Как жуткие призраки двигались по пустыне люди Чурупати к укрытым от солнца источникам Папаго, где царило безмолвие, только в зарослях меските одиноко звучала перепелиная песнь.
Далекий стук копыт спугнул стадо круторогих баранов, пришедшее на водопой после захода солнца. Многочисленными тенями они исчезли в лабиринте валунов, освещенных огромной белой луной.
Заскрипело седло. Прибывшие с запада беседовали вполголоса:
— Мы почти в безопасности, Тони. Если шериф из Юма гонится за нами, он сначала сделает привал в Гансайт, потом у Закрытого родника или в Индейском оазисе.
Но Тони Луго сомневался:
— Это страна яки.
— Вы, пима, боитесь яки. Так было всегда, — констатировал Джим Бопре.
Луго пожал плечами:
— Пима и яки много воевать, и пима обычно побеждать.
Тони Луго никогда не упорствовал. Если Джим Бопре решил, что им спокойнее в Папаго, пусть будет так. Шериф из Юма-Кроссинг был настроен весьма решительно, ведь они убили его долговязого племянника. Но это была честная схватка, которую начали не они. Мальчишка с двумя приятелями набросились на чужаков, видно, во время похождений они еще никого не убивали. Юнцам следовало быть менее легкомысленными…
Бопре, видавший виды погонщик волов, непреклонный, жесткий, с грубоватым юмором, никогда не расставался с длинным охотничьим ножом. Ветеран полусотни сражений с индейцами и сотен рукопашных боев, он только с виду был безобидным сварливым стариком. Метис Луго служил разведчиком в армии, а до этого угонял лошадей у апачей и хуалапаис, и тоже понимал толк в стычках. Бопре и Луго не хотели столкновения с мальчишками девятнадцати-двадцати лет. Троица спровоцировала драку, надеясь легко справиться со старым дураком и безответным индейцем. В итоге один забияка был мертв, другой потерял руку, третий находился при смерти.
Луна отражалась в темной глади вулканических озер Папаго.
Утолив жажду и напоив лошадей, друзья углубились в чащу — следовало оставаться вблизи воды и не разводить костра, а лошади могли попастись на лужайке, скрытой низкорослым можжевельником. Отсюда Бопре и Луго смогут наблюдать за пришельцами, оставаясь невидимыми. Друзья не предполагали, что к источникам придут многие, а уйти удастся не всем. Метис, возможно, предчувствовал такой оборот, но он никогда не говорил больше чем нужно.
Двенадцать всадников, двигавшиеся к юго-востоку от Папаго, неожиданно повернули на север к трем вулканическим озерам. Это внезапное решение оказалось роковым. Индейцы, скакавшие в условленное место встречи в Сенойте, подстерегли их у обмелевшего водоема. При появлении измученных долгой дорогой и палящим солнцем солдат краснокожие открыли огонь, беспощадно расстреливая их с расстояния сорока ярдов. После первого залпа четверо всадников упали замертво. Внезапное нападение на исходе жаркого дня окончательно деморализовало полусонных людей. Солдаты были настроены на беспроигрышную охоту за двумя преступниками, и не предполагали, что сами станут жертвами засады. Лошадь шерифа от страха понесла; лишь проскакав четыре мили от места схватки он смог остановить обезумевшее животное. Позади слышалась пальба — стреляли в основном индейцы. Ближайшая вода — в роднике Гансайт; шериф был на распутье: вернуться или направиться к водоему. Но когда он стегнул лошадь, та неожиданно опустилась на задние ноги. Только тогда шериф понял, что она ранена. Сразу промелькнули мысли о жене, оставшейся в Юма-Кроссинг. Он достаточно знал пустыню, чтобы верно оценить свои шансы на выживание, впрочем, мужества ему было не занимать. Отпустив ругательство в адрес юнцов, чьи амбиции оплачивались такой ценой, он отправился в путь пешком. На следующий день, за много миль от Гансайт, когда язык распух от жажды, а глаза остекленели, шериф застрелился.
Индейцам улыбалась удача: вдевятером они уничтожили половину отряда и, сами того не подозревая, шерифа. Но в конце концов дисциплина восстановилась: четверо солдат под командованием бывалого сержанта-ирландца построились, выехали на открытое пространство и открыли огонь. Честная игра не входила в планы бандитов, поэтому они моментально испарились по направлению к югу. А сержант Шихан, собрав с убитых боеприпасы и фляги с водой, навьючил все это на оставшихся лошадей и поскакал на запад со своим малочисленным отрядом. На следующий день их нагнал Тейлор, единственный уцелевший из свиты шерифа. Итак, отряд в двенадцать человек сократился ровно наполовину.
