угнанный молодняк?
— Когда будет время. У меня такое чувство, что его угнали недалеко, да и сам вор где-то поблизости.
— Бэлч?
Я пожал плечами.
— Мне известно лишь то, что с ним трудно поладить и что он, похоже, намеревается заграбастать все пастбища.
— Ну ладно, пора возвращаться. — Бен Ропер решительно поднялся. — Мы сгоняем скот, но в основном, как ты заметил, старых животных.
Он направился в сторону ранчо, а мы с Фуэнтесом вскарабкались в седла и оба прихватили с собой винчестеры — даже если индейцы кайова лишь изредка встречаются на пути, все равно на этот случай лучше иметь при себе оружие.
Мы ехали точно на юг, на широкую равнину с разбросанными по ней купами меските вперемежку с кошачьим когтем и опунциями, которые делали их непролазными. И там обнаружили несколько голов совершенно одичавшего скота.
— Их отогнали сюда, когда охотились за телятами, — заметил Тони.
Несколько раз мы натыкались на следы… следы молодых коров, а также лошадиных подков. Собрав с десяток голов, погнали скот в сторону ранчо, по дороге еще несколько животных присоединились к стаду по собственной воле. Я свернул к скалам посмотреть, не спрятался ли скот в проломах у подножия утеса, и неожиданно очутился внутри небольшой лощины, закрытой от ветра с трех сторон стенами утеса, а с четвертой частично загороженной зарослями меските. Это было живописное, уютное местечко, и, как обычно случается с подобными местечками, кто-то уже успел подумать об этом.
Там струился небольшой ручей, возле которого я увидел старое кострище. Когда я заметил его, то натянул поводья и остановил лошадь, не желая оставлять еще больше следов. С седла мне была видна поленница, оставленная кем-то под навесом, образованным скалой, где дрова не намочил бы дождь. Значит, тот, кто бывал здесь, намеревался вернуться,
— Чувствуй себя как дома, — усмехнулся Фуэнтес.
Мы двинулись дальше. Я выгнал из кустарника старого быка и парочку коров, на редкость хорошо откормленных. Когда уже начало темнеть, мы загнали скот в загон и подъехали к хижине.
Внутри горел свет, а возле хижины стояла привязанная лошадь под седлом.
Фуэнтес посмотрел на клеймо. Бэлч и Сэддлер. Мы спешились.
— Пойду посмотрю, что у нас за гости, — предупредил я, — а ты оставайся и позаботься о моем коне.
— Будь осторожен.
В комнате сидел Ингерман. Он уже разжег огонь и заварил свежий кофе. Его глаза смотрели на меня из-под светлых бровей, еще сильнее выгоревших на солнце. Старая серая шляпа была сдвинута на затылок, в руке он держал кружку.
— Однако ты припозднился, — заметил он. — Наверное, у тебя глаза стали кошачьими, чтобы видеть в потемках.
— У нас мало людей, — ответил я. — Всем приходится много работать.
Он отхлебнул глоток.
— Лучше налей-ка себе. Я приготовил хороший кофе.
Взяв с полки кружку, я наполнил ее. С мрачной иронией он наблюдал за мной.
— Майло Тэлон… — Ингерман покачал головой. — Понадобилось некоторое время, чтобы вычислить тебя.
Я попробовал кофе.
— Неплохой. Не хочешь поработать поваром? Мы не можем много платить, но компания — что надо.
— Ты прославился на Тропе, — глядя в кружку, продолжал бандит. — Там мне сказали, что ты очень ловок.
— Только когда это необходимо, — ответил я. — Я не ищу неприятностей.
— Однако ты приструнил некоторых парней, которые их искали. — Ингерман сделал еще глоток. — Ты уверен, что не хочешь работать на нас? — Он посмотрел на меня тяжелым, оценивающим взглядом. — Может, тебе не известно, что кое-кто из ребят уже подыскивает веревку для работников «Стремени».
— Давно ею не пользовались, — небрежно сказал я. — А что их не устраивает?
— Пропадают коровы… слишком много пропадает коров.
Появившийся в дверях Фуэнтес посмотрел сначала на Ингермана, потом на меня.
— Он приготовил хороший кофе, — сказал я. — Налей себе. Пропадает скот. — Я вернулся к разговору. — В основном молодняк.
Ингерман кивнул:
— Кто-то хочет разбогатеть через три-четыре года. Бэлч подозревает Розитера.
— Ошибается, — возразил я. — У нас тоже пропадает скот. По-моему, в этих местах не осталось животных моложе трех лет. Зачем ты приехал, Ингерман?
— Во-первых, потому, что не забыл тебя. Хочу, чтобы ты был с нами. — Он усмехнулся. — Я убил бы тебя, если бы должен был это сделать, но ты слишком ловок и, возможно, успел бы нашпиговать меня свинцом, а мне этого не хочется. Мы заплатим тебе больше, чем ты получаешь здесь, и дадим лучших коней. — Тыльной стороной ладони он вытер рот. — И ты окажешься с нужной стороны, когда придет время вешать.
— А как насчет Фуэнтеса?
— Роджер Бэлч не нанимает мексиканцев. Сам я никогда против них ничего не имел.
— Забудь это. Я работаю на «Стремя». Можешь передать Бэлчу, что ему следует переговорить со мной, прежде чем размахивать петлей. Если начнется пальба и вешанье, то мы первыми доберемся до Бэлча и Сэддлера, но нет никакой необходимости в пальбе. Тут что-то неладное происходит, но мы ни при чем, и я знаю, что этого не делаете и вы.
— Тогда кто?
Я пожал плечами:
— Кто-то еще.
Ингерман допил свой кофе.
— Ладно, тебя предупредили. — Потом добавил: — Будь осторожней. Джори Бентону не терпится содрать с тебя шкуру.
— Его нож слишком короток для такого дела, — отрезал я. — Если он еще раз скажет такое, посоветуй ему отправиться в Ларедо.
— В Ларедо? Ты там хоронишь своих покойников?
— Нет, туда я советую отправиться тем, кого мне не хочется хоронить. Чудесный город, ему бы там понравилось.
Когда Ингерман уехал, Фуэнтес положил нарезанный бекон на сковородку и спросил:
— И что ты думаешь, амиго?
— Я думаю, что кто-то крадет их коров, кто-то ворует наших коров и этот кто-то мечтает, чтобы мы поубивали друг друга. Я думаю, что кто-то желает завладеть обоими хозяйствами и всем пастбищем целиком. А между тем собирает стадо для собственного ранчо, чтобы, когда стрельба закончится, у него уже имелся скот.
На следующий день Фуэнтес уехал один, чтобы прочесать небольшую долину к северу от нас. Ветер стих, и я, приняв холодную ванну в бочке с водой, побрился и оделся, все время пребывая в состоянии задумчивости. И все потому, что постоянно возвращался то к обнаруженным следам, то к загадке, оставленной Лизой.
Кто она? Где живет и с кем? Я не влюбился в нее, но вопросы, возникавшие в связи с ней, терзали мой мозг. Возможно, я больше походил на Барнабаса, чем предполагал. Он был самым образованным в семье, но у нас с ним имелось много общего.
Воспоминание о брате привело меня к размышлению о том, кто я такой и куда меня несет. Барнабас,
