Бард Эйтун
Я вырос в Квикне, маленькой деревушке в центре Норвегии, в доли Остердален. Я прожил там лет до 15 или 16, а после переехал в Лиллехаммер, где прошло два года моей жизни. Последний год я жил в Осло, где работал в одном магазине с Аарсетом. Вторую половину этого года я и вовсе снимал квартиру в том же доме, где располагался магазин. Первыми группами, которым я предложил свои услуги, были Mayhem, французская группа Aggressor и ещё одна норвежская группа Imposter. Я написал в Mayhem, познакомился с Аарсетом и вскоре начал переписываться с ним. Это было в 87-ом, так началась моя жизнь в блэк-метал андеграунде. Я слушал такие группы как Metallica, Voivod, Venom и иже с ними, но когда начал переписываться с Аарсетом, я впервые ощутил себя частью андеграунда. С этого момента я сам стал частью блэк-метал сцены, я познакомился с массой народа, переписывался с разными «металлерами», я выписывал журналы и все такое.
Вокруг всегда находилось порядочное количество народу, которые тусовались вокруг Mayhem и магазина Ойстейна. Он терпеть их не мог, а после его смерти все эти тусовщики, что знали Евронимуса, начали говорить что-то вроде: 'Мы с Аарсетом были большими друзьями, он уважал меня и мою группу', и всё такое прочее. Впрочем, именно этого я и ожидал, — что после его смерти друзей у него станет больше, чем было при жизни. Сейчас в Осло найдётся сотня человек, которые скажут вам, что были лучшими друзьями Аарсета. Человек восемь из них он действительно любил.
Помимо своей основной деятельности в группах Stigma Diabolicum, Thorns и Emperor Бард издавал собственный фэнзин Orcustus, в котором печатал статьи и интервью с более или менее заметными людьми в блэк-метале. Тем временем атмосфера в тесном миру норвежского блэк-метала накалялась, чему в немалой степени способствовали первые поджоги церквей в мае и июне. Не исключено, что именно они стали той каплей, переполнившей чашу Фауста, и без того полной до краёв сформировавшейся к тому моменту навязчивой идеей об убийстве и насилии — Бард твердо решил совершить Убийство.
Вот что говорит Ихсахн, гитарист и вокалист Emperor о своем бывшем «партайгеноссе»: 'Барда давно привлекали серийные убийцы, и мне кажется, он хотел узнать каково это — убить человека, другое человеческое существо. Я думаю это было главной причиной, побудившей его сделать это'.
В августе 92-го Бард приехал в Лиллехаммер навестить родных. Как-то, уже поздней ночью он пошёл в паб выпить кружку нива. Обстановка в баре чем-то не понравилась ему, и он, долго не задержавшись, отправился обратно домой. Дорога вела через расположенный неподалёку парк, разбитый к зимним Олимпийским играм. С собой у Фауста был нож. Его происхождение в одном из интервью позднее он объяснял так: 'В то время я постоянно жил в Осло, поэтому носить нож для меня стало в порядке вещей. Я не воспринимал его как оружие, скорее как страховку на всякий случаи. Лучше носить с собой ненужный нож, чем оказаться без него в самый неподходящий момент. Странно, что в ночь убийства мне он был не нужен, но кто-то оказался убит. Забавно, не правда ли?' Эйтун не был ни пьян, ни обкурен. В какой-то момент он заметил что кто-то идёт за ним. Через несколько минут каждому из них стало ясно, что оба они ищут острых ощущений, только каждый по-своему и всего через несколько минут их ждала совершенно разная судьба.
Бард Эйтун
Я убил его 21 августа 92-го года. Я переехал в Осло в июле, а спустя месяц приехал на выходные навестить свою мать.
