мокрый свет, Москва.
F# Em
На башнях горят огни,
F#
И, значит, еще нас хранит
Em7
твоя любовь, Москва.
Летим над лентою реки, над маревом седым, и, как всегда, твои духи напоминают дым. Гремит восторженный салют, и ждать уже невмочь, в домах играют и поют, приходит ночь.
И твой безумный шепоток струится у лица, и бьется рыжий завиток Бульварного кольца. Столица радости моей и ревности моей, еще успеем на метро, летим скорей.
Нам негде укрыться от нашей капризной любви, Москва. Влюбленный в столицу, я знаю, ты даже в капризах права. На башнях горит восход, и, кажется, вновь нас спасет твоя любовь, Москва.
( Твоя любовь, Москва, твоя любовь, Москва, твоя любовь, Москва )
- Сталинский сокол
(Хер-лори-лори-бом- бом. Орие. Хер-лори-лори-бом-бом. Орие. Хер-лори-лори-бом-бом. Орие. Ха лед назах. Хер-лори-лори-бом- бом.)
Кто там пролетает над нами, на миг затмевая сиянье Селены? Кто падает в жерло вулкана, чтоб завтра рекою беспечной потечь? Кто властвует равно над ветрами пустынь и царями людских поселений? Скажи нам, поэт, если сможешь облечь этот образ в певучую речь.
Вот он стоит над рекой и видит блеск и покой, но выбирает свободу. Всего лишь маленький шаг оно со свистом в ушах летит в алмазную воду. И, кувыркаясь в волнах, сама, как птичка, - она взлетает рыбкой летучей. И, совершив полный круг, я над рекою сам-друг стою над бешеной кручей, над бешеной кручей, над бешеной кру-ла-ла- ла!
Хочу, как сталинский сокол, как сталинский сокол уж как лететь, так высоко, нырять, так глубоко. Вода подернута ряской, а небо истыкано папироскай-яй, а я - как сокол, я сокол, нерусский, неброский, а я - как сокол, я сокол, нерусский, неброский.
(Хер-лори-лори-бом-бом. Орие. Хер- лори-лори-бом-бом. Орие. Хер-лори-лори-бом-бом. Орие. Ха лед назах. Хер-лори-лори-бом-бом.)
Скажи нам, кто в женщину входит без стука и пьет, никогда не прощаясь? Кто холоден, как эскимос на ветру, и визглив, как в полете картечь? Чей выдох подобен мечу, чья рука смертоносна, как ослиная челюсть? Ну, спой нам, певец, мы вольем твою речь, мы стоим, снявши головы с плеч.
Она лежит во весь рост, от океана до звезд, откинув край стратосферы. И залетают орлы в его разверстые рты и рыбы бьются о склеры. И нету мочи сносить и эту волчую сыть, и это детское счастье что я лишь мох на коре, что я лишь волос в ноздре, лишь белый клык в этой пасти, я клык в этой пасти, я клык в этой па-ла-ла-ла!
(А-а-а...)
Хочу, как сталинский сокол, как сталинский сокол уж как лететь, так высоко, нырять, так глубоко. Вода подернута ряской, а небо истыкано папироскай-яй, а я - как сокол, я сокол, нерусский, неброский, а я - как сокол, я сокол, нерусский, неброский.
- Простые радости Земли
(У-у-у-у-у)
Простые радости Земли скорей, чем нам, нужны самой Земле. И если вовремя понять, что жизнь легка, то жизнь тогда легка. А мы стоим на берегах молочных рек по пояс в киселе, и только редкие кресты простых церквей торчат из молока.
(У-у-у-у-у)
С убогим скарбом на руках окрестный люд спускается с холмов, пока не скисло молоко, и можно пить и плавать в молоке, отнюдь не к дальним берегам их вовсе нету, дальних берегов, а просто так, туда-сюда, бултых-бултых, на легком челноке.
Простые радости Земли, такие как кисель и молоко, дают иллюзию любви, (дают иллюзию любви) чего-то там нашептывают нам. (А-а-а!) Но стоит капельку отплыть, и в тот же миг Земля вздохнет легко, и пустотелая Луна, (и пустотелая Луна,) скосив глаза, заскачет по волнам. (У-у-у-у-у) Мой зачарованный пловец, плыви и ты, плыви и ты, чтоб не остаться одному, когда туман укроет Божий мир. Плыви туда, где нет любви, и боли нет, и радости просты, тихонько, следом за людьми и их детьми, блядьми и лошадьми.
- Дай мне делать мое дело
У стола сидело тело одинокого дебила, мимо медленное время одиноко проходило. Кабы выросли на теле хоть какие-то крыла, ну, разве бы оно сидело, не летало бы туда-сюда?
А мимо тела шли солдаты в одинаковых штанах, здоровенные ребята, все медали в орденах. 'Почему сидишь ты, тело, не летаешь в облаках, в то время как мы летаем смело, в одинаковых штанах?'
'Отойдите, ради Бога, не давите на меня, мне осталось так немного, может, три-четыре дня, отойдите, не шумите, не пойду я никуда, вот лучше я спою вам песенку, которую пою всегда!'
(хо-хо)
дай мне делать мое (ну дай мне, дай мне ) дело, дело. Дай мне делать мое дело, дай мне делать мое, е-е, е-е-е-е-е- е, да-да-да-да-дай, да-дай чего-нибудь.
Кабы я была девицей, я жила бы за границей, вот она, моя кручина почему-то я мужчина. Кабы было бы возможно, я бы жил наоборот, все же тоже я художник, а не просто идиот.
