— А все-таки? — настаивает Прудько.
— В мае тысяча девятьсот сорок пятого года.
— Когда вернулись? Точно! — спросил Загоруйко.
— Отряд Прута двинулся из Польши в октябре тысяча девятьсот сорок пятого года за две недели прошли Закарпатье, а в Черный лес вернулись в ноябре.
— Отчего же так мало в Закарпатье задержались? — поинтересовался полковник.
— Жарко было… Горело под ногами, — криво улыбаясь, признается Ивасюта-Вильшаный. — Против нас поднялся народ, ну, потом войска. В закарпатских селах появились группы самообороны. Ни днем, ни ночью не давали нам покоя…
— Выходит, не очень любят вас закарпатцы? — спросил майор.
— Где там! Они больше до Советского Союзу липнут, а про “самостийну” и слушать не хотят. Такие консерваторы!
— Гляди, и такое словечко знаешь! — засмеялся полковник.
— Хмара тоже вернулся из того рейда вместе с вами в Черный лес? — спросил Прудько.
— Да. Он командовал тогда сотней.
— И с той поры Хмара здесь? — быстро спросил майор.
— А кто его знает, может быть, здесь, а может, там бродит, как Марко Проклятый!
— Говорите яснее, — потребовал полковник. — Пока вас спрашивали о другом — отвечали точно, а как зашла речь о Хмаре — так начали вилять. С той осени вы не видели Хмару?
— Нет, не видел. Слышал краем уха от Гомина, что у него особое задание.
— Как же все-таки, Ивасюта, — настаивал полковник, — вы руководитель такого важного узла связи “Карпаты—Запад”, вам поручают встретить курьеров из Мюнхена и вдруг вы не знаете, где ваш старый дружок?.. Где бункер Хмары?
— Лучше не крутите, — добавил майор в тон полковнику.
— Я не кручу… Хмара очень осторожный. Как лис. В мае прошлого года я пришел на пункт связи около хутора Доужинец. Там меня ждали боевики Хмары из его личной охраны — Стреляный, Реброруб и Смок. Они сказали, что Хмара поручил подготовить мою встречу с ним. Подождали день у Доужинца, потом они отвели меня на запасный пункт связи за селом Манява…
— Манява? — уточнил майор.
— Да, за Манявой… У трех пихт… Но Хмара не пришел. Или заподозрил что неладное, или не смог прийти — не знаю. Возвращаемся мы снова с его боевиками. Ждем его в шалаше пастуха день, сидим второй, третий, тут приходят связные от Гомина и ведут к нему па совещание. А Хмара так и не появился…
— Где проходило совещание? — спросил майор.
— В районе урочища Плоска, за Надворной, — сказал Ивасюта.
Прудько с майором многозначительно переглянулись при этих словах.
— Сейчас эта линия связи с Гомином действует? — спросил Загоруйко.
— Так Гомина же убили “ястребки” под Богородчанами, когда он шел на связь с эмиссаром Комаром, прибывшим от американцев! Вы что, не знаете? — с удивлением воскликнул Ивасюта.
— Ну, а все-таки, где же бункер Хмары? — настаивает майор.
— Бог его знает, — махнул рукой бандит.
— Мы не бога сейчас спрашиваем, а вас! — бросил Прудько. — Ваше хваленое подполье теперь составляет лишь небольшие остатки уголовных банд. Это — гитлеровские последыши. Большой опасности не представляют. Они идут против всего народа, а это все равно, что дубиной замахиваться на солнце. На что же вы надеетесь?
— Как — на что? — удивился Ивасюта-Вильшаный. — На войну…
В запасном бункере краевого руководителя СБ[5]** Хмары “боевики” Смок, Джура, Мономах и Стреляный, которым Хмара поручил охранять захваченных геологов, резались в подкидного дурака. Бункер был попроще командирского. Из него — только один выход — через главное помещение, где обычно производятся допросы. На полу в углу лежал связанный Березняк. Свет керосиновой лампы падал на его избитое, окровавленное и как будто сонное лицо.
