– Это МОЯ песня! – ощетинился Пол. – И МНЕ лучше знать, как она должна звучать! Я не собираюсь позориться на весь мир!
Почувствовав поддержку Джона, Фил Спектор позволил себе обиженно возразить:
– Когда я работал над ней, я несколько раз звонил в Шотландию и просил вас помочь мне. Но вы трудились там над собственным альбомом. А меня поджимали сроки, я не мог ждать вечно!
– Ты обосрался, Макка, – констатировал Джон.
– Это МОЯ песня, – повторил Пол удрученно.
– «Я, мне, мое», – процитировал самого себя Джордж.
– Это песня «Битлз», – сказал Джон веско. – Запомни это, мой мальчик.
Пол потемнел от обиды. Но он тут же взял себя в руки.
– Ладно, – неожиданно спокойно сказал он. – Ладно. Но лично я отныне не работаю с «Битлз». Моя пластинка уже отпечатана и готова к продаже. Я придерживал ее, чтобы не навредить реализации альбома «Битлз». Но тем, что я не могу распоряжаться собственной песней, вы поставили меня в положение, унижающее достоинство художника. И я снимаю с себя какие бы то ни было моральные обязательства. Свой диск я отправлю в продажу завтра же. И в каждом конверте будет лежать листовка с моим заявлением о выходе из «Битлз».
– Напугал, – усмехнулся Джон. – Отправляй. Кто тебе мешает?
– Теперь уже – никто и ничто, – согласился Пол. И саркастически добавил: «Пусть будет так».
Он покинул студию, ни на кого не глядя.
Проводив Пола полными слез глазами, Дебби, такая же конченая битломанка, как и весь низовой состав сотрудников «Эппл», принялась обзванивать друзей и знакомых: «Салли! Это конец. Они окончательно разругались…», «Иштван? Ты был прав. Развод. Сегодня я буду спать с тобой, иначе я сойду с ума…», «Только прошу тебя, Моника, ничего с собой не делай! Обещаешь? „Битлз“ больше не существуют… Нет, нет! Не вздумай! Положи таблетки на место!..»
Тем временем «верхушка» «Эппл» собралась на военный совет.
– Вы угробили наш альбом, – заявил Клейн.
– С чего это вдруг? – поднял брови Джон. – «Битлз» лопнул, это факт, к этому дело уже давно двигалось, но эта-то пластинка уйдет нормально.
– Нет, не уйдет, если диск Пола выбросят на прилавки раньше.
– И у меня, и у Джорджа были сольные проекты, – возразил Джон, – и никакой катастрофы не случилось.
– И у меня… – тихонько вставил Ринго, месяц назад выпустивший собственную пластинку «Sentimental Journey»[154] и гордившийся ее двадцатым местом в хит-параде.
– Вы не понимаете, – покачал головой Аллен Клейн. – Не зря ведь мы с мистером Мартином попросили Пола повременить с продажей своего диска. Ваши сольники не имели никакого успеха. Их или не заметили, или смеялись над ними. А вот Пол записывался только с «Битлз», и эти пластинки всегда были на первом месте. И все считают теперь, что «Битлз» – это Маккартни.
– Вот как? – недобро прищурился Джон. По большому счету, ему было наплевать. И все же стало обидно.
Вмешался Мартин:
– Ты ведь не будешь отрицать, Джон, что над последними альбомами Пол работал намного больше, чем ты.
– Да, – признал Джон. – Я уже давно чувствую себя его сессионным музыкантом. И мне это не нравится.
Джордж согласно кивнул. Его раздражало то, как пренебрежительно Пол относился к его творениям, позволяя вставить в диск только по одной-две песни. И это, кстати, не лучшим образом влияло на его заработок.
– А раз так, – продолжал гнуть свое Клейн, – раз «Битлз» – это Маккартни, а то, что делают остальные сами по себе – ерунда, то его сольник пойдет нарасхват. Особенно если он и в правду неплох.
