почувствовал, что сбил несколько штук, слышал трепетанье крыльев на полу. Но схватка была еще не окончена — оставшиеся птицы нападали снова и снова, целясь ему в руки, в голову своими маленькими крепкими клювами, острыми, как отточенные вилки. Одеяло превратилось в орудие защиты: он обмотал им голову и теперь в еще большей темноте лупил птиц голыми руками. Он боялся выскакивать за дверь, зная, что птицы последуют за ним.
Он не помнил, сколько времени дрался с ними в темноте. Наконец, хлопанье крыльев над ним стало затихать, и через толщу одеяла он начал замечать пробивающийся свет. Он замер и прислушался: не было слышно ни звука — лишь из спальни рядом доносился капризный плач одного из детей. Хлопанье и шуршанье крыльев прекратилось.
Он стащил одеяло с головы и огляделся. В холодном сером утреннем свете проступали очертания комнаты. Мертвые птицы лежали на полу. Потрясенный Нат со страхом разглядывал маленькие птичьи трупики. Все это были мелкие птицы нескольких видов — на полу их валялось около пятидесяти. Здесь были малиновки, зяблики, воробьи, синицы, жаворонки, юрки — разные птицы, которые по всем законам природы держатся отдельными стаями на отдельных территориях. Но сейчас, объединившись почему-то вместе в едином порыве, стремлении к драке, все они погибли, разбившись о стены комнаты, либо убиты им самим, когда он от них защищался. Некоторые потеряли перья в смертельной схватке. У других на клювах была видна кровь — его кровь…
Чувствуя приступ тошноты, Нат подошел к окну и посмотрел вдаль на прилегающие к маленькому садовому участку поля.
Снаружи было очень холодно — земля казалась промерзшей до черноты. Это был не белый мороз, сверкающий снегом в утреннем солнце, а черный лютый холод, который приносит с собой восточный ветер. Море, еще более суровое из-за прилива, покрытое белыми шапками пены, грубо гнало волны к берегу. Кругом не было видно ни одной птицы. Воробьи не чирикали в кустах изгороди над калиткой, дрозды не скакали по траве, выклевывая червячков. Ни звука не доносилось снаружи — только шум ветра и моря.
Нат закрыл окно в детской и прошел через коридор в свою спальню. Жена сидела на кровати, старший ребенок спал за ее спиной, младший сидел у нее на коленях с перевязанной головой. Шторы плотно закрывали окно, горели свечи. В их желтом свете лицо ее казалось неестественно ярким. Она сделала ему знак молчать.
— Он сейчас спит, — прошептала она. — Только что уснул. Что-то его укололо, на виске около глаза была кровь. Джилл сказала, что это птицы. Она говорит, что когда она проснулась, комната была полна птиц.
Жена взглянула на Ната, ища на его лице подтверждения своим словам. Она выглядела напуганной, растерянной, и ему не хотелось показывать ей, что он тоже взволнован, почти ошеломлен событиями нескольких последних часов.
— Там повсюду лежат птицы., - тихо сказал он. — Мертвые птицы, штук пятьдесят. Малиновки, воробьи — разные мелкие птицы из нашей местности. Они все как будто с ума посходили от этого восточного ветра. — Он сел на кровать рядом с женой и взял ее за руку. — Это от погоды, — сказал он. — Она, наверное, на них очень действует. Может быть, это птицы даже не с нашей фермы, а откуда-то из глубины.
— Но Нат, — прошептала она, — ведь погода изменилась только этой ночью. Еще нет снега, и они не могли страдать от голода. На полях достаточно корма.
— Я же тебе говорю, что это из-за погоды, а ты не веришь, — повторил Нат.
Лицо его тоже было напряженным и усталым. Какое го время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
— Я пойду вниз и заварю чай, — сказал он.
Вид кухни немного успокоил его. Чашки и блюдца, аккуратно выстроенные на полках кухонного шкафа, стол, стулья, клубок с вязаньем жены на плетеном кресле, детские игрушки на стоящей в углу тумбочке — как будто не было только что этих ужасных событий.
