мельницами, восстановление справедливости, статьи, разоблачения и даже, вновь, увы, судебные тяжбы.
Главным врагом этот научный Дон Кихот определил для себя «черных археологов», гнусных авантюристов, которые сделали себе имя одной-двумя удачными, дерзкими экспедициями. Эванс, Шлиман и прочие, по выражению профессора, «рвачи, шарлатаны и неучи», должны были быть заклеймены, а все их открытия обесславлены и забыты.
Естественно, такая борьба требовала больших сил, которых у самого Алекса Енски уже не хватало. Он пробовал черпать их у своего сына, Гора, заставляя его выслушивать бесконечные, брюзгливые монологи на тему безграмотной современной молодежи, бардака в стране, бессовестного авантюризма, царившего в научных кругах, продажности политиков – и безнадежности самого Гора, как продолжателя семейных традиций.
…Традиции же, к слову сказать, в роду Енски имелись. Дед Алекса, Генри Енски, несколько десятилетий был членом парламента и даже, будучи уже в преклонном возрасте и находясь не совсем в ладах с собственным рассудком, установил во дворе дома бронзовую статую Уинстона Черчилля. Его сын, Джулиан, углубился в науку. Книги о колониальном прошлом Великобритании прославили его, как радикала и человека прогрессивного. От этой, в то время сомнительной, славы ему пришлось впоследствии довольно долго открещиваться. Так или иначе, семейство Енски обладало обширными связями и знакомствами, как в политической, так и в научной сферах. Само собой, профессору очень хотелось видеть в сыне продолжателя и верного последователя…
Но (в третий раз, увы!), Гор Енски не желал до конца своих дней корпеть над рассыпающимися от старости манускриптами, вдыхать пыль библиотек, потеть на раскопках и отбиваться от скорпионов в пустыне, где даже и помыться толком нельзя. И все это в то время, когда мир переживает очередной кризис, связанный с глобализацией национальных рынков и вытеснением с них отечественного производителя, новой волной эмиграции с востока, объединением европейских государств и развалом «Империи Зла». Молодого Енски интересовала социология, журналистика, история общества. Ему хотелось действовать – но не где-то, в чужой стране, под обволакивающе жгучим солнцем, поднимая пыль щеточкой, а там, где он может принести реальную пользу. В родной его сердцу Британии.
После не самой удачной поездки в Индию, Гор, навсегда потеряв интерес к археологии, перевелся на факультет журналистики и блестяще его закончил экстерном, что было по достоинству оценено его отцом.
– Более бесполезного занятия ты придумать не мог! – вместо приветствия заявил Алекс Енски, когда взволнованный Гор появился на пороге дома с дипломом в руках. – Идеальный повод к тому, чтобы ничего не делать!
После этого заявления между отцом и сыном последовал довольно резкий и нелицеприятный разговор, результатом которого стало изгнание Гора из отчего дома.
Изгнав сына, Алекс Енски заперся в кабинете и тут же, на волне возмущения, написал исключительно едкую статью по поводу очередной монографии Бетси МакДугал «Особенности фаллических культов в древних культурах Востока». Статья имела некоторый резонанс, на скандальную монографию даже поставили гриф с возрастным ограничением. Гор же уехал в Лондон, где с удивлением понял, что в современном, таком на первый взгляд прогрессивном, обществе связи играют роль едва ли не первостепенную. Молодой журналист с амбициями был никому не интересен – отчасти потому, что таких «самородков» вокруг было как грязи, а отчасти и стараниями старшего Енски, желавшего проучить свое строптивое чадо. В результате еще не построенная лодка Мечты расшиблась об острые прибрежные скалы Реальности. Наконец, после нескольких месяцев мытарств Гора подобрала третьесортная газетенка…
И вот теперь такой случай! Возможность посмотреть на обломки великой страны, собрать интересный материал, дописать, наконец, статью по социологии, свое маленькое исследование… От перспектив, надуманных и реальных, у Гора кружилась голова. Однако к воротам своего старого дома он подходил уже с совсем другими мыслями. Младший Енски тревожился за отца, которого, после все той же неудачной экспедиции в Индию постоянно беспокоил желудок. И если бы только желудок! Профессор в свои пятьдесят с небольшим старел и дряхлел на глазах.