– Я слушал, – снова вставил свое слово Мартин, – он очень неплох. В меру глуп и мелодичен.
– То есть, он обещает быть бестселлером, – заключил Клейн.
Свою лепту в разгром безмятежности Джона внес Спектор:
– А если в конверте пластинки Пола будет заявление о распаде «Битлз», то «Let It Be» уж точно никому не будет нужен. Я старался создать впечатление репетиции живой группы. Теперь всем будет ясно, что это – блеф.
Все смолкли, обдумывая сказанное.
– До чего мы доехали, парни, – нарушил тишину Ринго. – И только оттого, что ни один не хочет чуть- чуть подвинуться… Спасу нет, какие все гордые… – Он поднялся. – Поеду-ка я к Полу, попробую его отговорить.
– Лучше ехать Джону, – предложил Клейн.
– Ну уж нет! – замотал головой тот. – Если поеду я, я набью ему морду!
– Мне тоже не стоит, – задумчиво сказал Джордж. – Пусть едет Ринго.
– Что ж, ладно, – нехотя согласился Клейн. – Давай, Ричи. На тебя, затаив дыхание, смотрит весь мир.
Когда Ринго проходил через приемную, ту же фразу – «На тебя смотрит весь мир…» – прошептала так, что он не услышал, Дебби и до боли закусила пухлые губы.
– Не знаю, правильно ли я поступаю, – Пол выглядел таким несчастным и испуганным, что Линда сейчас испытывала к нему почти материнские. – Мы были друзьями много лет. Мы были почти как семья…
Линда хотела сказать, что теперь у него есть другая семья, но тактично промолчала.
– Мы любили друг друга, – продолжал он говорить, скорее, сам с собой, чем с ней. – Я всегда знал о той чертовщине, которая опутывает нас, но старался забыть… Но Клейн… Как я ненавижу его! – Лицо Пола исказила ненависть, а у Линды в готовности заплакать задрожали губы. Ей было очень неприятно видеть Пола таким. – Он всех настроил против меня! – Ничего не замечая, ударил кулаком по столу Пол. – И теперь я должен быть твердым. Обратного пути нет.
Раздался звонок. Пол включил переговорное устройство:
– Кто там?
– Пол, это я, – раздался голос Ринго.
– Чего тебе?
– Впусти сначала… Тут холодно.
– Нам не о чем разговаривать. – Пол отключил переговорник.
Минут десять Ринго давил на кнопку звонка, бормоча:
– Так-то ты поступаешь со старыми друзьями? Но я не отступлю. Потому что я одинаково люблю и тебя, и Джона, и я смогу вас помирить…
Пол не отвечал. Тогда Ринго, не обращая внимания на удивленные восклицания фанаток Пола, вечно дежуривших тут, перелез через ограду, поднялся на крыльцо дома и начал методично колотить ногой в дверь.
– Вот же дятел, – усмехнулся Пол, – ну что мне с ним делать?
– Впусти его, – посоветовала Линда. – И будь с ним помягче…
– Нет. – Пол поднялся. – Я не дам ему говорить со мной. А то он уговорит. Я сделаю все, как надо.
Отперев, он распахнул дверь, и Ринго, делавший очередной пинок, с трудом удержался на ногах. Невинно глядя на Пола снизу вверх, он предложил:
– Побеседуем, Макка?
Линда тоже вышла из комнаты и, прислонившись к косяку, приветливо кивнула ему.
Пол молчал, разглядывая его, словно не мог на что-то решиться.
– Аллен Клейн не такой уж плохой парень, – сказал Ринго, – и все мы хотим тебе только добра…
Зря он сказал про Клейна. Пол решился. Стиснув зубы, он, не проронив ни слова, правой рукой взял Ринго за лацканы пиджака и влепил ему левой такую затрещину, что мир для того полыхнул болезненным белым фейерверком.
