шинели струнного квартета и засэмплированным аналогом циклического радио, из которого бодро звучали комментарии Никиты Сергеевича Хрущева: 'Это не просто гордость... Это не просто радость...' В напрашивающемся сравнении с курехинской 'Поп-механикой' 'До мажор' уступал ленинградцам в наглости и зрелищности, но зато явно выигрывал в качестве музыки и дисциплине.
...Несмотря на технические проблемы и непростые внутренние отношения, команда Сучилина не только постоянно репетировала, но и неоднократно пыталась записывать альбомы. Первый из них, сделанный в Таллине еще в 80-м году, принято считать утерянным. Фрагменты второго, записанного Сучилиным вместе с юным Лешей Айги и концертным звукооператором 'До мажора' Борей Архангельским, использовались в качестве амбиентной подкладки сразу в нескольких композициях будущей 'Ноэмы'.
...Незадолго до начала этой сессии порывистый Сучилин внезапно сконцентрировался и решил резко модернизировать состав. Он временно дисквалифицировал техничного, но малоуправляемого басиста Александра Наумова (прославившегося тем, что фактически проспал концерт группы на крупнейшем фестивале), заменив его на Влада Артамонова и Юру Сергеева из 'Лунного Пьеро'. Также на запись не был допущен буйный шоумен-клавишник Володя Еремеев, предполагаемое поведение которого в студии могло бы послужить неплохим материалом для вдумчивого психоаналитика.
Обезопасив грядущую сессию от деконструктивных настроений, Сучилин неожиданно призвал под студийные знамена 'До мажора' саксофониста 'Вежливого отказа' Володю Давыдова. Давыдов был отличным импровизатором, но при этом имел странную привычку динамить концерты. Приходилось выкручиваться. Так, на телевизионном 'Музыкальном ринге' Рома Суслов во время одной из пауз во всеуслышание заявил: 'А в этом месте должно было идти соло на саксофоне'.
...Со стороны казалось, что неистовый Сучилин меняет шило на мыло и продюсер уступает в нем гитаристу и композитору. Но это была только видимость. Из верных соратников, с которыми два года репетировалась программа 'Ноэмы', были оставлены лишь флейтист Александр Воронин и ветеран 'До мажора' барабанщик Михаил Плотников, впоследствии известный по сотрудничеству с группой 'Рада и Терновник'.
Итак, обновленный 'До мажор', окопавшись в зеленоградской студии Кости Брыксина ('Чистая любовь', 'Инструкция по выживанию' и др.), втихаря работал над альбомом. Московские художники Дмитрий Врубель и Яна Шибалова профинансировали запись, и вдохновленный этим обстоятельством Сучилин буквально не вылезал из студии. Несколько месяцев он с высунутым языком носился от микрофона к микрофону, но конечный результат того стоил и был просто великолепен.
...Эту полуторачасовую запись, названную журналом 'Контркультура' 'альбомом 90-го года', просто необходимо иметь дома. Достать ее сложно, но можно. В рамках 'Ноэмы' Сучилин и его команда продемонстрировали не только обилие свежих идей и их безупречную реализацию, но и уникальный диапазон 'музыкально-экспериментальных пространств'. Даже богатое воображение не сможет подсказать, сколько стилистических шарад и звуковых тайн вплетено в ткань этого двойного альбома. Запись представляет из себя абсолютно гурманский, изысканный коллаж ритмов, тембров и музыкальных приемов, усиленных множеством едва заметных оттенков. Открывают 'Ноэму' мягкие нью-эйджевые клавиши а-ля Томас Долби, переходящие в стандартный ладовый джаз-рок, в процессе которого пропущенная через гиперперегруженный двойной фузз гитара Сучилина начинает фокусничать и судорожно метаться. 'Я буквально держал себя за пальцы, чтобы не сыграть лишнего', - вспоминает Андрей.
Инструментальный рай нарушается в хард-роковом 'Зарин-замане', инкрустированном вокалом Кати 'Кэт' Ковалевой, которой помогает Николай Потулов из 'Абрикосового приюта'. Наполненный лошадиными дозами черного юмора текст об отравляющем газе стоит многого: 'Зарин-заман отравляет все живое в радиусе трех часов езды на велосипеде / А велосипед среду не загрязняет абсолютно / И на нем уехать можно далеко, почти куда захочешь...' Необычно раскованная манера пения Ковалевой (в частности, в воздушной 'Босса ноэме I') провоцировала коллег Сучилина на вопросы из серии: 'Как ты заставил Галину Вишневскую петь ресторанный джаз?'