Я пошел выпить пива в бар, но мне не захотелось оставаться там, поскольку бар был набит битком. Я ушёл домой. В парке ко мне подошёл этот тип — с первого взгляда было ясно, что он пьян и что он педик. Он хотел поговорить со мной, на что я ему ответил: 'Хорошо, я разговариваю с тобой'. Я быстро сообразил, что он «голубой». Он попросил прикурить, хотя во рту у него торчала уже зажжённая сигарета. Понятно было, что он ищет контакта со мной. Затем он предложил уйти из парка куда-нибудь подальше в лес. Я согласился, потому что к тому моменту я уже решил, что хочу убить его — это было довольно странно, потому что обычно я не каждый день убиваю людей! Так вот, мы пошли. Шли довольно долго. Это потом аукнулось в суде — обвинитель требовал для меня максимальный срок, 21 год тюрьмы, потому что шли мы довольно долго, и я не отвёл его за ближайший куст, чтобы там отлупить, а пошёл с ним куда-то в глушь, чтоб отнять у него жизнь. Так говорил обвинитель, да так и было на самом деле, но я, конечно же, не стал говорить об этом в суде. Я сказал тогда, что хотел избить его и забрать деньги, но, конечно же, за этим не стоит переться чёрт знает куда. Итак, мы забрались довольно глубоко в лес — это был большой парк, в котором состоялось открытие зимней Олимпиады…
Я всегда носил с собой нож в заднем кармане брюк. Это был складной нож с черной рукояткой…
Честно говоря, я не помню о чём я конкретно думал тогда, но одно я точно знал — если я не сделаю этого сейчас, то больше у меня такой возможности не будет. Я вытащил нож, повернулся к нему лицом и ударил его в живот. Что было потом я точно не помню, но я словно смотрел со стороны на всё происходящее чужими глазами — на двух борющихся людей и у одного из них был нож, поэтому ему легко было убить противника. Мозг легче воспринимает что-то непонятное, когда смотрит на происходящее как бы со стороны.
Да. Произошло ли всё за минуту или длилось дольше, точно не скажу. Я ударил его несколько раз ножом в живот, и он упал на колени. Тогда я начал наносить ему раны в лицо и в шею. Потом он упал навзничь, а я стоял над ним и продолжал колоть его. Я хотел заколоть его насмерть. Я не хотел, чтобы он выкарабкался, оклемался в больнице, а потом показал на меня. Проще было узить его и пойти своей дорогой в надежде, что всё будет нормально.
Не очень. Он попытался повалить меня на землю, но это было не так легко — нож всё-таки был у меня. Он упал, и я хотел убить его. Я сильно бил его в спину, под лопатки. Один раз я ударил так сильно, что мне пришлось наступить ногой на спину, чтобы вытащить нож — он застрял между костей. В этот момент он, вероятней всего, и умер. После этого я решил уходить, и, подождав немного, пошёл было прочь, но мне показалось, что он издал какие-то звуки. Я подумал: 'Да он ещё не сдох!', и вернулся. Затем я бил его ботинком по затылку, бил долго. Я хотел увериться что он мертв. Только после того, как я окончательно убедился в этом, я ушёл.
Я не помню. Мне надо было побыстрей убраться оттуда, на случай, если кто-то услышал его крики. Наверное я нервничал, притом сильно, но мне сложно это запомнить. Я спустился к реке и вымыл руки — они все были в крови — а затем пошёл обратно. Но кровь забрызгала мне лицо и волосы, они были просто липкие от крови.
К счастью, нет! В тех местах обычно полно народу, возвращающегося домой из города, но по дороге я никого не встретил. Когда я пришёл домой, мать уже спала так что я незамеченным прошёл в ванную, вымылся сам и выстирал одежду. На следующий день я разговаривал по телефону с Аарсетом и всё ему рассказал.
Никогда. Я должен отвечать за то, что сделал. Я отнял у него жизнь и теперь расплачиваюсь за это. Но это всё ерунда, по крайней мере, на мой взгляд. Нет, я никогда не чувствовал никакого раскаяния.
