ДГ: Четыре дня, я полагаю.
В: Четыре дня. Кажется, это не очень большой промежуток времени.
ДГ: Да, и поэтому крайне трудно объяснить всем, в чем тут дело. Возможно, что… нет, это практически невозможно… Потому что каждый, кто стоит в стороне от конкретики, склонен ожидать каких-то интриг, множества каких-то макиавеллиевских заговоров, которые происходили за кулисами, а всего этого просто не было. И люди могут либо принять мои слова на веру либо нет. Я думаю, сначала людям нужно объяснить, что такое «А & М Records» (раз уж мы стали причиной каких-то неприятностей), они должны понять саму природу нашей компании, а потом уже понять, почему правильнее всего для «А & М» было повести себя не так, как обычные компании звукозаписи, и, следовательно, почему их исполнительный директор в Англии Дерек Грин повел себя именно так.
Да, может быть в самой природе «А & М» заключена причина, по которой мне нужен человек понимающий, чтобы донести до него нашу точку зрения. «А & М» — очень особая компания. Во- первых, это компания звукозаписи, и поэтому очень важно, что такого рода решение могло быть принято и исполнено (пауза) в столь короткий срок, и почему оно является решением одного человека. Знаете, большую роль сыграл здесь чисто человеческий момент. Это просто изменение взглядов и мнений одного человека.
В: И оно вызвано поведением группы, которым вы были обеспокоены?
ДГ: Нет-нет… (Долгая пауза.) Важно было не их поведение, а то, что оно могло повлечь за собой. Реакция на их поведение. Вот чем я был озабочен, да-да. То, как другие люди могли отреагировать на поведение «Пистолетов», беспокоило меня куда больше, чем собственно их поведение. Сами они меня не особенно беспокоили.
В: А среди этих других людей был кто-нибудь из артистов «А & М»?
ДГ: Нет.
В: Малькольм Макларен рассказывал мне историю о том…
ДГ (смеясь): Все это совсем не так было.
В: Но вы, без сомнения, о ней слышали.
ДГ: Я читал о ней.
В: Он уверяет, что видел телекс от одного из ваших артистов, где…
ДГ: Хорошо, только… Одна из причин, почему я не разговаривал с прессой все это время, заключалась в том, что в такой обстановке очень трудно что-то беспристрастно сообщить. Все, что появлялось, толковалось односторонне и подавалось с точки зрения «Sex Pistols», а их рупором был, конечно, Малькольм Макларен. А я не был расположен опровергать слова Макларена, потому что каждый день он говорил по-новому. Единственное, по крайней мере, что журналисты принимали за чистую монету, — это мысль Макларена о том, что другие артисты «А & М» оказали на нас давление. И я в свою очередь опровергаю это как абсолютную чепуху (смеется). Просто чушь.
Телекс, упоминаемый Малькольмом Маклареном — а тот факт, что он использовал такой маневр, является одной из причин, почему я вполне доволен, что я уже вне ситуации в целом, — с ним история была следующая. Макларен был у меня в офисе, в тот день, когда я получил телекс, где упоминалось о контракте с «Sex Pistols». Мы с Маклареном встречались бессчетное количество раз, и в тот день на моем столе лежал телекс от Рика Уэйкмана, который является моим близким другом. Надо сказать, что к «Sex Pistols» другие артисты относились с долей юмора, в самом невинном смысле. Не думаю, что кто-то из артистов на самом деле представлял себе, кто они такие. Музыки их они не слышали, и они слишком высокие профессионалы, чтобы комментировать какую-то музыку, если они ее не слышали. Им в высшей степени наплевать. Они сами выпускают миллионную продукцию, и им не нужно беспокоиться о каких-то «Sex Pistols». И Уэйкман в шутливой манере — а он в этих делах большой мастер — прислал мне из Монтерея очень смешной телекс, он касался персонально меня, но это было очень смешно; думаю, если я покажу его кому-нибудь, он не сможет не улыбнуться. И кажется, телекс заканчивался в таком ключе: «Скоро все мы будем носить булавки», как-то так, и это было и правда смешно, вот и все, собственно.
