заявил, что никогда не отдаст то», что честно выиграл.
В это время появился капитан и пригласил их в палатку.
Для встречи все было организовано с максимально возможной помпезностью. Майор Талмейдж сидел за столом, составленным из лары перевернутых ящиков с положенными на них досками, закрытыми материей. Он восседал на походном стуле, строго поглядывая на вошедших с этого подобия трона.
За ним стояло с полдюжины солдат, как было видно, опытных кавалеристов, вооруженных винтовками. Рядом со входом были расставлены полукругом несколько стульев, обращенных к столу. Эти уловки, необходимые для придания значимости и важности майору, показались Рори такими нарочитыми и бесполезными, что он вспыхнул от стыда за него. Он еще больше покраснел, когда апачи, как и следовало ожидать, ответив на приветствие майора Талмейджа, отставили стулья и уселись прямо на полу, скрестив ноги. С одной стороны рядом с ними на землю опустился капитан Бэрн. Рори занял место рядом со Встающим Бизоном. Однако у майора не хватило ума понять этот намек, он дернулся, будто хотел подойти и сесть рядом со своими гостями, но, видно, уже твердо сложил себе цену и не хотел ее менять. Он откинулся на стуле, напустил на себя важный вид и приказал дежурному раздать трубки.
Майкл улыбнулся. В этом был бы смысл, если бы была только одна трубка и ее набили, прикурили и передали по кругу, как обычно это делается у индейцев. А так апачи жестами дали понять, что не хотят курить и, извинившись и завернувшись в накидки, повернули ничего на выражающие лица к обеспокоенному майору.
Перед Майклом вдруг встали картины, которые он видел на стоянке апачей — шум, крики, веселье и добродушные подшучивания даже над самыми серьезными и уважаемыми воинами. Теперь стало ясно, насколько эти люди могут меняться, словно надевая маски, когда они этого хотели. Наконец Талмейдж заговорил по-испански. Он поблагодарил вождей за то, что они пришли объясниться по поводу обвинения, выдвинутого против них. Он также добавил, что представляет государство, упомянул о заботе, которую проявляет Белый Отец в Вашингтоне о своих краснокожих детях. Рори заметил, как два индейца при этом обменялись ироническими взглядами. Несомненно, они уже слышали эти пустые слова много раз от начальников карательных экспедиций.
В конце майор поинтересовался, не нашли ли апачи кобылу или жеребенка среди своих лошадей.
Речь Встающего Бизона была простой и краткой. Он сказал:
— Белых людей — великое множество, а апачей — мало. Мы не хотим воевать с вами, поэтому я и пришел сюда вместе со знаменитым воином моего племени, Черной Стрелой. У нас много лошадей с жеребятами, но ни одна из них не принадлежит вам. Мы их захватили, когда воевали против мексиканцев. Да и вообще, почему так много шума из-за одной-единственной кобылы с жеребенком?
Прямота и простота этого ответа настолько вывели майора из себя, что он на секунду потерял дар речи. Затем он что-то пробормотал о необходимости законности и справедливости и внезапно обратился к Рори по-английски:
— Вы знаете этих людей, молодой человек. Что им сказать?
— На вашем месте, — ответил тот, — я бы сказал им, что они правы, потеря лошади и жеребенка — незначительное событие, а вы просто хотите воспользоваться этим предлогом, чтобы поближе познакомиться с апачами. Вы хотите стать их другом и помочь индейцам, но если будут продолжаться кражи, то тяжело будет сохранять добрые отношения. Скажите им, что вы знаете, что они самые лучшие воры в мире, а американцы совершенно не владеют этим великим искусством.
Талмейдж вытаращился на Майкла, как на сумасшедшего.
— Вы хотите, чтобы я сказал, будто я восхищаюсь их воровством?
— А разве не так? — дерзко спросил Майкл.
Майор закашлялся и помрачнел, словно грозовая туча.