Мчась по дорожке, усыпанной гранитной крошкой, Гор краешком глаза заметил свежие цветы перед статуей Черчилля, с геометрической аккуратностью подстриженные кусты и ровный ковер газона – атрибуты незыблемости и постоянства в доме Енски. Все это и успокаивало и одновременно в сердце неуверенность. С одной стороны, все осталось, как и было всегда, но с другой что-то изменилось в самой важной составляющей – в хозяине дома.
«Что же случилось? Что?» – Гор взлетел по лестнице туда, куда всегда шел с неохотой – в кабинет отца. Распахнул дверь.
Пусто.
Побежал дальше по коридору. Еще двери. Спальня.
Пусто!
Наконец, в библиотеке обнаружился худой, высокий и нескладный человек с длинными волосами, явно не вяжущимися с его солидной внешностью. Гор застал его сидящим на полу возле стеллажа. На коленях нежданный гость держал толстенную книжищу, раскрытую на середине.
– Мистер Енски? – поинтересовался он, поднимаясь с пола.
– Да. А вы…
– Доктор Петерсон, – человек резкими шагами пересек библиотеку и затряс руку Гора. – Это я звонил вам. К сожалению, связь неожиданно…
– Где отец? Что с ним?
– …прервалась и я не смог договорить, – словно не услышав, продолжил доктор Петерсон. – Очень хорошо, что вы приехали так быстро. Я читал интересную книгу о бальзамировании в Древнем Египте. В вашей библиотеке много интересных книг, но это, пожалуй, самая…
– Что с отцом?
– …интересная. Знаете, в университете я подрабатывал патологоанатомом и хочу сказать, что эти египтяне были очень изобретательны. При их уровне технологии…
– Что с отцом!!? – проорал Гор.
Доктор удивленно заморгал.
– Да, мне понятно ваше желание узнать о мистере Енски. С вашим отцом все в порядке. Он в больнице. Случился небольшой приступ, и ваш семейный врач принял решение о госпитализации…
– Какой приступ? – выдохнул Гор.
– … и настоял на том, что бы я подежурил в вашем доме. Потому что ваш слуга взял отпуск и уехал кажется в Суонси. Или в Йорк… Я точно не помню…
– Что с отцом?! Дьявол вас всех возьми, вы можете связно сказать?!
– Совсем не стоит так ругаться, – невозмутимо продолжал доктор Петерсон. Его речь была ровной, непрерывной и гипнотизирующей, как Темза, видимая из окна главного редактора «Evening London». – Как я и сказал, с вашим отцом все в порядке. Хотя ваш слуга уехал в Йорк. В чем я не совсем уверен, к сожалению. Но вы всегда можете спросить об этом у него. Кажется, он должен вернуться завтра днем. Ваш врач, мистер Парсонс, сегодня звонил из больницы и интересовался…
– Он звонил? Какой номер? Где эта больница? – Гор бросился к телефону. – Какой номер?
– Как я говорил, звонил сам мистер Парсонс, а не я, – донеслось до него бормотание долговязого Петерсона. – Если бы я звонил сам, то, безусловно, помнил бы номер…
– Вы что, не знаете номера больницы, где работаете?
– Я не работаю в больнице, – Петерсон почему-то обиделся. – Странно, что вы решили так! Я просто ассистент доктора Роджера Парсонса. Когда-нибудь я обязательно возьмусь за самостоятельную практику, но сейчас…
– К дьяволу! – рявкнул Гор, с трудом подавив в себе желание ухватить доктора за ворот серого пиджака. – Где больница?
– В городе, – Улаф Петерсон ответил на удивление внятно и быстро – вероятно что-то в глазах Гора заставило его сделать это. – Праед стрит, 65. Большое, семиэтажное здание… Куда вы? У меня есть машина, мы можем поехать…
