хотя всё, о чём я мог думать в тот момент, это засунуть свой член в её задницу, потому что мы лежали на диване, и он (член) фактически там и находился. Мы расстались хорошими друзьями, и я разрешил её “пятимесячному” мужу, Эшли Хэмилтону, играть в клубе. После Шеннен я несколько раз встречался с Ванессой Марсил из сериала «Главной больницы». С ней мы ходили на «Отверженных» или что-то вроде этого. Затем, в баре я познакомился с Кристи Тарлингтон (Christy Turlington — американская фотомодель) и взял её с собой в Лас-Вегас на открытие казино. Случилось так, что там я столкнулся с Томми Ли, и мы даже вроде бы кивнули друг другу и обменялись улыбками. В тот момент Кристи сидела у меня на коленях, и я учил её играть в рулетку, но из этого так ничего и не вышло, потому что я так набрался в тот вечер, что отрубился, и друзьям пришлось тащить меня в мой номер.
Как только я вернулся в Лос-Анджелес, в «Bar One» я встретил фотомодель и актрису по имени Памела Андерсон (Pamela Anderson). Оказалось, что её брат отдраил некоторые из моих спортивных автомобилей, т. к. он работал в автосервисе. Пэм в то время снималась в «Большом ремонте», поэтому в наше первое свидание она взяла меня посмотреть, как работает комедийный актёр Тим Аллен. Памела встречалась со многими людьми, в том числе и со мной. Так как я снимал видео на свою сольную песню, которую я записал к тому времени, “Can’t Have Your Cake”, я поместил Памелу в клип наряду с ещё тремя девочками, с которыми я встречался в тот же самый период, хотя ни одна из них этого не знала. Думаю, этим я хотел показать, что иногда всё-таки удаётся иметь и то, и другое, хотя очень скоро убедился в том, что это совсем не так. После ещё нескольких встреч со мной Памела ушла к Брету Майклзу (Bret Michaels) из «Poison», а я начал устраивать вечеринки с участием фотомоделей.
В текущем выпуске журнала «Playboy» на развороте была её фотография, а в списке её амбиций значилось: “Когда-нибудь я хочу выйти замуж за рок-звезду”. В том же месяце Хью Хефнер устраивал свою ежегодную вечеринку под названием “Грёзы летней ночи” (”Midsummer Night’s Dream”), на которую каждая дама должна была явиться в женской ночной сорочке, а мужчины — в купальных халатах. Я надел шелковый халат и боксерские трусы и приехал на вечеринку в своём «Ferrari Testerosa». Моя миссия была пряма и проста: я пришёл на вечеринку, нашёл свою “фотографию с журнального разворота” и сказал, “Я — твоя рок-звезда”.
Она была одета в белое 'тэдди' с чулками и выглядела просто невероятно. Она посмотрела на меня и улыбнулась.
“Ну же, мы теряем время”, - продолжал я. “Давай уйдём отсюда”.
Мы оставили вечеринку и поехали в «Bar One» как были в своей спальной одежде. К концу ночи она так набралась, что танцевала на бильярдном столе в своём пеньюаре. Я отвёл её в отель и попытался взять её в свой номер. “Нет”, закричала она. “Сначала я хочу поводить «Феррари»”. Я вздохнул и отдал ей ключи от машины. Она выехала из отеля, доехала до Сансет, затем повернула на юг на Сан-Висент Бульвар. Когда она начала поворачивать на Фонтэйн, она вдруг резко надавила на газ. Думаю, что она хотела проверить, как быстро автомобиль может разгоняться, но не делать же этого, когда вы входите в поворот. Машину развернуло на полные 360 градусов, и она хлопнулась о грузовик, пересекавший перекрёсток. Грузовик, ударивший машину, двигался на север по Сан-Висент, а мой “журнальный разворот” так встревожился, что попытался поскорее скрыться с места преступления. Но, не проехав и пяти футов, она врезалась в фургон, что окончательно довершило разрушение моего «Феррари».
Она выползла из машины в своём нижнем белье и, шатаясь, направилась к бордюру. Я вышел из машины, посмотрел на дым, валивший от груды металлолома, которая когда-то была моей радостью и гордостью, и, стоя там в своих боксерских трусах, развевавшихся на ветру, я начала проклинать её, обзывая всеми именами, которые только могли прийти мне в голову. Она разрыдалась и плакала до тех пор, пока не появилась полиция и не увезла её в тюрьму за 'управление автомобилем в нетрезвом состоянии'. На кожаном заднем сидении полицейской машины она смотрелась просто восхитительно: в своём дамском белье, в наручниках, со спутанными белокурыми волосами и косметикой, полосами размазанной по её лицу. Другая полицейская машина привезла меня обратно в «Бэль Эйдж». Я переоделся, внёс за неё залог, вернул её в отель и лёг, наконец, в постель. Нас так связали события той ночи, что, встречаясь с ней ещё какое-то время после этого, я понял, что на самом деле она не была из тех девочек, которые разрушают всё, к чему прикасаются. Она разрушала только то, что принадлежало мне.
