Бросили жребий, кому идти первому.
Он выпал одному из поручиков по фамилии Бурке, который выглядел довольно молодол и, вероятно, был молод на самом деле, ведь в армии редко подвергают омоложению чин ниже генеральского. Этот низкий, коренастый, темноволосый человек вел себя так, словно его можно было заменить не только любым членом экипажа, но даже роботом, изготовленным по шаблону на борту корабля.
— Когда я найду Мюллера, — сказал он, не употребив слова «если» — то скажу, что я археолог. Хорошо? И спрошу, не возражает он, если подойдет еще несколько моих товарищей.
— Хорошо, — одобрил Боудмен, — и помни, чем меньше ты будешь вдаваться в подробности, тем меньше вызовешь подозрений.
Бурке не мог дожить до разговора с Ричардом Мюллером, и все это знали. Но Бурке весело, даже несколько театрально, помахал на прощание рукой и вошел в лабиринт. Аппаратура в его ранце была связана с мозгом корабля, и благодаря этому Бурке слышал приказы компьютера, а в лагере могли наблюдать за ним через передатчики.
Бурке ловко и спокойно обходил ловушки сектора Зет. У него не было того оборудования-, которое позволяло роботам обнаруживать вращающиеся плиты мостовой, убийственные челюсти порогов, скрытые излучатели энергии, захлопывающиеся зубы ворот и всяческие другие кошмары. Но человек обладал кое- чем, чего не было у роботов: информацией об этих кошмарах, собранной ценой существования многих машин. Боудмен на своем экране видел уже знакомые ему колонны, шпили, эскарпы, мосты, кучки костей и кое-где — останки роботов. Мысленно подгоняя Бурке, он знал, что в ближайшее время должен будет пойти туда сам. И вдруг подумал: дорожит ли Бурке своей жизнью?
Поход из сектора Аш в сектор Г продолжался 14 минут. Бурке не проявил никакого чувства облегчения, преодолев этот путь. Сектор Г угрожал многочисленными опасностями так же, как и сектор Аш. Но до сих пор система управления экзамен выдерживала. Бурке словно бы танцевал, преодолевая препятствия. Он считал шаги, подскакивал, внезапно поворачивал или, напрягшись, большим прыжком преодолевал предательский участок. Шел молодецки. И что поделаешь, если компьютер не смог предостеречь его от маленького, вызывающе раскрашенного зверька, который поджидал на золотистом парапете на расстоянии 40 метров за воротами сектора Г. Этот зверек был независим от обычной системы лабиринта.
Опасность случайная, самостоятельная. А Бурке черпал сведения только из зафиксированных результатов исследования.
Этот зверек был не больше крупного кота, но обладал длинными клыками и ловкими когтями. Аппарат в ранце Бурке заметил его прыжок — но поздно. Предупрежденный Бурке, полуобернувшись еще только извлекал оружие, как бестия прыгнула ему на плечи и добралась до горла.
Пасть разверзлась поразительно широко. Глаз компьютера передал такой анатомический образ, которого Боудмен, право же, не хотел бы видеть. Ряды зубов, острых, как иглы, а в глубине за ними — еще два ряда клыков не менее грозных, служащих либо для лучшего удерживания жертвы, либо запасных, на случай поломки основных. Выглядело это ужасающе. Через секунду зверь сомкнул пасть.
Бурке пошатнулся и вместе с агрессором упал. Хлынула кровь. Человек и зверь дважды перевернулись на мостовой, потом задели реле потайного энергоизлучателя и исчезли в клубах жирного дыма. Когда остатки дыма развеялись, то не было следов ни человека, ни зверя.
Немного погодя Боудмен сказал:
— Это нечто новое, что следует запомнить. Ни один из этих зверей не напал на робота. Люди должны будут брать с собой индикаторы массы и путешествовать группами.
Так и поступили. За эти сведения заплатили высокую цену, однако, теперь знали, что в лабиринте имеют дело не только с коварством древних строителей. Два человека, Маршалл и Петроселли, вошли в лабиринт соответственно освещенными, озираясь по сторонам. Теперь животные не могли к ним подобраться внезапно, так как датчики инфракрасных лучей, вмонтированные в индикаторы массы, обнаружили все источники тепла. Благодаря этому без труда были уничтожены четыре зверя, из них один огромный.
