характера, и, плохо это или хорошо, не важно, для нас, наверное, имеет значение другое.
В этом фургоне мы везем кровать, которую семья моей жены привезла из Девоншира почти двести лет тому назад. Там же несколько предметов, столь же ценных для нас. Нам ничего не стоило оставить все это дома и набить фургон провизией или чем-то другим, более необходимым в теперешних условиях, но счастье Сюзанны для меня очень дорого, а ведь где бы мы ни были, среди этих вещей она почувствует себя как в родном доме. Понимаете, мистер Воллиен?
Кон сдвинул шляпу на затылок и мотнул головой.
— Да, наверное, это так. Я все великолепно понимаю. Мой собственный папаша переправил через горы вещи, которыми никогда больше не пользовался, но такой фургон невозможно протащить ни через пески, ни по дну Арканзаса, тоже покрытому зыбучими песками.
— Когда мы подойдем к мосту, мистер Воллиен, нам не останется ничего другого, как перейти через него.
— Зыбучие пески — это не мост, а что касается песчаных холмов, то вот они, перед вашим носом. Все, что вам надо делать, это ехать вперед. — Воллиен повернул лошадь. — И не изнуряйте себя. Скоро к вам пожалуют ночные гости.
— Вы имеете в виду эту банду? Думаете, они пошли за нами в такую даль?
— Да, думаю, что пошли. Думаю, что они ждут, когда вы завязнете здесь или в другом месте, где смогут легко расправиться с вами.
Дункан Маккаскел опустил руки. Он знал, что мулы не выдержат такой нагрузки. Знал, что Сюзанне придется расстаться со своим сокровищем, но он не хотел заставлять ее это делать. Знал, что путь предстоит долгий и нелегкий, не обещающий ничего определенного впереди. А тут еще банда.
В тот день в поселке он испугался. Он вспоминал, как шел и ноги не слушались его. А он шагал вперед, в ловушку, не помышляя о том, чтобы повернуть назад.
Там все было на виду. Здесь их враги невидимы…
И он не забыл этих людей. Дурная, очень дурная компания.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказал он просто. — Но сейчас мы должны двигаться вперед.
Дункан тронул мулов, и животные пошли вперед. Он повел их осторожно, ласково понукая. Фургон сдвинулся с места и преодолел первую полосу песка.
Ночь опустилась еще прежде, чем они прошли песчаные холмы и спустились в низину у реки.
Пришлось разбить лагерь у чистого прохладного ручья в Ореховом каньоне, где была трава. Сняв сбрую с лошадей и мулов, Дункан Маккаскел оглянулся в поисках Кона. Тот исчез.
— Ты видел, как мистер Воллиен уехал, Том?
— Нет, па. Минуту назад он был здесь, а потом смотрю — его уже нет.
— Мы поедим на скорую руку, — сказал Маккаскел, — я тут же погасим костер.
Мальчик притащил валежник к фургону, но Маккаскел покачал головой.
— Нет, давай там, в низине.
Они не теряли времени. Сюзанна быстро сварила кофе и разогрела суп. Поев, они погасили костер и вернулись к фургону.
Дункан поставил фургон среди деревьев и привязал скот поближе к нему. Но когда наступила темнота, он, напоив животных, привязал их еще ближе друг к другу.
— Том, тебе стоять первую вахту. — Дункан вручил мальчику свои золотые часы. — В десять часов разбудишь маму.
Сюзанна устроилась в фургоне, положив рядом с собой дробовик. Несколько минут она лежала без сна, жалея, что не залила тлеющие угли: ее тревожил поднимающийся ветер.
Глава 8
Воллиен подъехал к стоянке так тихо, что Сюзанна ничего не услышала, пока не раздался его голос:
— Они вон там, мэм. Вам лучше разбудить мужа.
Она сидела, привалившись спиной к колесу, с дробовиком на коленях, и кроме шелеста травы не слышала ровно ничего.
— Вы подходите совершенно бесшумно, — сказала Сюзанна.
— Не знаю, что они замышляют, но лучше приготовиться.
