Собутыльники почти синхронно повернули головы.
Это был мужчина неопределённого возраста, не красавец, но и не урод, не чрезмерно толстый, однако ж и не худой. Так, господинчик средней руки.
— Тебе чего? — нелюбезно осведомился Стылый, на всякий случай подвигая к себе недопитую бутылку с коньяком.
Ходят тут всякие, любители халявного угощения.
— Имею разговор.
— Давай, только покороче, — махнул рукой отец Иоанн, нацеливаясь вилкой в маринованную лисичку.
— Я буду краток, — заверил «блёклый».
— Итак? — нахмурил брови сталкер.
— Хочу предложить вам выгодное и непыльное дело, — неопределённо начал мужик. — Всего-то и делов, что прошвырнуться на пару километров в глубь Зоны, в локацию Тёмное болото, забрать оттуда некую вещицу и доставить её мне…
— Мы в Зону не собираемся, парень, — отрезал Стылый. — Ты что, не в курсах, что там стало слишком уж хлопотно?
— Я в курсе, — развёл руками тусклый. — Однако сумма, которую я хочу вам предложить, может вас заинтересовать.
— Миллион! — бухнул сталкер без обиняков. — На меньшее не согласен!
— Но… — чуть не задохнулся от возмущения наниматель. — Это же форменный грабеж!
— На меньшее не согласны, — подыграл приятелю Степан. — Иначе сами двигайте за своим хабаром.
— Ага! — с сарказмом поддержал сотрапезников и отец Иоанн.
— Можно обсудить, — залебезил блёклый.
— Торг здесь совершенно неуместен! — грозно ударил кулаком по столу батюшка. — Или выкладываешь миллион, или катись на все четыре стороны!
— Но там работы на пару тысяч, — канючил мужик. — Всего-навсего закончить то, что начал Шершень. Он не дошёл каких-нибудь пару километров…
— Ша! — упёр ему указательный палец в нос Стылый. — Шершень, говоришь? Не из-за твоей ли хреновины он жизнью поплатился, а?
— Ему призрак явился! — пискнул господинчик. — Этот, как его, Сивый Мерин.
— Сам ты мерин, — огрызнулся сталкер. — Вали отсюда на х… пока я не рассердился!
— Всё, ухожу, ухожу, — поднял руки наниматель. — Но если передумаете, свяжитесь со мной, пожалуйста. Вот моя визитка.
Протянул Степану картонный прямоугольничек.
«Павел Иванович Брокин, главный менеджер», — прочёл журналист.
Дальше мелкими буквами значилась фирма, где трудился новый знакомый, а в левом уголке красовался логотип, разобрать который с нетрезвых глаз было мудрено.
— Броккен? — переспросил удивлённо, вспомнив знаменитую гору в Германии, на которой происходили шабаши ведьм в Вальпургиеву ночь.
— Брокин, — с виноватой улыбкой поправил коммерсант, растворяясь в клубах табачного дыма, коромыслом висевшего в зале.
— Не, ну не козёл ли? — возмущался Стылый, разливая по стаканам коньяк.
В ход пошла уже третья бутылка. Но шло хорошо, так отчего бы не усугубить?
— Истину глаголешь, сын мой, — важно согласился батюшка. — Типичный козёл.
— Эх, парни, — мечтательно вздохнул Степан. — Нет в вас жилки авантюризма. Ещё чуток, и он согласился бы на миллион.
— А оно нам надо? — вздел белёсые бровки отец Иоанн. — Я лично в деньгах не нуждаюсь. Мне Господь посылает по нуждам моим. А играть со Смертью… Не та ставка, в общем… Выпьем, братие!
Выпили.
— Ты что мне суёшь, гнида! — прозвенел набатом глас Бармена. — Фальшивку, сука, впарить хочешь?!
У стойки торчал давешний «чёрнобалахонник», вызвавший неприязнь у Нюшки.
— Люди добрые! — апеллировал к публике владелец Бара. — Что же это делается? За натуральные продукты и добрую выпивку со мной хотят расплатиться ненатуральным баблом!
Он потряс в воздухе синей купюрой.
«Ага, — пронеслось в мозгу Чадова. — Кажись, новый знакомый».
— Да я… — залопотал «грешник», доставая из бумажника другую купюру.
— Сколько их у тебя?! — возопил Бармен. — Ты что их, печатаешь?!
— Не кричи! — взмолился несчастный.
— Ещё чего! — набычился хозяин. — Я в собственном заведении не волен делать, что хочу?! А этого не хотел?
Сунул под нос «грешнику» кукиш, а потом недолго думая изо всех сил треснул его кулаком по лбу.
«Чёрнобалахонник» отлетел на несколько метров и приземлился прямо на столе, за которым сидели Степан с компанией. Жалобно зазвенела бутылка, падая на пол и обдавая брызгами благородной влаги обувку собутыльников.
— Ты чё, гондон штопаный?! — рявкнул Стылый раненным зверем. — Да я тебя сейчас в порошок сотру!
Однако «грешник» не растерялся.
Схватив с пола бутылку, он со всей дури обрушил её на голову поднимающегося из-за стола сталкера. Тот так и сполз со стула, распростёршись у ног сотрапезников.
Подобной наглости спускать было нельзя.
Отец Иоанн, закатав длинные рукава своего облачения, стал в боевую стойку.
— Ого! — оценил Степан. — Вы и восточными единоборствами владеете, отче?
— Айкидо коку ренмей, — скромно уточнил батюшка. — А ты, чадо, чем владеешь?
— Шиванат, — ответил Плясун, снимая куртку и сосредоточиваясь.
— У Голдина учился? — уважительно поцокал языком Опрокидин. — Как же, как же, слыхал. И даже лично общался на одном из конвентов. Кажись, на «Росконе».
Между тем рядом с задирой появились и прочие его приятели-«грешники». Стряхнули с плеч балахоны, чтобы те не мешали.
Степан оценивающе разглядывал противника.
Первый, зачинщик свары, был кукольным красавчиком чуть старше двадцати. По своим физическим данным он явно не тянул на лихого бойца. Хлипковат, стать не та. В рукопашном бою ему надеяться не на что. С одного удара свалят.
Зато остальные четверо уж точно не были слабаками. Один — низенький и рыжий крепыш-мордоворот с пудовыми кулаками. Второй — с чёрной повязкой на правом глазу и странной прической — выкрашенные в голубой цвет волосы с помощью какого-то мусса были собраны во множество торчащих кверху косичек, от чего парень напоминал ежа. Третий — длинный, под два метра, с волосами, собранными в хвост. Глаза четвёртого прикрывали чёрные изящные очки, гармонирующие с тёмной тканью костюма («модник», прозвал его про себя Чадов). Все по возрасту были едва ли намного старше заводилы. Двадцать три — двадцать пять.
Привлечённые шумом, вокруг стали собираться посетители Бара. В том числе и здешние вышибалы.
— Помочь, батюшка? — спросил один из них, выразительно постукивая по ладони увесистой бейсбольной битой.
— Сами справимся, чадо, — плотоядно ощерился отец Иоанн и, вытянув палец, обвёл по кругу зрителей. — Не вздумайте вмешиваться. Это наш бой!
Повернулся к журналисту:
