– Для друзей, – объявил он и запел «Love Me Tender». Но закончить не смог. Душили слезы.
Из-за кулис он поискал глазами Астрид, но безуспешно.
Кто-то окликнул его. Возле сцены стоял Юрген Фольмер, тот самый «экзи», в доме которого случился последний приступ Стюарта.
– Она передала тебе это, – Юрген протянул Джону картонный пакет из-под фотобумаги большого формата.
Джон раскрыл его и достал содержимое. Это была пачка фотоснимков. Повернувшись под свет фонаря, Джон принялся рассматривать их, близоруко приближая к лицу… Снимки были просто великолепны. Он и не предполагал, что «Битлз» могут выглядеть так прекрасно. Особенно хороша была фотография возле автофургона. Пять обиженных юных суперменов…
Этот снимок вполне годился для обложки конверта или на рекламу… Но нет, теперь все это – только история, ведь на всех карточках присутствует Стюарт. Немало было фотографий и его одного. А в конце пачки лежала записка.
Джон прочел ее и недоуменно глянул на Юргена. Затем перечитал… Внезапно, слегка побледнев, он криво усмехнулся, скомкал листок и сунул его глубоко во внутренний карман куртки.
Рори Сторм и «Ураганы» сидели сейчас без работы, и Ринго Старр все свободное время торчал в «Звезде», слушая «Битлз».
Пол решил, что смертью Стюарт доказал правоту своих мистических выкладок, и теперь он чувствовал долг перед ушедшим другом. Потому-то именно он затеял разговор с Ринго первым. Он подсел к нему за столик в перерыве:
– Мы хотим, чтобы ты играл с нами.
– Так ведь, ребятки, я и сам этого хочу. Но молчу.
– А почему?
– Так чего ж навязываться? Разве ж я вам теперь ровня? Вы, вона, пластинку в Лондоне записывать будете, а я кто? Просто безработный… – Ринго отхлебнул из кружки пиво. – Если б у вас барабанщика не было, я бы, может, и сам к вам попросился. Так ведь нет. У вас Пит есть. Вон он какой, холеный да ухоженный, со мной даже и не здоровается. А девки к нему, как мухи на мед, слетаются…
– Мухи слетаются не только на мед, – заявил появившийся тут же Джон. После смерти Стюарта он вообще не мог смотреть на Пита, словно тот был в чем-то виноват. В этом не было никакой логики, но Пол уже давно отбросил мысль, что Джона можно переубедить в каком-то вопросе.
– Это-то верно, что не только на мед, – ухмыльнулся Ринго, – да только дело-то не в том. Пит у вас – барабанщик грамотный, только суетится много…
– Ты задницей не верти, – грубо оборвал его Джон. – Будешь с нами играть?
– Да я-то бы и не прочь, вроде. Но ведь вот какое дело получается…
– Будешь?! – снова рявкнул Джон.
– Буду, – твердо сказал Ринго. – Чему быть, того не миновать.
– Вот так-то лучше, – хлопнул его по плечу Джон. – Тут мы доиграем с Питом, а в Ливерпуль поедешь с нами. Там все и решим.
– Решим, так решим, – пожал плечами Ринго. – Я, ребята, как скажете, – прикрыв один глаз, он приблизил к другому палец с перстнем и стал так и сяк поворачивать зеленый камешек. – Делать мне в Гамбурге давно уже нечего. Хватит уже кататься как перекати-поле, болтаться, как Шалтай-болтай… Я ж не уезжал-то почему? – отвлекшись от камешка, он поднял голову и, хитро улыбнувшись, посмотрел на Джона и Пола. – Я ж все ждал, когда вы созреете.
Джон и Пол ошарашено переглянулись.
Но все вышло не так просто. Эпштейн телеграфировал, что шестого июня они должны быть в Лондоне, в студии «E.M.I.», и отправиться туда с Ринго они не решились. Еще не известно, как отнесся бы к этому Брайан. Это было бы нарушением их договора, и ответственная запись могла сорваться.
