стал виден налицо. Частые ходки сюда почти прекратились.
Вся беда заключалась в том, что дивных артефактов было очень мало. После долгих экспериментов их осталось всего два. Один, тот самый, который стал причиной болезни Нюшки, самый крупный и мощный, был похищен из лаборатории и затерялся в глубинах Зоны. Силы второго не хватало для прежних широкомасштабных работ. Вскоре и он перестал работать, рассыпавшись в прах. Осталось одно- единственное «сердце Смерти». Над лабораторией нависла угроза расформирования. Нужно было во что бы то ни стало найти и вернуть артефакт. И доставить его в целости и сохранности. С первой задачей кое-как справились. Местонахождение «сердца Смерти» было вычислено. А вот с благополучной доставкой случилась закавыка. Нескольких людей, вроде подходящих для этой цели, конечно, регулярно посылали, но все попытки заканчивались сокрушительным провалом. Проклятый артефакт, казалось, сам предвидел начавшуюся на него охоту.
Тут, кстати, и подвернулась Нюшка. Шерман вообще приказал следить за всеми менталами, обитающими в Зоне и её окрестностях. Каким образом попала девочка в поле его пристального внимания — покрыто непроницаемой тайной. Однако он лично приказал похитить ребёнка и попробовать в качестве носителя-симбионта для артефакта. Опыт едва не закончился очередным «торжеством науки». Если бы не «крестовый поход» нескольких отчаянных сталкеров…
— Да, — вымолвил отец Иоанн, когда Тарасов закончил свой долгий и путаный рассказ, — чудны дела Твои, Господи! Поистине горе, когда Ты, решая наказать человека, лишаешь его разума. Но трижды несчастье, когда даёшь иным людям смысла с избытком. От многого знания многие скорби.
Он посмотрел в сторону накрытого простыней трупа Шермана.
— Вот кто подлинный Вестник Смерти на Бледном Коне. Из-за таких, как он, извергов рода людского, человечество не может жить спокойно. Потому и не могу изречь над ним, как подобало бы доброму пастырю: «покойся с миром». Нет ему мира и прощения!…
Тяжёлая пауза, казалось, грозовой тучей повисшая в кабинете, внезапно была прервана радостным, хотя и тихим детским смехом.
В комнату вошёл Стылый, держа на руках раскрасневшуюся от возбуждения Нюшку. Завидев Чадова, девочка приветливо помахала ему ладошкой.
— Пливет, Плясун! Я тебя давно здала. Все гляделки плоглядела…
— Нюшка! — Журналист протянул руки, и маленький человечек тотчас радостно перепрыгнул к нему, повиснув на шее.
— Я тебя люблю! — прошептали на ухо Степану детские уста.
— Я тебя тоже! — заверил девочку Плясун, крепко прижимая к себе.
— А-а, телячьи нежности! — хитро прищурился Болотный Доктор, впархивая в кабинет. — Не время, друзья мои! Я, конечно, славно поработал, как, впрочем, и всегда. Но ребёнку нужны хороший присмотр и уход. Понял, папаша?
— Да я не…
— Заткнись и слушай! Я уж не знаю, кем ты ей там точно приходишься, но скажу одно: детёныша надо бы отправить на нормальный курорт. Желательно туда, где солнышко светит и тучек нет. Ну, Египет, там, Турция. На худой конец, Крым или Кавказ. Всё понял?
Степан кивнул. Он до сих пор не мог поверить в то, что Нюшка жива и относительно здорова. И всё благодаря чудесным рукам вот этого странного, изрыгающего потоки ругани субъекта.
— Как мы можем отблагодарить вас, доктор? — еле сдерживая слёзы, спросил журналист.
— Меня? — удивлённо вздел брови врачеватель и покосился на отца Иоанна. — Да у вас никакого бабла не хватит, чтоб достойно оплатить мои услуги.
Обвёл притихших сталкеров суровым взглядом и вдруг рассмеялся. Звонко, заразительно.
— Ладно, расслабьтесь! Я пошутил. Ничего мне от вас не надо. Случай уж больно интересный. Спасибо вам за предоставленную возможность попробовать себя в таком необычном деле. Хотя… Я бы, конечно, не отказался от одного подарочка. Так ведь вас жаба задавит, паразитов…
— Что за подарок? — справился батюшка.
— Да ты вон на их рожи перекошенные посмотри. — Доктор ткнул пальцем в и впрямь вытянувшиеся лица Стылого, Шиза и Болида, неуверенно переминающихся у двери. — Они небось сразу догадались, о чём речь идёт. Верно, вольные бродяги?
— Я что-то в толк не возьму…
— Отдайте мне этот грёбаный артефакт…
— Нет!!!
Три хриплых возгласа раздались почти одновременно.
— Ну, не я ли говорил? — с торжеством потряс указательным пальцем Болотный Доктор.
— Это наш приз, — вперив взгляд в пол, твёрдо выдавил из себя Стылый.
— Что ж мы, зря кровь свою проливали? — поддержал его Шиз.
Болид промолчал, но было видно, что и он солидарен со своими товарищами.
— Ладно, подавитесь своим «Граалем»! Сами не ведаете, какая разрушительная бомба попала к вам в руки! Одна надежда…
Доктор хотел ещё что-то добавить, но махнул рукой и сменил тему.
— Ладно, пора мне! А то коровы и волчицы заждались вместе с жучками и паучками…
Довольный своей довольно плоской шуткой, он дурашливо захихикал.
К лекарю подошёл Опрокидин и что-то зашептал тому на ухо, тыча рукой то в стоящего столбом в сторонке Тарасова, то куда-то в сторону двери. Врач внимательно выслушал пастыря, задумчиво пожевал губами и наконец согласно кивнул.
— Грузите в мой джип! Попробую дома на досуге поколдовать.
Нахлобучил по самые глаза шляпу и, не попрощавшись, вышел.
— Пойдём, Алексей, пособишь немного, — обратился к учёному святой отец. — Это будет тебе от меня послушание. Уж больно много грехов содеял.
— Что… что такое? — забеспокоился Тарасов.
— Поможешь гробы грузить, — уточнил отец Иоанн и пояснил недоумевающим соратникам: — Я попросил Доктора позаботиться о Ромеро и тех других несчастных, которых мы с вами обнаружили…
— И мы тоже поможем! — тут же вызвался Стылый.
Но батюшка решительным жестом остановил его.
— Сами справимся. Там немного работы. Алексей лучше знает, как устроены эти хитрые штуковины. Он и присмотрит за ними во время транспортировки. А насчёт друга нашего не беспокойтесь. Доктор его обязательно вылечит. Раз вон эту егозу вытащил с того света, то и тут поможет…
Нюшка, обидевшись на «егозу», показала священнику маленький розовый язычок. Тот усмехнулся в ответ, благословил ребёнка и вышел, подталкивая впереди себя слегка упирающегося Тарасова.
Глава восемнадцатая. Дорога к дому
Самое страшное — это разочарование.
То самое разочарование, которое настигает тебя в самом конце, после того, как достигнута желанная цель, казавшаяся поначалу совершенно невыполнимой. Жизнь выглядит бессмысленной, потому что раньше она вся была подчинена одному-единственному стремлению, стремлению отомстить. И нет ничего слаще мести, потому что месть вдыхает в опустошенную горем душу новую жизнь, жизнь, которую очень трудно оборвать, ибо восставший из пепла мститель обретает недостижимые для него ранее способности. Это как адреналин, впрыскиваемый в кровь в нужный момент. Что-то давно дремлющее внутри просыпается, открываются кластеры генетической памяти, и ты на время превращаешься в самого идеального в мире охотника.