— Все, переходим к делу, — решил он. — Введите человека, который заявил о пропаже.
Молодой солдат тут же впустил в палатку колониста с такой отталкивающей внешностью, какой Рори еще не встречал. Он был высокий, сутулый и худой, с втянутой в плечи головой и опущенными плечами. Большой красный нос вдобавок ко всему придавал ему сходство со стервятником, сидящим на ветке и высматривающим добычу.
Лицо его было темно-коричневым, кожаная одежда превратилась в грязное тряпье. На коленях и сзади брюки были грубо залатаны. На голове торчала вытертая меховая шапка. Этот человек был неряшлив, словно грязный хорек. Майор обратился к нему:
— Террис, вот два индейских вождя, которые пришли, чтобы поговорить с нами о твоей лошади и жеребенке. Они…
— А о чем тут говорить, — перебил его Террис. — Я же не дурак и не слепой, вот сидит тот сукин сын, который украл их у меня.
И он показал на Черную Стрелу.
Индейцы переглянулись, не понимая английской речи, но ничего не сказали.
— Я помню, — проговорил майор, — ты говорил, что это случилось в сумерках, и ты не рассмотрел вора.
— Я говорил это? — удивился тот. — Так вот, я утверждаю сейчас, что такую рожу, как эта, и не надо видеть ясным днем. Если уж раз увидишь этого убийцу, то не забудешь до конца своих дней!
И он засмеялся, издавая каркающие звуки.
Талмейдж вздохнул. Действительно, лицо Черной Стрелы было так изуродовано, что хватило бы даже одного взгляда, чтобы потом отличить его среди тысячи индейцев. Он обратился к молодому индейцу по- испански:
— Этот человек говорит, что вы украли его кобылу и жеребенка, он якобы видел вас тем вечером.
— Когда это было? — спокойно спросил тот.
— Десять дней назад.
— Я был в своем селении десять солнц назад. Встающий Бизон может это подтвердить.
Тот немного подумал и кивнул.
— Да, правда, десять дней назад он был со всеми.
Колонист, понимавший немного по-испански, заорал:
— Неужели вы верите тому, что вам лгут эти гнусные воры? Разве одно честное слово белого человека не стоит лжи десяти тысяч этих головорезов?
Майор снова вздохнул, было видно, что он хотел рассудить справедливо, но не знал, как это сделать.
— Ты утверждаешь одно, он — другое. Свидетелей нет.
— Я свидетель того, что индеец был в селении, — вдруг вмешался Рори.
— Кто ты такой? — воскликнул жалобщик, повернувшись к Майклу. Он вытянул свою худую руку и угрожающе затряс костлявым пальцем. — Ты же один из них, ты уже не наш, а превратился сам в краснокожего негодяя! Как ты можешь сидеть там и утверждать, что ложь двух индейцев можно положить на весы рядом с клятвой честного налогоплательщика и гражданина Соединенных Штатов?
Рори серьезно посмотрел на него.
— Мои друг, ты похож на грифа-стервятника, но каркаешь, словно ворона. В твоем карканье — сплошное вранье.
Тот повернулся к майору и закричал:
— Вы послушайте, как меня здесь оскорбляют!
— Давай выйдем со мной на воздух, — предложил Рори, — и я скажу все, что я думаю о тебе и о твоих лошадях.
— Конечно, чтобы ты убил меня с помощью этих краснокожих! — испугался мерзавец.
— Террис, — обратился к нему майор, — ты уверен — помни, ты говоришь под присягой— что именно этот человек, Черная Стрела, увел твоих животных?
— Так же уверен, как в том, что я — Дик Террис, — сердито ответил тот.
Он повернулся к молодому вождю и заорал по-испански:
— Ты — вор!
— Ладно, мы слушали достаточно, — проговорил Встающий Бизон, поднимаясь с земли.
Черная Стрела тоже встал. Он презрительно улыбнулся Талмейджу, Террису и повернулся к выходу. И
