когда за окнами автобуса уже стемнело.
– Да! Куда мы едем?! – крикнул Джон на весь салон.
– Если бы я знал, куда вам надо, – сказал водитель, – я бы разбудил вас еще на первом круге.
– А сейчас уже – какой? – поинтересовался Джон.
– Шестой.
– О! Наш! – обрадовался Джордж. – Останавливай!
Водитель послушно затормозил и открыл дверь. Джон попытался расплатиться, но честный водитель сообщил им, что они расплатились с ним заранее.
– А за сколько кругов? – спросил Джордж, стоя на обочине и провожая автобус взглядом.
– Не имеет значения, – ответил за шофера Джон. – Уже.
– Точно, – согласился Джордж. – Уже. – И пожал Джону руку.
– Ну, что, по домам? – предложил Джон.
– Угу, – кивнул Джордж. – Пока.
И они пошли в разные стороны.
Минуту спустя, слегка придя в себя, Джон догнал Джорджа.
– Эй! – окликнул он.
– Ну?
– Мы в Лондоне!
– Опять?
Джон пожалел, что не сообщил ему, что они в Занзибаре. Джордж отнесся бы к этому так же спокойно.
– Нам нужно встретиться с Полом и Ринго.
– Я бы тоже был рад повидаться с ними, – почти осмысленно улыбнулся Джордж.
– Тогда пошли.
Тут только Джон понял, что они находятся на какой-то пустынной окраине. В этом факте имелось одно преимущество. Было ясно, куда идти. Огни горели только в одной стороне.
Минут десять они понуро плелись в этом направлении. Мимо проносились машины, но оказалось, что в карманах нет не пенса. Похоже, они заплатили в автобусе примерно за миллион «кругов».
Наконец они добрались до первого одноэтажного домика и, не задумываясь, постучали в дверь.
– Вы откуда? – дружелюбно спросила их хозяйка, вынув изо рта сигарету с запахом марихуаны. Хозяйке было лет сорок, но Джон сразу отметил, что она еще достаточно хороша.
– Из Ливерпуля. Отстали от автобуса. И заблудились.
– Бывает, – понимающе кивнула хозяйка. – Заходите.
В гостинице они появились только к обеду следующего дня.
– Вы же вышли ненадолго! – рвал и метал Эпштейн. – Прогуляться!
– Отстали от автобуса, – тупо сказал Джордж.
– И заблудились, – добавил Джон.
– От какого автобуса?! Где вы были?!
– О-о-о, – загадочно протянул Джон.
– Да-а-а, – подтвердил Джордж.
И больше Брайан не добился от них ни слова.
Мартин настоял на повторной записи тех же песен. На этот раз за ударной установкой сидел сессионный музыкант Энди Уайт. Ринго же выполнял функции перкуссиониста. В одной песне он колотил в тамбурин, в другой – шуршал маракасами.
Но все-таки на пластинку попала та версия «Love Me Do», в которой стучал Ринго.
«Битлз» вернулись в Ливерпуль. Пятого октября их первый сингл поступил в продажу. За реализацию диска, само собой, отвечал Эпштейн. Требовалась реклама. По его просьбе многочисленные родственники и знакомые настрочили целую гору писем в адрес станции «Радио-Люксембург» с просьбой как можно чаще передавать «нашу любимую песенку» – «Love Me Do».
С десяток писем он написал и сам. Труднее всего давалось изменение почерка и подписи под этими посланиями. «Таинственный незнакомец»; «студентки колледжа прикладной хореографии»; «господин Багир-Заде, эсквайр»; «монахи ордена Августина Блаженного»…
Но главным рекламным трюком стала скупка десяти тысяч экземпляров пластинки. Получив этот заказ от Эпштейна, Мартин опешил: «Как Брайан собирается продать такую уйму дисков в своем захолустном Ливерпуле?..»
Но расчет Эпштейна был прост до гениальности. Во ВСЕХ музыкальных изданиях Англии появились сообщения о том, что сингл никому не известного квартета «Битлз» в один день занял первое место по раскупаемости среди пластинок бит-ансамблей.
Если бы Брайан за каждое такое сообщение платил по рекламным ставкам того времени, ему пришлось бы продать с молотка и свой, и папашин дома. «А пластинки я рано или поздно сбуду», – рассудил он.
И не ошибся. Тот рекламный бум, который он же и создал, позволил ему спихнуть диски небольшим оптовым фирмам в самый кратчайший срок.
С сорок девятого места в хит-параде газеты «Нью Рекорд Миррор» сингл перебрался сперва на двадцать седьмое, а затем и на семнадцатое место в «Нью Мюзикл Экспресс». И продержался там восемнадцать недель. Такого успеха не имела еще ни одна пластинка «Парлафона», и изумленный Джордж Мартин решил немедленно выпустить новую.
Взявшись за дело всерьез, он подыскал для «Битлз» песню, которая, по его мнению, была просто обречена стать хитом – «Как это у тебя получается?»[47] профессионального песенника Митча Мюррея.
– А нас ты спросил? – сморщился Джон, узнав об этом уже в Лондоне.
– Я сейчас и спрашиваю, – стараясь оставаться выдержанным, ответил Мартин.
– А-а… Ну, тогда я отвечаю. Сам ее и пой.
– Вы что, можете предложить что-нибудь лучше?
– Много. У нас с Полом сто двадцать две песни, пятнадцать недописанных, тридцать две мелодии без слов и море слов без музыки.
Мартин ужаснулся.
– Да вы хоть послушайте то, что я вам предлагаю…
Он уселся за фортепиано и запел хорошо поставленным баритоном:
Пол и Джордж с воодушевлением принялись подпевать ему, а Ринго – подстукивать на барабанах.
– Ну как?! – закончив, вскричал Мартин, окрыленный успехом и уверенный в своей полной победе.
– Дерьмо! – хором ответили «Битлз».
– Мы будем записывать «Please, Please Me»[48] и «Ask Me Why»[49], – резюмировал Джон. – Или мы не будем записывать ничего.
Поторговавшись, они записали и две своих и одну чужую песню, но последняя на пластинку не попала. Второй сингл «Битлз» появился на прилавках музыкальных магазинов двенадцатого января шестьдесят третьего года.
20
Миссис Харрисон сидела у включенного приемника в комнате Джорджа и вязала для него пончо. (Он всегда поражал ее своими требованиями к одежде.)
– Луиза, – прохрипел из кухни Харольд. – Я что, пингвин, в холодную постель нырять?!
Отложив вязание, миссис Харрисон пошла к мужу.
Харольд, в пижамных штанах, голый по пояс, свесив пузо на колени, поедал цыпленка.
Цыплят Луиза готовила теперь только в отсутствии Джорджа. Перед отъездом в Лондон он заявил: «Есть цыплят – хоть и вкусно, но кощунственно». А раньше это было его любимое блюдо.
Когда он сказал это, ей вспомнилась история из его детства. Как то раз братья – Питер и Гарри –