...Вторая сторона открывается композицией 'Лукин' - посвящением уже полумифической фигуре авангардиста, безвинно попавшего в непальскую тюрьму. Спорящие сэмплированные голоса (нарезанные из интервью Лукина, забывшего в остроге все языки) на фоне скользящих звуков органа заставляют басовую линию, словно заблудившись, ходить вокруг мяукающих и протяжных звуков гитары. 'Босса ноэма II' - псевдовосточный вокал с издевательски побрякивающей гитарой, к которой подстраивается ритм босса-новы и превращает все в легкий фарс. После арт-металлических 'Шагов' следует 'Марш (афганских ветеранов)' - угрожающе-монотонная музыка с восточным ароматом, построенная на макамных ладах и переходящая в длинную, записанную живьем гитарно-барабанную импровизацию.
Вообще обстановка жуткой спешки и засилия черного юмора, пронизывавшего большинство композиций, - вкупе с тем обстоятельством, что Сучилин расписывал партии всех инструментов буквально до мелочей и при этом использовал огромное количество всевозможных музыкальных цитат и ассоциаций, - создали странную и немного порочную атмосферу альбома. 'Я уже тогда был пост-модернистом', - справедливо замечает Сучилин.
Изысканная архитектура 'Ноэмы' использует такие опорные элементы, как амбиент, джаз-рок, приемы фриппертроники. Босса-нова переходит в афроколдовство с шизой легкого авангарда и повторяющимися ритмическими структурами, монотонности которых не постеснялись бы ни Ино, ни Цукей. Носящиеся в воздухе отголоски Japan и Yes переплелись с замаскированными цитатами из хита Зыкиной 'Течет река Волга', а также из 'Странных игр' ('Уренгой-Помары-Ужгород') и кинофильма 'Долгая дорога в дюнах'.
...Наши дни в принципе не предполагают культуру вдумчивого прослушивания - музыка должна доходить до печенок при любых обстоятельствах записи. У 'До мажора' она как раз и не вдумчивая - она ближе к музыке тела, чем к музыке сфер. При этом у Сучилина практически нет фаллической агрессивности героев гитары. Однако все это разнообразие объединено именно гитарой, то мерцающей, то наполненной флюидами стандартного безумия. (К примеру, некоторые гитарные партии Андрей расписывал в нотный стан, а затем играл их задом наперед, называя подобные приемы 'нарочитой нелепостью'.)
...Альбом существует в нескольких вариантах. Во-первых - двойной кассетный. Второй вариант - на одинарной виниловой пластинке, в которой Сучилин некоторые композиции сократил, а некоторые (например, 'Блюз') перемикшировал. Существуют и более поздние варианты сведения, и много композиций, не вошедших в альбом по разным причинам.
Когда спустя полгода после окончания работы над 'Ноэмой' Сучилин участвовал в фрипповском семинаре Guitar Сraft, маэстро шизоидной гитары не поверил, что все это разнообразие записано всего лишь на 4-канальный Аmpex. Зато большинство коллег-авангардистов на родине альбом дружно обругали. Обвинения простирались от излишней заумности до позорной попсовости. Если учесть, что спустя десять лет 'Ноэма' слушается просто великолепно, то, видимо, это был действительно грамотный авангард, доступный тогда только избранным. Критика Сучилина и непонимание его музыки объяснялись несколькими причинами. 'Странность моего положения заключалась в том, что авангардисты считали меня недостаточно авангардным, а рокеры - недостаточно рокерским, - вспоминает Андрей. - Для джазистов же я всегда был человеком инородным'.
Что же касается последующей судьбы Сучилина, то он становится все более известен как звукорежиссер и продюсер независимой музыки. В середине 90-х он скомпилировал и выпустил несколько сборников с отважным названием 'Суп с котом'. Андрей очень редкая птица среди наших музыкантов - хотя бы потому, что он знает, что делает. Он не всегда спокоен, но, похоже, всегда разумен. На данном этапе он олицетворяет понятия 'независимость' и 'интеллект'. И что важно, Сучилин в своей выстраданной системе убеждений и взглядов - последовательный сторонник именно МУЗЫКИ. Он - музыкант и продюсер, звукорежиссер и журналист. Он теоретик, реализовавшийся как практик.
Егор и о...деневшие Прыг-скок (1990)
сторона А
Про дурачка