А Пит и вовсе ни о чем не догадывался.
В ночь перед отлетом Пола разбудил странный звук. Прислушавшись, он понял, что это – плач. Звук раздавался со стороны кровати Джона.
Пол сел на постели и включил ночник.
Нет, плакал не Джон. Тот спал, повернувшись лицом к стене. Плакал Джордж, стоя на коленях перед его кроватью.
– Ты что это, а? – шепотом спросил Пол, подойдя к нему и опустившись рядом.
– Марк вернулся, – хрипло ответил тот, одной рукой утирая слезы, а другую поднеся к лицу Пола.
И тот увидел, что на его ладони сидит мышь.
– Ты понимаешь, – объяснил Джордж, – я ждал его каждую ночь. А он пришел только сегодня. Он пришел попрощаться, а это значит, мы больше никогда не увидим друг друга. Что-то кончается в нашей жизни.
– Ты сегодня никаких таблеток не ел? – осторожно спросил Пол.
– Таблеток? – Джордж покачал головой. – Ты этого не поймешь. Этого никто не поймет. Марк не хотел приходить, оттого, что почему-то не любит Джона. А сегодня пришел. Повидаться в последний раз. Поговорить… – У него снова задрожали губы.
– С тобой все в порядке? – спросил Пол и потрогал приятелю лоб.
– Со мной-то все, – усмехнулся Джордж сквозь слезы. – А ты иди спать, Пол. Ты еще такой ребенок…
Шестого июня в студии на лондонской улице «Эбби Роуд» они записали шесть песен. В прежнем составе.
Своего нового покровителя «Битлз» в тот день так и не увидели. Мартин на записи не присутствовал. Да и представленные Брайаном фонограммы на самом деле не слишком-то задели его. Но «Парлафон» в тот момент находился в бедственном положении. Кое-каким спросом еще пользовались его пластинки с записями юмористических рассказов писателя Питера Устинова, а вот музыкальные – залеживались на прилавках.
Дело в том, что у Мартина был слишком хороший вкус. Слишком много он потратил в свое время сил и нервов на то, чтобы никто и никогда не вспомнил, что его отец – мясник. Он имел консерваторское образование, прекрасно играл на рояле и гобое. Понять рок-н-ролл ему было трудно. Вот и сейчас, ухватившись за «Битлз», он надеялся использовать их только как аккомпанирующую команду, подыскав для них какого-нибудь «приличного» певца.
Но найти второго Клиффа Ричарда Мартину не удалось, и, в конце июля, он телеграфировал Эпштейну, что «Парлафон» готов заключить с «Битлз» контракт на один год, в течении которого обязуется выпустить не менее четырех их синглов. «С дурной овцы – хоть шерсти клок, – примерно так он решил, несколько раз прослушав их новую запись. – Пусть они и не будут пользоваться бешеным успехом, но на небольшой тираж любители найдутся. А я за этот год все же постараюсь подыскать подходящего вокалиста…»
И все же, надо отдать должное его проницательности и чутью. Условием заключения контракта он объявил Эпштейну замену барабанщика.
До этого момента «Битлз» продолжали выступать в «Каверне» с Питом. Ведь он был одним из тех, кто поставил свою подпись в контракте, и без согласия Эпштейна никаких изменений в составе группы быть не могло.
Пит замечал, что в последнее время остальные общаются с ним только по необходимости, но не слишком-то тяготился этим. У него была своя, сугубо «мажорная» компания.
Не догадывался о назревшем конфликте и Эпштейн, потому, рассказывая Джону о требовании Мартина, он виновато прятал глаза под стол.
Выслушав его, Джон высокомерно поднял подбородок:
– И это, мистер Эпштейн, вы называете честной игрой? – спросил он с пренебрежительной усмешкой. На самом же деле он чувствовал, как с плеч его буквально свалилась гора. НЕ ЕМУ придется выгонять Пита из группы.
– Джон, я понимаю, что это ужасно неприятно, но бизнес есть бизнес… Другого такого шанса нам, возможно, не представится никогда…