В глубине сектора Зет люди подошли к месту, оде размещался дезориентирующий экран, который обводил вокруг пальца все устройства обзора информации, «Любопытно, каков принцип его работы? — подумал Боудмен. — Земные дезориентаторы действуют непосредственно на мозг. Они позволяют без ошибок воспринять верную информацию, после чего коверкают ее до неузнаваемости. Но этот экран устроен по-иному. Он не мог атаковать нервную систему робота — ведь у робота нет нервной системы в полном смысле слова, его зрительная аппаратура передает то, что видит. Однако же то, что роботы видели в лабиринте и что доложили главному компьютеру, не имеет ничего общего с настоящим строением этого места. Другие роботы, которые находились вне сферы действия экрана, передавали совершенно иной, несомненно, более правильный вид. Из этого следует, что экран действует на зрительное устройство, действует в непосредственной близости от предметов, изменяет их, искажает перспективу, уродует или скрывает контуры, превращает все в хаос. Каждый орган зрения в зоне экрана должен видеть образ совершенно убедительный, хотя ничего общего не имеющий с реальностью, и не имеет значения, передается ли он в мозг человеческий или машинный. Довольно интересно, — думал Боудмен, — может быть, мы позднее сможем исследовать и освоить механизмы лабиринта».
Ничто не могло подсказать ему, каким предстанет лабиринт перед Маршаллом и Петроселли, когда те попадут в зону действия экрана. Роботы передавали все подробности в централь, но люди не были подсоединены к компьютеру и не могли передать ему свои впечатления. Наибольшее — они могли сказать, что видят. Это не соответствовало ни тому, что передавали передатчики в их ранцах, ни тому, что было на самом деле.
Люди повиновались приказам компьютера. Они шли даже тогда, когда собственными глазами видели зияющую бездну. Они ползли на коленях туннелем, свод которого сверкал лезвиями гильотин. А этого туннеля там вообще не было.
— Боюсь, что каждую секунду какое-нибудь лезвие сорвется и пригвоздит меня к полу, — сказал Петроселли.
Но там не было никаких лезвий. После того, как исследователи проползли «туннелем», они послушно свернули влево, просто под огромный цеп, который с адской силой колотил по плитам мостовой. Не было и цепа. С неохотой сдержались, чтобы не ступить на тротуар, вымощенный пухлыми подушечками. Этого тротуара тоже не было: обманутые люди не знали, что там только яма с кислотой.
— Лучше всего идти с закрытыми глазами, — заметил Боудмен, — Как уже прошли роботы… с выключенными видео.
— Наверное, для людей это слишком страшно, — не согласился Хостин.
— Но что лучше: не иметь никакой информации или иметь информацию ложную? — спросил Боудмен.
— Быть может, стоит слушать приказы компьютера и не открывать глаза. Тогда им ничего не грозило бы…
Петроселли вскрикнул. На одной половине своего экрана Боудмен видел настоящую ситуацию — ровный, безопасный участок дороги, а на другой — ложь, переданную передатчиком в ранце: вырвавшееся из-под ног Петроселли и Маршалла пламя.
— Спокойно! — рявкнул Хостин. — Там нет огня!
Петроселли, напрягшийся для прыжка, услышав это, страшным усилием воли заставил себя стоять. Реакция Маршалла оказалась не такой быстрой. Он успел повернуться, чтобы обойти пламя, с разбега двинулся вправо. И оказался на несколько сантиметров в стороне от безопасной дороги. И внезапно из каменной плиты выстрелил моток блестящей проволоки, опутал человеку ноги в щиколотках, впился в кожу, мышцы и кости и отрезал стопы. Упавшего Маршалла пронзил и пришпилил к ближайшей стене металлический прут.
Петроселли, не озираясь, прошел сквозь ложный огненный столб, сделал еще десяток шагов и остановился в безопасном месте, вне досягаемости дезориентирующего экрана.
— Дэйв, — сказал он хрипло, — Дэйв, с тобой ничего не случилось?
— Он сошел с дороги, — сказал Боудмен. — Быстрый конец.
