взгляды, и смелость снова стать неистовым.
Одним словом, она помогла пробиться наружу ребенку, который всегда был в Джоне. Можно даже сказать, что она вернула его к жизни. Даже из чисто эгоистических соображений у меня была основательная причина приветствовать появление Йоко на сцене, ибо это должно было уменьшить зависимость Джона от меня и тем самым дать мне возможность заняться своей личной жизнью и всем, что ей сопутствует. Уверен, я делал все, чтобы Йоко всегда чувствовала себя в Кенвуде «желанным гостем», и не желал бы ничего большего, если бы мог сказать, что и она отвечала мне такой же обходительностью. Но, к сожалению, ревность и собственнические чувства или же, если угодно, неуверенность оказались у Йоко настолько велики, что она не могла спокойно смотреть, как Джон общается с кем-то так же близко, как и с ней.
Через несколько дней после того, как Йоко перебралась в Кенвуд, я постучал в дверь спальной с каким-то важным сообщением. Когда Джон открыл дверь, я заметил позади него Йоко, сидевшую на кровати — лицо ее почти полностью было скрыто за водопадом встрепанных аспидно-черных волос, — и поразился крошечности и «уязвимости» ее фигуры, которая терялась на 8-футовой кровати Джона. Впрочем, слово «уязвимое» едва ли подходило к описанию выражения ее лица, с которым она смотрела не только на меня, но и на всех остальных друзей и коллег БИТЛЗ. Осознав свою власть над Джоном и, следовательно, над всей битловской организацией, она претерпела поразительные метаморфозы от неловкой, застенчивой мышки до могучей и волевой тигрицы.
Однажды, удивительно прекрасным июньским утром я пришел в Кенвуд, использовав свое магнитно- закодированное удостоверение-пропуск, и влетел на кухню, заваленную первыми дарами природы. Там я застал Джона и Йоко за завтраком, а поскольку через час-другой мне нужно было явиться на совещание в «Эппл», я непроизвольно принялся напевать ему: «Йохо, Йохо, нам пора уходить на работу!» (из мультфильма «Белоснежка и семь гномов»). Безобидно попытавшисть включить в эту шуточку Йоко, я тут же изменил стишок на «Йоко, Йоко, нам пора уходить на работу!». Мы с Джоном расхохотались от этого глупого каламбура, но быстро осеклись, встретив горящий обидой взгляд мисс Оно. Наверное, этот случай упомянут немного не к месту, но он возбудил во мне первое подозрение в том, что Йоко не испытывает особого восторга от моего присутствия в доме Джона.
Вскоре вернувшись из своего путешествия в Грецию, Синтия тоже застала Джона и Йоко за завтраком на кухне. Йоко вдобавок была в то утро одета в одну из ночных сорочек Син. Несколько следующих дней Синтия оправлялась от шока в квартире Волшебного Алекса. Затем Джон сплавил ее с Джулианом и миссис Лилиан Пауэлл в еще одно средиземноморское путешествие, на этот раз — в Пизару (Италия). Там, без ведома Джона, Син завела свой собственный роман с итальянцем Роберто Бассанини.
Всегда не очень решительный в неприятных конфронтациях, Джон, несмотря на все свои восторги от жизни, которую он предвидел с Йоко, мало задумывался, если вообще задумывался, о неизбежности развода со своей законной супругой. И лишь когда Син уехала в Италию, он принял окончательное решение возбудить дело о расторжении брака. Но даже тогда он не мог решиться сообщить ей об этом сам. Напротив, как это уже было пятью годами раньше, когда он вместе с остальными заставил Брайана Эпстайна выгнать из БИТЛЗ Пита Беста, Джон решил отправить с этим сообщением кого-нибудь другого, а именно — меня.
«Пошел ты на х…! — сказал я ему. — Я не собираюсь ехать в Италию и делать за тебя грязную работу, которую, как ты сам знаешь, черт тебя дери, ты должен делать сам.»
