителей России». Устраиваются всякие хитроумные комбинации, американцам докладываются самые нелепые — «полученные из достоверного источника» — сведения о якобы завербованных «советских агентах», только бы хватануть еще один куш.
Заочно Ольга уже знакома с главарями НТС. Тут и бывшие белогвардейцы и их питомцы, давно запродавшие душу и тело разведкам разных стран. Первая скрипка, кажется, Околович: работал и на японскую, и на гитлеровскую, и на английскую, и на американскую разведки. Это не мешает ему сотрудничать с ведомством Гелена. Романов, Крушель — они из «новых эмигрантов», из так называемых перемещенных советских граждан — служат американцам. Поремский — тот сразу на две разведки работает. Бывший служащий парижской уголовной полиции, он был в тесной связи с главарем французских фашистов де ля Рокком. А когда гитлеровцы оккупировали Францию, этот господин был отправлен в Берлин, в распоряжение управления имперской безопасности. Его назначили комендантом в школах немецких пропагандистов Циттенгорста и Вустрау. А через несколько лет он будет уверять, что работал на гестапо с ведома... англичан. Так это или нет — никто не знает. Но после краха гитлеровской империи он действительно стремглав помчался к английским разведчикам.
Ольга с интересом прислушивается к откровениям основательно подвыпивших дядюшкиных гостей. Да и сам он любит похвастать своей осведомленностью. «Вон Романов Евгений Романович!.. Через него все контакты с американцами держим... Вождь! А если бы не война — его на Украине, в Днепропетровске судить должны были...»
Дядя теперь уже, пожалуй, и не стесняется племянницы. Своя! Все знает, все понимает...
И, видимо, решив, что Ольга вполне созрела для дел куда более серьезных, чем, скажем, наблюдение в порту за русскими моряками, он познакомил ее с Карен Милз и Груд Белан. Карен, обаятельная молодая женщина средних лет, отрекомендовалась преподавательницей истории искусств, а незаконный муж ее, долговязый, худющий Груд Белан — хозяином небольшой мастерской «Все для автомобилистов». Следующая их встреча состоялась уже не в доме господина Андреаса, а в приморском ресторане «Креветка» — завлечь сюда легкомысленную девицу было делом нехитрым. Они подружились. У них оказались общие знакомые, общие интересы. Ольга неплохо разбиралась в современной живописи с интересом слушала Карен, хорошо знавшую историю искусств, и с благодарностью приняла от нее прекрасно изданную монографию, посвященную Ренуару. Ей было приятно бывать с Карен, и, как это часто бывает у девушек, подружившихся с женщинами постарше, она с некоторым благоговением относилась к ней и даже в какой-то мере боготворила ее, принимая все сказанное Милз за мудрость самой жизни. Милз сказала ей, что они должны чаще встречаться. Только не в этом шумном доме Андреаса, где слишком много пьют и слишком много болтают. И предложила:
— Пусть этот миленький приморский ресторанчик станет местом наших встреч...
Однажды ее увидел тут отец. Дома разыгрался грандиозный скандал.
— Я уже не маленькая девочка, — парировала Ольга наскоки мамы. — Я уже могу сама выбирать себе знакомых и проводить с ними время там, где это мне приятно.
Отец допытывался, кто эта женщина и кто тот мужчина, что сидел за их столиком. Ольга сказала то, что знала, И еще добавила, придумав легенду о Карен Милз, которая обещает устроить ее на интересную работу в клинику своего знакомого профессора: Ольга решила стать врачом и после колледжа исподволь, не торопясь готовилась к поступлению в медицинский институт.
Семейная буря со временем улеглась. Случилось так, что среди приятелей Милз действительно оказался профессор-окулист, согласившийся взять к себе секретарем миленькую Ольгу.
Теперь они уже встречались в другом ресторанчике — «Дельфин», тоже приморском, но третьесортном: на окраине города. «Пусть это будет нашей маленькой тайной», — сказала Милз. Но вскоре от «маленькой тайны» она перешла к более значительной.
Стоял душный, знойный воскресный день. Нещадно палило солнце. Стар и млад, все живое заполнило пляж, и Ольга, направляясь к «Дельфину», с трудом протискивалась среди людских тел. Ей не очень хотелось уходить от воды, забираться в душное помещение ресторанчика. Но так они условились с Милз. И она не может нарушить слова.