Воллиен снова скользнул в кусты. Ветер усиливался. Собирался дождь, может быть, гроза. Воллиен посмотрел на небо, но было так темно, что очертаний туч в сгустившейся темноте было не различить. Вдали послышался раскат грома. Он усомнился, что новички когда-либо видели грозу в прерии. Если он прав, она их здорово напугает.
Держа винтовку наготове, Кон спустился по крутому склону между деревьями, хватаясь за стволы, чтобы не потерять равновесия и не упасть. Внизу, прижавшись к дереву, он прислушался.
Для разбоя ночь была подходящая: ветер приглушал посторонние звуки, а деревья и кусты непрерывно шевелились, скрывая какое-либо движение. Бандиты прошли по дну каньона. Лагерь они разбили на реке или поблизости от нее, не дальше чем в сотне ярдов. Вряд ли в округе были еще люди, но даже если и были, то в такую ночь звуки выстрелов были бы почти не слышны.
Воллиен рассмотрел бандитов, освещаемых тусклым светом костра. Их было восемь. Там были, конечно, Док Шеббитт с Бустером, Бостон Пенгман, братья Айк и Пэрди Мэнтлы. У самого костра съежился Доббс, и, наконец, там был великан Ред Хил. Кон Воллиен изучал его с минуту. О Хиле он знал все.
Это был жестокий, безрассудный и хладнокровный, всех презирающий человек. В жилах Реда Хила текла ирландская и финская кровь. Он был скор на расправу, необычайно силен и ни с кем не считался. Опаснее Реда в шайке никого не было.
Пэрди был добряк. Меткий стрелок, он тоже был скор на расправу, но все же сохранил в душе какую-то добропорядочность, которую вряд ли стал бы проявлять открыто, в глазах его приятелей это было явной слабостью. Он не поднял бы руку на Хила. Но Хил ни на миг не поколеблется, чтобы убить своего дружка Пэрди… или любого другого.
То же относится и к Доку Шеббитту, только Шеббитт осторожнее и хитрее. Док всегда старался держать двух тузов в кармане, да еще одного в рукаве. Он убьет любого без промедления, но в спину либо будет стрелять в упор. Док считался главарем шайки, но — Кон Воллиен ехидно усмехнулся в темноте — Док предводительствовал лишь тогда, когда находился впереди, однако он чаще предпочитал быть сзади.
Бандиты явно выжидали. Внезапно Воллиен подумал: где же Гурон?
Воллиен съежился, присел на корточки у дерева, затем внезапно поднялся и быстро, пригибаясь к земле, исчез в тени кустарника.
Гурон!
Он был тут… Он должен быть тут.
Он много слышал об этом человеке — умелом охотнике, опытном следопыте и матером убийце. По лесу Гурон двигался бесшумно, как бесплотный дух, и на этом лесистом берегу реки чувствовал себя в родной стихии.
Воллиен напряг слух, но не уловил ни звука. Он выпрямился в зарослях ивняка и хурмы и двинулся прочь. Кон был силен, но так же ли, как Гурон? Пожалуй, тот будет посильнее его.
Блеснула вода в реке. Справа между Воллиеном и рекой непроходимой стеной стоял кустарник. Он снова напряг зрение и слух, пытаясь что-нибудь уловить в темноте.
Вдруг ему почудилось какое-то движение. Воллиен поднял винтовку.
Отблеск пламени ослепил глаза. Пуля хлестнула по деревьям, и все стихло. Воллиен в ответ не выстрелил, он даже не шелохнулся. При малейшем движении его тут же прикончили бы.
Гурон думал, что стреляет в человека, и ждал ответного выстрела или движения. Но Воллиен не сделал ни того, ни другого.
Воллиен знал, что Гурон выжидает, и вторым выстрелом его убьет. Поэтому он застыл, дышал медленно и тихо и слушал. Кон знал, что в его распоряжении всего один выстрел, и хотел, чтобы он попал в цель. Если он промажет, это будет конец.
Вдоль реки росло несколько высоких тополей и деревьев пониже, окруженных густым кустарником. Под кустами можно было пробраться, если бы не колючая ежевика.