Он опустился на корточки перед печью, выгреб старую золу и разжег огонь. Горящие поленья создавали ощущение уюта и безопасности, а кипящий чайник и фарфоровый кувшинчик для заварки дополняли привычную обстановку. Он выпил чаю и отнес такую же чашку жене. Потом вымыл посуду и, одев сапоги, открыл заднюю дверь.
Небо было низким и свинцовым, а холмы, так красиво освещенные вчера заходящим солнцем, выглядели сегодня мрачными и пустынными. Восточный ветер, острый, как бритва, срывал с деревьев сухие и ломкие листья. Нат попробовал землю каблуком. Она совершенно промерзла. Еще вчера невозможно было представить, что все так быстро и неожиданно изменится. Черная зима опустилась на землю в одну ночь.
Дети уже проснулись. Джилл что-то щебетала наверху, а маленький Джонни опять плакал. Нат слышал, как жена успокаивала его. Потом все сошли вниз. Он приготовил завтрак, и день закрутился по своему обычному распорядку.
— Ты прогнал птиц? — спросила Джилл, которая уже успокоилась от того, что на кухне потрескивал огонь, что начался день и завтрак.
— Да, они все улетели, — сказал Нат. — Это их восточный ветер пригнал. Они испугались и заблудились — им нужно было где-то спрятаться.
— Они хотели заклевать нас, — сказала Джилл. — Они целились Джонни прямо в глаза!
— Это они от страха, — объяснил Нат. — Они ведь ничего не видели в темной комнате.
— Хоть бы они не прилетели опять, — сказала Джилл. — Может, оставить им хлеба за окном, тогда они поедят и улетят прочь?
Позавтракав, она вышла из-за стола, собрала учебники в ранец и сняла с вешалки свое пальто с капюшоном. Нат ничего не сказал, но жена, которая еще сидела за столом, вопросительно взглянула на него. Он понял ее взгляд.
— Я посажу ее на автобус, — сказал он. — Сегодня я не пойду на ферму.
Пока девочка мыла посуду, он сказал жене:
— Держи все окна и двери закрытыми. Будь только на безопасной стороне. Я все-таки схожу на ферму. Хочу узнать, слышали ли они что-нибудь ночью.
Они вышли с дочерью из дома и пошли через луг. Джилл, казалось, забыла обо всем, что произошло ночью. Она весело прыгала впереди, собирала листья, ее довольное личико разрумянилось от холодного осеннего ветра.
— Скоро пойдет снег, пап? — спросила она. — Уже так холодно!
Он взглянул на мрачное, неприветливое небо, почувствовал, как ветер толкает его в спину.
— Нет, — сказал он, — снега пока не будет. Это черная зима, а не белая.
Он оглянулся на живую изгородь вокруг дома, ища птиц, посмотрел на расстилавшиеся вокруг поля, взглянул на небольшой лесок перед фермой, где обычно собирались грачи и галки. Везде было пусто.
На автобусной остановке уже стояло несколько детей, закутанных в шарфы, в теплых шерстяных шапках и капюшонах, как у Джилл. Мороз пощипывал еще не привыкшие к холоду лица. Джилл побежала к ним, размахивая руками.
— Мой папа говорит, что снега не будет, — громко сказала она. — Будет черная зима!
Она ничего не сказала про птиц, и сразу же начала играть с другой девочкой. Скоро показался тяжело взбиравшийся на холм автобус. Нат подождал, пока все сядут в него, потом повернулся и пошел по направлению к ферме. Сегодня был не его день, но ему хотелось успокоить себя, убедившись, что все в порядке. Скотник Джим хозяйничал во дворе.
— Хозяин близко? — спросил Нат.
— Уехал на рынок, — сказал Джим. — Сегодня же вторник.
Тяжело ступая, он отошел за угол сарая. Ему некогда было болтать с Натом. Нат считался рангом выше: читал книги и все такое. Нат забыл, что сегодня вторник — события прошедшей ночи выбили его из колеи. Он подошел к задней двери дома фермера и услыхал, как на кухне играет радио и как миссис Тригг подпевает в такт музыке.
— Можно войти, миссис? — постучал в дверь Нат.
Улыбающаяся, добродушная хозяйка подошла к двери.
