В 7.29 ступил на мост.
...Когда Александр с двумя работниками подбежал к Артуру Майборгу, тот стоял в некрасивой позе и левой рукой тщетно пытался сдернуть петлю, захлестнувшую кисть правой.
— Вам помочь, гражданин? — вежливо спросил Васильевский.
Через двое суток Майборг, объявленный персона нон грата, вместе с красавицей женой покинул пределы СССР и уехал в родную Калифорнию. Игорь Панков после вынесенного приговора так же был вынужден отбыть на длительный период из Ленинграда в менее отдаленные, но более неуютные места.
Янис ЛАПСА, Николай КОКОРЕВИЧ
РЖАВЫЕ СПОЛОХИ
По Вестмангатану, по левой стороне, если идти от центра Стокгольма, неторопливо вышагивал поджарый мужчина. На его узком лице застыла кислая гримаса. Он остановился возле шестиэтажного дома, на мгновение замешкался, потом решительно толкнул дверь.
Миновав еще пару дверей, он очутился в довольно просторной комнате, окна которой затенялись рядами цветочных горшков. Посредине комнаты за большим столом сидело человек десять, место в конце стола оставалось свободным.
— Присаживайтесь, господин Ниедре. — Вошедший услышал знакомый голос и увидел человека, с которым недавно встречался в латышской библиотеке Стокгольма. Эглитис! Он-то и пригласил его сюда, в Латышский национальный фонд.
Ниедре опустился на стул и окинул присутствующих взглядом. Напротив него сидел загадочно улыбавшийся пожилой человек. Ниедре напряг память — да, он видел и этого человека, и не раз. Было это на разного рода эмигрантских собраниях и вечеринках, где один за другим провозглашались тосты за латышскую эмиграцию и «освобождение» родины. Ниедре вспомнил — это один из руководителей Латышского национального фонда, фамилия его — Гинтерс.
— Господин Ниедре, вы недавно побывали в Латвии, — сухо произнес Гинтерс.
— Да, там живут мои родственники и знакомые.
— Прекрасно. Надеюсь, вы встречались с ними?
— Как же иначе.
— И, кажется, фотографировали кое-что?
— Какой же турист отправляется в путешествие без фотоаппарата?
— Верно, верно, — поддакнул Эглитис и опасливо покосился на забаррикадированные цветочными горшками подоконники.
Ниедре тогда еще не знал, что присутствующие больше всего на свете боятся посторонних глаз и ушей и, не приведи господь, булыжника брошенного в окно. Даже нейтральные шведы с подозрением относилась к этой странной организации.
— Вы опять собираетесь, гм... на родину?
— Собираюсь.
— Было бы неплохо, если бы диапазон ваших съемок расширился. Разумеется, снятые вами экспонаты этнографического музея под открытым небом просто великолепны, но мы были бы вам признательны за... более всестороннюю, более обширную фотографическую и письменную информацию. Говорят, здания некоторых церквей там вот-вот обрушатся, да и замечено передвижение армейских частей...
До Ниедре наконец дошло, зачем его сюда пригласили...
— Не стремитесь все делать в одиночку. У вас ведь найдутся друзья, которым можно доверить хороший фотоаппарат, — ободряюще улыбнулся Гинтерс. — А о средствах на покрытие расходов мы подумаем...
В двери кабинета председателя Комитета государственной безопасности генерал-майора Лонгина Ивановича Авдюкевича постучали. Вошел полковник Акменькалис, стройный человек с лицом озабоченного учителя.
— Опять старый знакомый объявился — Ниедре из Швеции, — сказал он.
— Зачастил... Неужели успел соскучиться по своим родным и друзьям?
— Поэтому я к вам и пришел. Больше нет никаких сомнений, что этот Ниедре собирает шпионскую информацию и материалы очернительного свойства о Советской Латвии.
Генерал откинулся на спинку стула.
— Начнем по порядку. Что мы знаем о Ниедре?
Полковник раскрыл папку.
— Ниедре родился и вырос в Латвии, служил в легионе СС, сдался англичанам и через Голландию попал в эмигрантский лагерь. Там его подвергли основательной обработке. Впоследствии при посредничестве родных перебрался в Швецию, на торфоразработки. Там подцепил туберкулез легких. Женат. В Ригу к родным в первый раз приехал в 1967 году...
— Довольно обычная биография для тех латышских парней, которые добровольно или по принуждению служили фашистам. — Генерал побарабанил костяшками пальцев по письменному столу.
— Обычная до того момента, пока он не был завербован в Стокгольме так называемым Латышским национальным фондом. С этого момента Ниедре стал самым банальным шпионом.
— Снова фонд... — Генерал подошел к сейфу и достал связку бумаг. — Познакомьтесь с этими материалами. Они помогут вам лучше понять общее положение с латышской эмиграцией. А теперь вкратце напомните мне о Латышском фонде.
— Так называемый Латышский национальный фонд основан в Стокгольме в 1947 году, в него вступило то отребье, включая военных преступников, у которого в Латвии земля горела под ногами. Достаточно сказать, что в нем активно участвовал штандартенфюрер СС Карлис Любе, убийца, на совести которого массовые преступления.
У остальных руки не чище. Один из главарей банды — Гинтерс — является агентом американской и английской разведок...
— Тот самый Гинтерс, который в 1946 году организовал заброску в Латвию шпионов и диверсантов Занде и Томсонса?
Полковник молча кивнул, потом продолжал:
— Так называемый генеральный секретарь фонда Эглитис во время войны официально именовался военным осведомителем СС. А о таких деятелях, как Фрейманис, Сална, Калниньш, Айзсилниекс, Тепферс, Страуберге и говорить нечего... Немало денежек выбрасывают на ветер английские и американские разведслужбы, чтобы гальванизировать эти политические трупы. И поэтому они из кожи лезут, пытаясь доказать, что денежки, выжатые из карманов налогоплательщиков, потрачены не зря, что они вот-вот свергнут в Латвии рабоче-крестьянскую власть и вернутся старые добрые буржуазные времена.
На лице у генерала появилась горькая улыбка.
— С кем Ниедре поддерживает в Латвии связи и личные контакты? — Лонгин Иванович испытующе смотрел на полковника.
— В первую очередь с неким Скудрой. Темная личность.
— Иначе и быть не может... Продолжайте, пожалуйста.
По материалам Ниедре и Скудры на Западе издана книжонка, содержащая самые гнусные измышления о жизни в Советской Латвии.
— Значит, им не впервой. А что мы еще знаем о Ниедре?
— Ниедре родился в Земгале, в семье владельца фольварка, на которого гнули спину восемь батраков. Ниедре-старший состоял членом Крестьянского союза буржуазной Латвии. Даже тогдашние органы власти вынуждены были призвать его к порядку, так как выяснилось, что он не зарегистрировал наемную рабочую силу в государственных органах. В тридцатые годы Ниедре-старший снова вступил в конфликт с законом —