Посреди всего этого хаоса я быстро и без особых проблем закончил запись своего первого альбома, «Exposed», на студии «Record Plant» со Стивом Стевенсом (Steve Stevens) из группы Билли Айдола (Billy Idol) на ведущей гитаре (который только что покинул группу с Майком Монро [Mike Monroe] из «Hanoi»), Викки Фоксом (Vikki Foxx) из «Enuff Z’Nuff» на барабанах, Дэйвом Маршалом (Dave Marshall) на ритм-гитаре и на басу с Робби Крэйном (Robbie Crane), который обычно работал со звуком для порнофильмов. В итоге, я уволил Фокса и взял Рэнди Кастэлло (Randy Castillo) — сумасшедшего длинноволосого рокера, который когда-то приходил на мои вечеринки посмотреть на борьбу в грязи и который сделал себе имя, играя с «Motels» и Литой Форд, а позднее Томми “сосватал” его Оззи Осборну.
Когда я работал над сведением барабанов с Роном Невисоном (Ron Nevison), мы получили неожиданный телефонный звонок: у моего менеджера, Брюса, произошло кровоизлияние в мозг. За то короткое время, проведённое вместе с Брюсом, я полюбил его, как родного отца. Рон и я пошли в ближайщий бар и, рыдая на плече друг у друга, здорово нагрузились, а затем отправились в больницу, чтобы навестить его. Мы прибыли слишком поздно: он был мёртв. Когда наш общий друг, Берт Стейн, услышал о том, что случилось, он предложил мне свою помощь, пока я не найду себе нового менеджера. Он так и не перестал быть моим менеджером, и вместе мы пережили чёрных дней и смертей больше, чем возможно себе представить за всю человеческую жизнь.
Когда я вернулся в студию, кто-то привёл туда порнозвезду с киностудии «Vivid Video» по имени Джанин Линдмюльдер, с которой я начал встречаться, а позднее снял её в одном из моих клипов. Каждая модель, которая появлялась в каком-нибудь из моих сольных видео, это кто-то, с кем я встречался.
Как только мы закончили запись альбома, я повёз её и мою подругу, модель журнала «Пентхаус», на Гавайи, чтобы отпраздновать это событие. Кто-то из них прихватил с собой видеокамеру, и, когда однажды ночью мы все хорошенько подпили, установил её и отснял всё, что там происходило. После поездки я не видел ни одну из этих девочек, пока месяц спустя я не отправился в поездку в Палм-Спрингс. Обе они были там, и при этом они были любовницами. Я подцепил их обеих. Вы, наверное, удивляетесь тому, как часто это происходило.
Я не вспоминал о них обеих до тех пор, пока годы спустя, после того, как просочилось домашнее видео Памелы и Томми, моя видеопленка вдруг всплыла на рынке. Я подумал, что Джанин продала её ради денег, потому что у меня никогда не было копии. Я был зол на неё, но воздержался от предъявления ей иска или публичного разбирательства, т. к. не хотел привлекать ещё большего внимания к сексуальной пленке. К счастью, я ничего этого не сделал, потому что позднее через распространителя пленки я узнал, что это сделала другая девочка, что было очевидно, потому что, когда я, наконец, посмотрел видео, то увидел, что её лицо было замазано.
После Палм-Спрингс я начал наведываться в клуб под названием «Denim and Diamonds», где вперемешку собирались байкеры и модели. И я решил, что нужно устроить в «Bar One» вечеринку, подобную тем, что происходили там. Мы договорились с «Джагермейстер» [81] об их спонсорской поддержке и об участии девочек с их стороны. Я никогда прежде не пробовал «Джагермейстер», поэтому я даже не предполагал, насколько это сильная штука. Большую часть того, что случилось позднее той ночью я не помню: почему-то я вышел на улицу, взабрался на свой «Харлей» и с мостовой въехал прямо в двери клуба. Клуб был битком набит людьми, и когда я поддал газу и заехал на танцпол, колёса выскользнули из-под меня, мотоцикл упал, заскользил по полу и врезался ряд столиков. Я шлёпнулся на спину на танцпол и потерял сознание.
Я проснулся больной, сконфуженный и благодарный за то, что не убил никого и себя в том числе. Не думаю, что я когда-либо прежде мог так нажраться ликером. Блюя и потея, я два дня пролежал в кровати с алкогольным отравлением. Так закончился мой кризис серднего возраста. Я просто не мог больше вести себя подобным образом. Я должен был повзрослеть и принять, наконец, тот факт, что я — взрослый человек с определёнными обязанностями, хотя, конечно, это не означало, что я не могу по-прежнему весело проводить время.
Я съехал из «Бэль Эйдж» и купил свой собственный дом — огромный готического вида особняк под названием Си Мэйнор (Sea Manor) в Малибу. Не только потому, что мне нужно было убраться из Голливуда,