Малькольм же — и в этом его суть — прочитал телекс, который лежал на моем столе перевернутый. Это достаточно интересно: он потрудился запомнить телекс слово в слово — куда уж интереснее. Нет, чтобы не быть неверно истолкованным (смеется) — я с большим юмором к этому отношусь. Я действительно восхищен им как менеджером — во-первых, он прочитал то, что лежало на столе в перевернутом виде, и, во-вторых, запомнил все как нельзя более аккуратно.
В: Итак, вас беспокоили беспорядки в связи с поведением «Sex Pistols»? Или то, что другие люди вдохновлялись ими? Или же…
ДГ: Я просто не понимал, когда подписывал с ними контракт, как мне лично к этому относиться. Знаете, я не хотел всего этого видеть — уличные драки, я не любитель всего этого…
В: Думаю, для людей это немного странно выглядит, потому что был уже пример с «ЕМI». Даже при их лояльности они были шокированы, и это о чем-то говорит. И странным кажется, что…
ДГ: Нет, совсем не странным. Это моя профессиональная ошибка. Знаете, я думал так: то, что шокировало «ЕМI», меня не шокирует (смех), я более независимый и достаточно молодой человек, если угодно; я жил уличной жизнью, сам я родился и вырос в Ист-Энде, я сам из пригорода, был футбольным фанатом, местным футболистом — я все еще играю в футбол в Южном Лондоне, в местной районной лиге, и сам участвовал в драках на поле. Знаете, я думаю, что живу вполне нормальной жизнью, я жил рядом с рабочими, с безработными, вот я и подумал, что могу себе представить то, что шокировало «ЕМI». Я думал, что они, как их Джордж Харрисон назвал, такие закоренелые подонки с Манчестер-сквер, и выступают они как самые настоящие подонки. И я думал, что это не будет неприемлемым для Дерека Грина и его уличного сознания. Ошибка.
В: И еще один факт, приводимый прессой, — случай с ковром в день подписания контракта. Кажется, кого-то вырвало прямо на ковер, и из-за этого, как предполагается, «А & М» разорвала контракт с «Pistols». Это правда?
ДГ: Какой еще ковер? И кого там еще вырвало? (Смеется.) Никакой рвоты не было.
В: О, просто ходит такая история.
ДГ: Никакой рвоты не было. Да, они пришли очень пьяные, но у нас бывали артисты, которые приходили пьяные. Они вели себя беспардонно, но и такие случаи у нас бывали. Это не новость для тех, кто здесь работает. Ну, разве что «Pistols» вели себя чуть беспардоннее.
Знаете, одна из девушек, секретарша в отделе рекламы, сказала, что ей жалко Сида Вишеса, потому что нога у него была стерта в кровь, он слишком долго ходил без носков, и она перевязала ему ногу бинтом, понимаете, и пожалела его. Правда, девушка из отдела продажи не очень пожалела его, обнаружив, что он умывался в их туалете. Так что чувства были разнообразны…
В: А чья это была идея — подписывать контракт у Букингемского дворца?
ДГ: Это была идея Малькольма Макларена.
В: И какие у вас мысли по этому поводу?
ДГ: О, я думаю, это был очень практичный шаг в общей игре с массмедиа, вы понимаете, о чем я? Крупный ход для привлечения прессы. Вот и все. Почему мне нравится Малькольм, так это потому, как он умеет манипулировать прессой. Я в этих делах тоже знаю толк. Я думаю, это очень тонко. Я дал согласие. Мы договорились. Единственное ограничение было в том, что меня лично там не будет. Мой резон был такой: я не могу использовать свою контору в качестве марионетки для публичных розыгрышей.
В: Я говорила как-то с Джонни Роттеном, и он утверждал, что компании звукозаписи не должны быть цензорами, не должны контролировать поведение музыкантов. Он говорил, что дело компаний — выпускать пластинки. Что вы на это скажете?
ДГ: Я полностью с ним согласен.
В: А как вы думаете, вы действовали в качестве цензора?
ДГ: Нет, с моей стороны по отношению к нему никакой цензуры не было. Нет, ни в малейшей степени. Для меня он был человеком, который может, наряду с другими музыкантами, выпускать пластинки.