Почему у них мясо, у меня же ни рубля? Потому что я вася, и васей помру я!
Отойдите, надоело, я и сам уже не рад, мне не нужно ваше небо, там полным-полно солдат, отойдите не шумите, не пойду я никуда, вот лучше мы разучим песенку, которую поем всегда!
Дай мне делать мое дело, (хо-хо ) дай мне делать мое (ну дай мне, дай мне) дело, дело. Дай мне делать мое дело, дай мне делать мое, е-е, е-е-е-е-е-е, да-да-да-да-дай, да-да-да-да-да-да-дай.
Дай мне делать мое дело, (хо-хо ) дай мне делать мое (ну дай мне, дай мне) дело, дело. Дай мне делать мое дело, дай мне делать мое, е-е, е-е-е-е-е-е, да-да-да-да-дай, да-да-да-да-да-да-дай чего-нибудь. Да-да-дай-дай чего-нибудь. Да-да-дай-дай чего-нибудь. Да-да-дай-дай чего-нибудь. Да-да-дай-дай.
- Все-все
(Алеша! Домой! )
Весной все дети резвые бегут бегом к реке, в руке рука. Домой детей зовут, напрасен труд их звать.
Долог долгий путь через луг, и все-все. Звонок звон травы и жуков, и все- все, все- все.
И так мы забежали далеко, где нет ни крика, ни дымка. Рука в руке над белою рекой, и снег слетает на луга.
Долог был твой путь через луг, и все-все. Звонок был твой смех и напев, и все- все.
Долог был твой путь через луг, и все-все. Звонок был твой смех и напев, и все-все, все-все.
* МЕЖСЕЗОНЬЕ * (p)1996
Все песни, кроме (15) написаны и аранжированы командой 'Несчастный Случай'. Песни 'Закат багров' и 'Зимние сны молодого человека' написаны и любезно предоставлены нам для исполнения Александром Барабашевым. Мелодии песен 'Последний Облом (Столбы)' и 'Метро (Мама)' написаны при участии Александра Петросяна.
Те, кто работал над 'Межсезоньем':
Буртман Александр - цифровой мастеринг; Гнездилов Дмитрий - режиссура записи и мастеринга микширования; Гуваков Андрей - бас-гитара; Ерошенков Сергей - любезное финансирование; Кортнев Алексей - вокал, акустическая гитара; Костин Борис - координация; Мордюков Павел - вокал, саксофон, акустическая гитара; Морозов Дмитрий - барабаны, перкуссия; Овчинников Владимир - запись и аналоговый мастеринг; Пельш Валдис - вокал, сампон; Петроченков Виктор - дружественное финансирование Поспелов Кирюша - скан, дизайн; Савостьянов Сережа - шеф-дизайн; Толмачев Михаил - активное финансирование; Феофанов Андрей - выпускающий продюсер 'RDM' Чекрыжов Сергей - вокал, рояль, аккордеон, челеста, электроорган; Чувелев Дмитрий - вокал, электрогитара, контрабас;
Запись и аналоговый мастеринг сделаны весной 1996 года в студии 'Мосфильма', цифровой мастеринг - летом 1996 года в студии Московской консерватории.
Альбом вышел 2 ноября 1996 года. Средняя цена на 'Горбушке' в Москве - $9
- Столбы
Когда придет последний облом, я выйду в мир и стану столбом. Я встану тут, во дворе, в центре страны, о, в жерле весны. Я въелся в жизнь, как купорос. Я вырос тут, и тут же я врос. И вот стою во дворе, жажду любве, о, радуйся мне!
Когда проешь авансы судьбы иди ко мне, мы будем столбы. Зажмем в зубах провода, чтобы ловить, о, токи любви. Я был один, я был ничто, но мы вдвоем - уже кое-что! Мы тут зародыш стены, мы эмбрион, о, новых времен, светлых времен...
Рубанки нам разгладили лбы. Рабы не мы, зато мы столбы. Мы тут стоим во дворах, ждем перемен, о, тут мы в чести! Но нам еще расти до небес, идите все, мы будем как лес, мы встанем тут, в стороне, к новой весне мы хочем цвести...
Каждый день я жду падения тех, кто выше меня. Каждый день я вижу рвенье тех, кто пока со мной. Каждый день я слышу тленье тех, кто уже упал. Как мне быть, чтобы быть собой? Ой-ой-ой-ой-ой... Как мне быть, чтобы быть собой? Ой-ой-ой-ой-ой... Как мне быть, чтобы быть собой? Ой-ой-ой-ой-ой...
- Джаз-клуб РККА
( - Hey, boy! Are you ready? - Yeah, we wanna know our past! - I'll tell you, I guess. - We'll sit quiet. - And close your eyes, imagine: Sun... - Goes down! - Over the step of great size. Red Army troops are longing for fight. - But! - Now they are having their rest playing hot jazz!)
В джаз-клубе РККА сегодня играют би-боп. Уставшие эа день бойцы разбирают Колтрейна. В напоенных смертью руках трепещет звучащая плоть. Знамена и седла побросаны прямо на сцене.
Товарищ военный, зачем эта грусть? Быть может, назавтра разрушится мир... Товарищ военный, сыграй новый блюз, который для нас написал командир!
(You know, honey, it's really hot jazz! )
Враги отступили к реке, и можно спокойно курить, забыть про дурацкие мерши и польки Паркасса. А завтра опять на войну, а завтра придется залить холодную землю