“Что же делать мне сейчас? — лихорадочно думал Березняк. — Надежды на спасение очень мало. Чтобы мы ни говорили — бандиты уже не отпустят отсюда”.
В том, как будет себя вести Почаевец, — Березняк не сомневался. Скорее всего он скажет все, что думает про бандитов, и тем только ускорит свою смерть. Но правильно ли это будет для него самого, для государства? “А что если попытаться войти в доверие к бандитам? Прикинуться их единомышленником? Попытаться перехитрить их? Вести себя здесь так, как вел себя среди немцев надевший гитлеровский мундир челябинский комсомолец и храбрый разведчик Николай Кузнецов?”
…Бледные после долгой зимы, проведенной под землей, бандиты бросали на стол карты ленивыми, расслабленными движениями.
— Эх, и дал я маху тогда, когда Хмара проводил работу по “Олегам”, — сказал рыжеволосый охранник Джура — Надо было согласиться…
— По каким “Олегам”? — спросил сидящий поодаль от играющих молодой конопатый бандит Орест.
Джура полупрезрительно искоса глянул на него и процедил:
— Не знаешь, что такое “Олеги”? Да, положим, ты только через год к нам пришел. “Олеги”, друже, — это те, кого провод из-под земли переводит на легальное положение. Дал тогда Хмара тем хлопцам, что согласились легализоваться, гроши, документы крепкие, и поразъехались они кто куда. Был у нас такой боевик Буйный, начитанный тип, из восьмого класса гимназии, так тот, пока мы отсиживались по бункерам, ухитрился уже институт окончить. Я слышал, где-то инженером на Дону работает.
— Для чего же Хмара отпустил сразу столько хлопцев? — наивно спросил Орест. — А кто за наше дело будет драться?
— Кто тебе сказал, что они насовсем отпущены? — косясь на новичка, заметил Стреляный. — Они, брат, к нашему делу крепкой ниткой пришиты. Живут себе по разным городам и селам под чужими фамилиями, вынюхивают все, что надо, а когда нужно будет, Хмара ту ниточку и дернет. У него, брат, в бутылке, что в тайнике хранится, все их фамилии и адреса переписаны, все их “псевдо”, даже фотокарточки некоторых есть…
— Вот этого я малость не понимаю, — сказал, выбрасывая с облегчением последнюю карту, Мономах. — Как можно такую важную тайну и в земле хранить? Найдет какой-нибудь пацан эту бутылочку, снесет ее чекистам и — хана: всех наших “Олегов” переловят, как куропаток…
— Не переловят! Попробуй, подойди к этому тайнику — заминирован он! Один Хмара знает, как.
Полураскрыв один глаз, внимательно слушал разговор бандитов Березняк.
— Тише, ты, конспиратор! — цыкнул на Стреляного Смок и кивнул в сторону, где лежал геолог.
— А что? — возразил Стреляный. — Все равно. — И он сделал руками крест. — Отсюда ему выхода нет — слышит или не слышит. Кто наше расположение увидел — тот быстро травой порастет!
Вверху раздался стук и открылось отверстие люка. По лесенке в бункер спускался один из личных охранников Хмары, боевик по кличке Реброруб, длиннорукий, курносый детина с автоматом на груди, в немецких ботинках на толстой подошве, зашнурованных телефонным проводом.
Смок незаметно смахнул со стола карты. Все вскочили, думая, что за Реброрубом проследует Хмара, но пришелец махнул рукою, чтобы садились, а сам, пройдя в угол, где лежали геологи, толкнул носком ботинка в бок Березняка и закричал:
— А ну, вставай!..
Березняк, пошатываясь, встал. Реброруб кивнул Стреляному, чтобы тот шел с ним. Стреляный снял с пирамиды автомат, зарядил его, подвесил к поясу гранаты и первым поднялся по лесенке. За ним, подталкиваемый снизу кулаками Реброруба, кое-как цепляясь связанными руками за перекладины, полез Березняк.
— Ну, от одного квартиранта избавились! — с облегчением сказал Мономах.