Карен Милз и Груд Белан уже сидели за столиком и пили лимонад со льдом. Ольгу сердечно приветствовали. Груд вскоре поднялся и вышел на улицу подышать воздухом. А Карен, наклонив голову поближе к Ольге, говорила тихо, почти шепотом:
— Ты сегодня очаровательна... Такая, как ты, должна быть королевой общества... И ты обязательно будешь ею. Поверь мне. Олюшка будет иметь все, что она пожелает.
— Кто же тот принц, что сделает меня королевой? — спросила Ольга, и губы ее дрогнули в насмешливой улыбке.
— Ты не иронизируй. Я говорю вполне серьезно. Ты спрашиваешь — кто тот принц? Я назову его — доллар!
— Ты говоришь сегодня какими-то загадками, Карен!
— Я постараюсь обойтись без загадок... — И она пристально посмотрела на Ольгу из-под полуопущенных век. — Я уже давно собиралась поговорить с тобой об одном деле. Мне нужно рассказать тебе кое-что... А, кстати, ты знаешь сколько получил господин Андреас за твою прогулку в порт, где стояло советское судно?..
Ошеломленная Ольга хотела что-то сказать, но Милз остановила. Так Ольга узнала, что есть в городе люди, которые хорошо платят за выполнение их в общем-то безобидных поручений. Политика? Да нет же, никакой политики... Это лишь игра в политику. Просто кто-то заинтересован, чтобы Ольга познакомилась с советским человеком, работающим в торгпредстве. Вот и все. Никакой политики. Деловая сделка. Ни больше...
У «подруг» появилась новая тема бесед. Они встречались еще два раза. Разговор шел о разном, но неизменно кончался «принцем». Ольга терялась в догадках. Что же требуется от нее? Ей не давали никаких заданий, с ней пока разговаривали обо всем и ни о чем. Но постепенно в этих, казалось бы, ничего не значащих беседах она стала улавливать лейтмотив, звучавший, однако, не назойливо: антикоммунизм. Хотя Милз все время подчеркивала: «никакой политики...» Ольга не задавала вопросов. Ей дали понять, что сказанное обсуждению не подлежит...
Туман постепенно рассеивался. Ольга уже, кажется, поняла. И кто они, ее новые «друзья», и что это за «принц», который может сделать ее королевой. Глупая, беззаботная и немного наивная девчонка, поверившая, что самый могущественный в мире человек — это тот, у кого деньги, она быстро клюнула на приманку Карен Милз и Груда Белана — теперь он уже не отмалчивался, не удалялся «подышать воздухом».
Процесс вербовки оказался куда более легким, чем это предполагали «супруги». Правда, пришлось все же уговаривать ее.
Риска никакого, усилий потребуется мало, а вознаграждение солидное... Тогда она еще не понимала что к чему, и поначалу они не очень ясно говорили, в чем будут заключаться ее обязанности, что и для кого она должна делать. Все рисовалось туманно, в общем плане: придется иногда выполнить отдельные несложные поручения, скажем, с кем-то познакомиться, кого-то о чем-то расспросить, что-то узнать, куда-то ненадолго поехать. И тут же подчеркивали: «Все это будет хорошо оплачено». И тут же предупреждали: «Все, о чем мы условились, должно сохраняться в тайне».
Они теперь уже не друзья, а участники тайной коммерческой сделки.
Карен была весьма недовольна, узнав, что родители Ольги знают о существовании Милз и Белан, знают о их дружбе. «Ты должна им дать понять, что дружбы, собственно, и не было, что связь наша оказалась мимолетной, что ты давно забыла о нас и в последний раз мы виделись бог весть когда... Это в твоих же интересах. К дядюшке ходить не надо. Если потребуется — я тебе сама скажу».
И вот уже в их беседах незаметно всплыла еще одна важная тема — искусство конспирации, техника работы вдали от штаб-квартиры.
Несколько месяцев с ней никто не встречался. Казалось, что о ней забыли. И вдруг телефонный звонок Карен Милз: «Оля, я должна тебя повидать». Место встречи было обусловлено заранее: все тот же кабинет