Шихан и его люди были посланы разведать состояние колодцев вдоль дороги в Тусон, а на обратном пути они на свою беду присоединились к отряду шерифа.
Сержанту Тимоти Шихану следовало срочно отправить донесение в Юма-Кроссинг, но не было свободной лошади для посыльного. Группа оказалась в тяжелейшем положении: их жизнь целиком зависела от лошадей, нагруженных флягами и боеприпасами. Единственной надеждой были источники Папаго, где относительно безопасно можно отдохнуть и запастись водой, а уж оттуда направиться в Юма. Индейцы ушли, но сержант не сомневался, что они вернутся с подкреплением. Дорога в Папаго станет самой сложной частью их путешествия.
Итак, люди из разных точек пустыни, конные и пешие, направлялись к прохладе водоемов Папаго.
Когда насытившиеся индейцы захрапели, Джуни Хэтчет тихонечко опустила связанные за спиной руки к узким бедрам и далее к лодыжкам. Затем, поджав колени к подбородку, она просунула ноги в образовавшееся кольцо рук, и запястья оказались перед нею. Девочка вцепилась в тугие узлы зубами.
Через час были свободны запястья, а еще через полчаса — лодыжки. Джуни бесшумно подкралась к ближайшей фляге с водой. Она не пыталась увести лошадь, понимая, что та может испугаться запаха белого человека и ржанием разбудить индейцев. Быстрее летучей мыши девочка скрылась в темноте.
Джуни шел шестнадцатый год. За свою коротенькую жизнь она успела познать одиночество и лишения, но мечты и предчувствие счастья заряжали ее энергией. В эту ночь движимая надеждой, девочка смело уходила в бескрайнюю пустыню…
Глава 3
Бледные лучи восходящего солнца обозначили силуэты трех всадников на пути в Папаго. Вконец обессилевшая Дженнифер с трудом держалась в седле, но решимости в ней не убавилось. Кимброу удручало общество Лонни Форремена, но он благоразумно скрывал свои чувства. Лонни, будучи родом из западной Вирджинии, сразу же отнес Гранта к представителям родовитой аристократии Юга. На суровой родине Лонни светский лоск и благородные предки мало ценились: там о мужчине судили по умению стрелять и вести хозяйство. Юный Форремен не расставался с винтовкой с тех пор, как впервые смог оторвать ее от земли.
От внимания Лонни не ускользнуло отсутствие на пальчике прекрасной спутницы обручального кольца, но юноша не усомнился в том, что перед ним леди. Файр… Дженнифер Файр… Где же он о ней слышал? Уж не дочка ли старого Файра?
Конечно, она! Это имя известно всем ковбоям Аризоны. Ну, коли дочка Файра одна путешествует с мужчиной, значит, жених не по нраву папаше. Романтично настроенный Лонни мысленно осудил старика, полагая, что отец не вправе мешать ее счастью.
К утру они добрались до водоемов, не подозревая, что там уже разбили лагерь Луго и Бопре. В это же время далеко от этих мест брела по песку маленькая Джуни Хэтчет, медленно удаляясь от спящих индейцев.
— Здесь могут оказаться индейцы, — предупредил Лонни вполголоса, — я поеду вперед, осмотрюсь.
Дженнифер хотела возразить, но Кимброу ее опередил:
— Будь осторожен! — и мальчик скрылся из виду.
Дженнифер с укоризной взглянула на Гранта, но промолчала.
— Пускай! Паренек отлично все умеет! — Грант подъехал ближе. Она не ответила.
Луна бледнела, и ее последние блики утонули в зарослях меските. Откуда-то сверху, куда удалился Лонни, послышался хруст гальки. Легкий ветерок охватил пустыню, тихо шелестя кустарником. Какая одинокая и пустынная красота! Вспомнив о городских развлечениях — приемах, танцах, прогулках по освещенным улицам, Дженнифер затосковала. Это безмолвное спокойствие не для нее. Она ненавидела уединенную жизнь на ранчо, бесцеремонность отца, а пуще всего его неуклюжие попытки проявить к ней нежность, ненавидела винтовку, с которой отец только что не спал, все время помнила о том, кого он
