Ошеломленный таким царским подарком, я молча разглядывал этот маленький шедевр человеческой мысли. Револьвер был примерно двенадцати дюймов в длину, весом около двух фунтов, с рукояткой из орехового дерева. И хотя сделали его в 1859 году, выглядел он как новый.
— Спасибо, мне как раз нужно оружие.
— Больше тренируйся. Старайся не целиться. Просто наводи и стреляй. — Он поставил кружку и поднялся. — И еще кое-что. — Каллен сурово посмотрел на меня своими зелеными глазами. — Если носишь с собой револьвер, то будь готов использовать его. Когда человек достает оружие, никому не придет в голову, что он хочет его просто показать.
Наступил рассвет. Парни оседлали лошадей и умчались, а Тинкер и я отправились своей дорогой. По пути я упорно упражнялся в стрельбе, памятуя, что человек никогда не может предугадать, что с ним случится.
А в это время где-то позади нас ехали трое Курбишоу, которые хотели меня убить.
Глава 3
Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как мы покинули сосновый лес в Теннесси.
Мне казалось, что мы никогда не оставляли свои места. Здесь, в Техасе, на рыжих глинистых холмах тоже росли сосны и повсюду, куда ни кинешь взгляд, цвели розы.
Расположившись среди деревьев, мы расстелили куртки, и Тинкер принялся чинить сломанный револьвер, который я недавно выменял. Какой-то пожилой человек остановился, наблюдая за нами.
— Какой оружейный мастер появился в наших краях, — сказал он. — Этот человек умеет жить.
— Тинкер может починить что угодно. Даже часы или что-то посложнее.
— В Блонт-Хаус есть отличные старинные часы, но давно сломались…
Тинкер налил в чашку кофе и передал гостю через костер. Старик, присев на корточки, стал рассказывать:
— Сан-Августин 1717 году основали испанцы. Они выполнили свою миссию. Спустя пятьдесят или шестьдесят лет французы захватили его и построили форт. Уверен, Сан-Августин — самый красивый город из всех, которые вы когда-либо видели. Тридцать лет назад только Блонт и Картрайт соперничали с ним. Здесь находился университет, в котором мы учились, пока не началась война между Штатами. Он внимательно оглядел нас, пытаясь сообразить, кто мы такие, потом сказал: — На вашем месте я был бы поосторожней, друзья. За вами, кажется, погоня.
— Трое высоких мужчин, похожих друг на друга?
— Да, они вчера проехали через город. Очень ловкие и опасные люди, от таких жди неприятностей.
— Это его родственнички, — объяснил Тинкер, — и они собираются убить его.
— Нет ничего хуже, чем вражда между родней. — Старик допил кофе и встал. — Я посторонний человек, не знаю, что вам посоветовать. Ясно одно: нужно быть осторожными.
Тинкер оглядел меня.
— Оружие с тобой?
Распахнув куртку, я показал ему «уэлч-нэви».
— Я не очень силен в стрельбе, но если понадобится — справлюсь.
Сан-Августин находился далеко на юге, и я не имел ни малейшего понятия, как до него добраться, но Тинкер хотел, чтобы мы отправились туда.
— Самые большие ранчо располагаются на юге, — настаивал он, — вдоль побережья Галф. Некоторые из них отправляют скот на Запад, где много сочной травы, или в Канзас.
Итак, теперь нам надо ехать на юг, а следом за нами едут Курбишоу, как будто заранее знают, куда мы направимся.
— Не думай, сынок, что тебе удастся убежать от неприятностей, — сказал старик. — Самое лучшее — отыскать их и покончить с ними.
— Они все же моя родня, я никогда не нападал на них. Если же им так хочется неприятностей, то они их получат.
Старик закинул в рот жевательный табак, внимательно посмотрел на плитку, от которой только что отломил кусок, и произнес:
— Тебе придется это сделать. Парни опасны. Они предлагают сотню долларов за твою голову. Ты нужен им мертвый.
Сумма намного превышала годовой доход ковбоя, таких денег хватит, чтобы нанять каких-нибудь негодяев в Техасе и направить по моим следам. Этим Курбишоу явно не хватало родственных чувств. Ну что же, если они так хотят поймать меня, то им придется сжечь лес и просеять пепел, прежде чем найти меня.
Сан-Августин — красивое место, но разве там разбогатеешь? Да и моя кобыла на сносях. Через несколько недель родит жеребеночка. Что нам делать на Юге? Так я думал, сворачивая пожитки. Вдруг Тинкер, чинивший револьвер, спросил:
— Галф недалеко отсюда?
— К югу, вниз по реке.
Отложив револьвер, цыган занялся упряжью, а я отправился за кобылой, и только повернулся, как услышал слова Тинкера:
— Это уединенное место, где человек может укрыться… Большое имение… Хозяин — моряк…
Старик сплюнул и спросил:
— Ты размышляешь или спрашиваешь?
— Если уж зашел разговор, — улыбнулся Тинкер, — то спрашиваю.
Старик указал путь кивком головы.
— Вот дорога. Она ведет к Декроу. Тринадцать или четырнадцать миль отсюда.
Мы забрали кобылу и повозку, на которой теперь красовалась реклама наших товаров: ножи, пилы и тому подобное — словом, все, что мы везли.
Мы шли рядом. Оба в черных шляпах с лихо загнутыми полями. Тинкер — в черной домотканой одежде, с золотыми сережками в ушах, а я — в красной рубашке, куртке из оленьей кожи и черных штанах, заправленных в сапоги. Он — со своими ножами, я — с револьвером. Вместе мы представляли весьма колоритную пару.
Позади осталось почти десять миль, когда навстречу нам попалась юная всадница. Мы подошли к ней, вернее, она подъехала к нам. Ей было около четырнадцати, и держалась она вызывающе. Каштановые волосы до плеч и веснушки, рассыпанные по носу и щекам, очень украшали ее миленькую мордашку. Но, как я уже сказал, девица оказалась слишком дерзкой.
Она посмотрела на Тинкера, потом на повозку и наконец взглянула на меня. Ее глаза задержались на мне какое-то время и, по-моему, не увидели ничего особенного.
— Я Марша Декроу, — сказала она. — У нас есть часы, которые нужно починить.
Она произнесла все с таким видом, словно ожидала, что ее имя прозвучит над нашими головами как грохот барабанов, хотя ни о каких Декроу я до сегодняшнего утра и не слышал. Но даже если бы слышал о них раньше, то едва ли обратил на это внимание. Однако когда мы подошли к дому, я подумал: если деньги придают значимость человеку, то такой дом — зримое воплощение благосостояния.
Передо мной возвышался самый большой дом, который мне когда-либо приходилось видеть. Располагался он в стороне от дороги, в окружении старых могучих дубов и вязов. Зеленая лужайка перед ним занимала пять или шесть акров. К дому вела извилистая тенистая аллея, по обеим сторонам которой располагались фруктовые сады, поля и пастбища. Каретный сарай раза в два превосходил здание нашей школы в Клинче.
— Ты мастер? — спросила она.
— Нет, мэм, — ответил я. — Меня зовут Орландо Сэкетт. Я направляюсь в западные земли.
— Да? — Она сморщила нос. — Значит, ты бродяга?
— Да, мэм. Люди иногда путешествуют.
— Перекати-поле не обрастает мхом, — отрезала она, задрав нос.
— Мох густо растет только на мертвых деревьях, — парировал я, — и если вам так нравится повторять чужие мысли, то, может быть, вспомните, что пчела-путешественница добывает мед.
