руками Кордон, поудобнее устраиваясь в кресле и придвинув к себе принесённый Чадовым пакет. — А для «того-сего» вызывай Елисееву. Сверхурочные я оплачу.
По-хозяйски накромсав батончик и изготовив пару бутербродов, сунул один в руки подчинённому.
— Итак, официально ты будешь собирать материал для статьи, посвящённой вот таким вот «картинкам»…
— Официально? — заподозрил неладное журналист.
Если по правде, он не мог взять в толк, зачем ему браться за дело, попахивающее чистой уголовщиной и которым сам бог велел заниматься эсбэушникам с улицы Владимирской. Оказывается, есть и другая причина для командировки. Уже легче.
— Да так, — подтвердил Кордон, — фигня всякая. Участились в тех местах некие аномальные проявления…
Чадов понимающе кивнул. Зона есть Зона.
— Что на этот раз?
Ильич тяжело вздохнул.
— Мистика, да и только. Объявился в тех местах, понимаешь, призрак. Да постой ты, — махнул рукой на ухмыльнувшегося подчинённого. — Знаю, что там всякой хрени и так по самое не хочу. Тут другое. Людям стал являться бледный всадник на бледном коне.
Он сделал паузу и проникновенно заглянул Степану в глаза.
— Понимаешь, о чём я?
Чадов, с минуту подумав, склонил голову.
— «И я взглянул, — процитировал «Откровение» Иоанна Богослова, — и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными…»
— Точно, всадник апокалипсиса.
— И что?
— А то, что все, кому встречался странный всадник, через пару дней оказывались мёртвыми. Население Зоны в панике. Мутанты и прочая нежить зашевелились в предчувствии чего-то зловещего. Контрактники и ооновцы пачками пишут рапорта с просьбой о переводе или даже увольнении. Сталкеры категорически отказываются ходить за хабаром.
— Ничего себе, зацепило народ, — присвистнул Степан.
А про себя подумал, чего это ему на его сталкерский ПДА не падало сообщений о новом феномене? Надо будет срочно перевести деньжат старине Че, а то без информации как без рук.
— Поэтому бери, господин начальник отдела сенсаций и происшествий, ноги в руки и дуй по местам боевой юности. Думаю, сенсация нам обеспечена.
— Да уж… — только и нашёлся ответить Чадов, залпом выпивая благородную янтарную влагу. — Полный пипец…
— А я о чём? — согласился Кордон. — Ладно, на месте разберёшься. Но и об этом тоже не забывай. — Он ткнул пальцем в фальшивую купюру. — Будьмо! — И шеф хлопнул свою рюмку.
Глава третья. Крестовый поход
— Ну, будьмо! — Стылый прищурился на Степана сквозь гранёный стакан, до краев наполненный подарочным «Хеннесси».
Благородная влага пролилась в истомлённое жаждой сталкерское горло. Мужчина на пару секунд замер, чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям. Потом блаженно прищурился и чмокнул губами.
— Хорошо пошла! Нектар!
— А то, — не стал спорить Чадов, лениво забрасывая в рот пару жареных орешков.
— Спасибо, Плясун, уважил старика, — прижал руку к сердцу сталкер. — Хотя здесь, в Зоне, оно, конечно, баловство. Белая как-то привычнее и надёжнее. И цена не так кусается…
— Так дарёному же коню в зубы не смотрят.
— Это да, — согласился собутыльник, косясь на стоящую у его ног коробку с французским коньяком, привезённую ему Степаном в подарок с Большой Земли.
Наверное, прикидывал, на сколько бутылок «Казаков» можно будет обменять всё это богатство у Бармена. Один к трём пойдёт, чай, а то и к четырём.
Журналист снова стал разливать коньяк по стаканам.
— Не гони так, — остановил его Стылый, когда божественная влага наполнила сосуд на два пальца. — Вечер ещё только начался.
— Ага, — согласился Плясун, оглядываясь по сторонам.
Народу в Баре было непривычно много. Обычно здесь набиралось десятка полтора посетителей из тех сталкеров, которые только что вернулись с промысла или только собирались в Зону. А сейчас Степан насчитал около тридцати человек, и почти все столики были заняты. И это несмотря на то, что время было раннее.
Со времени его последнего приезда в баре произошли кое-какие изменения. Если раньше посреди зала находился большой данспол с шестом для исполнительниц пикантных танцев, то теперь шест убрали, превратив танцплощадку в обычную сцену. Зато по обе стороны её соорудили нечто новомодное, явно позаимствовав дизайн в американских фильмах. На небольших возвышениях стояли просторные клетки всё с теми же неизменными шестами, у которых вертелись обнажённые девицы, освещаемые прожекторами и «зайчиками» от вертящихся зеркальных шаров.
Как на вкус Чадова, танцовщицы были несколько худоваты и явно непрофессионалки. Наверняка Бармен припахал кого-то из официанток, а то и посудомоек за неимением лучшего материала.
— Что, так всё хреново? — обвёл глазами зал журналист, намекая на людность.
— И не говори, — вздохнул собеседник. — Совсем скис народ из-за этого проклятого призрака. Вторую неделю подряд напиваемся в стельку, ожидая неведомо чего.
— И что, так никто и не знает, откуда взялся оный феномен и что он собой представляет?
Стылый уныло покачал головой.
— Неужели так страшно? — не поверил Плясун. — Ни в жисть не поверю, что здоровых, закалённых Зоной мужиков можно напугать неким привидением. Вы ж на мутантов чуть ли не с голыми руками хаживали.
— Так то мутанты, — хмыкнул сталкер. — С ними всё ясно. Твари и есть твари. А тут нечто разуму недоступное. Из запредельных сфер…
— Да уж… А я-то думал, прошвырнёмся, как в былые времена, тряхнём стариной.
— Извини, брат, — развёл руками приятель. — Я — пас, да и других охотников вряд ли найдёшь. Напуганы все до усрачки. Шутка ли, за десять дней два десятка сталкеров погибло. И какие люди! Далмацкий, Тяжеляк, Шершень… Нет, не пойду. Даже за миллион. У тебя вот есть миллион?
Оценивающе прищурился, словно ожидая, что журналист, словно зайца из шляпы, сейчас вынет откуда-то и предъявит немыслимую кучу бабла.
— Откуда? Что я тебе, граф Монте-Кристо?
— Ну, вот, — разочарованно вздохнул Стылый. — Тогда наливай…
Тем временем клетки с «птичками» опустели, лучи прожекторов скрестились на сцене, осветив стройную женскую фигуру в тёмном платье. Заиграла печальная тихая музыка. Узкая рука с тонким колечком, в котором зловещей каплей крови сверкнул рубин, убрала с бледного лба тёмную прядь, и низкий, с хрипотцой голос стал выводить слова известного романса «Возвращение».