Произнесено это было в шутливом тоне, но, тем не менее, Джон все понял. Вместо меня полетел Волшебный Алекс.
По словам Алекса, его поиски Синтии долго были безуспешны из-за непонятного нежелания пизаранцев разглашать ее местонахождение, что он относил к указу Роберто своим местным друзьям. Как бы то ни было, в конечном итоге Алекс выследил неуловимую миссис Леннон и увез ее назад в Англию.
Условия развода были выработаны на встрече в Кенвуде, на которой присутствовали Джон и Йоко, Синтия и Миссис Пауэлл и, соответственно, их адвокаты. Хоть я тогда и находился в доме, я снова отказался «принимать участие»: при всей моей радости от новоявленного счастья Джона, за прошедшие годы я очень полюбил Синтию и воспринимал расторжение их брака довольно мучительно и болезненно. Но я все же вышел поздороваться с Син и ее матерью, когда они приехали на встречу. Син смущенно и слабо улыбнулась мне, давая понять, что не винит меня ни в чем, а ее мать, напротив, даже отказалась замечать меня и пронеслась в дверь с нескрываемым выражением злобы.
Когда через час-два они уехали, я спросил Джона, как прошла и чем закончилась встреча.
«Это был просто сплошной б…кий идиотизм! — воскликнул он. — Каждый раз, когда я пытался сказать что-нибудь Син, ее адвокат прерывал меня и говорил, что мне не разрешается говорить с ней. Я мог говорить только со СВОИМ адвокатом, который говорил это же ЕЕ адвокату, а ТОТ уже передавал все Син! В конце концов, я не выдержал и сказал: «Слушай, Син, забирай все, что хочешь, Договаривайтесь обо всем сами, потом скажите мне, и я все это вам на х… отдам!»
В итоге Син удовлетворилась 100.000 фунтов и попечительством над Джулианом. Однако, по словам Джона, миссис Пауэлл, получив разрешение не прибегать к услугам адвоката Син, высказала своему зятю все, что она думала о нем эти годы.
«Ты — быдло, ты — говно, ты — подлец, ты — волосатый стиляга! — визжала она. — Лучше бы моя дочь никогда не позарилась на тебя.» И это — от женщины, которой Джон купил дом и ежемесячно отчислял щедрое содержание!..
Еще одно печальное происшествие «при новом режиме» в Кенвуде случилось с преданной домохозяйкой Леннонов Дот Джарлет. За несколько дней до возвращения Син из ее первого путешествия в Грецию, Дот сообщила миссис Пауэлл о еженочных визитах Йоко. Когда Джон узнал об этом, он впервые за последние годы «раскалился добела».
«То, что происходит в МОЕМ доме, это МОЕ дело! — орал он на нее. — Ты здесь всего-навсего домохозяйка, и не имеешь НИКАКОГО права трепаться за моей спиной о том, что тут происходит!»
Сжавшись под таким яростным натиском в комок, Дот отчаянно пыталась загладить свою вину.
«Прости меня, Джон, извини, я не хотела. Я только хотела сделать для вас с Синтией, как лучше…»
«А мне в МОЕМ доме шпионы не нужны! Ты работаешь не на Син, а на МЕНЯ! Я тебя нанял, Я тебе платил — и больше не буду! Ты уволена!»
«Спокойно, Джон, спокойно, — предостерегающе сказал я, когда Дот со слезами выбежала вон из комнаты. — Ты же знаешь, как она тебя любит. Я уверен, она сделала это не со зла…»
«И ни х…я не спокойно, Пит! Нечего меня успокаивать, — отрезал он. — Я прав! И на этом — точка!»
Эти минуты были очень тягостны и печальны, ибо Дот всегда считалась почти что членом семьи Леннонов. Ее роковой ошибкой стало то, что это свое положение она стала считать само собой разумеющимся и забыла, что была всего-навсего нанятой домохозяйкой Джона.
И все же впоследствии Джон не смог найти ей достойную замену. Дот же была настолько убита горем, что попросила меня походатайствовать за нее. Не любящий держать на кого-то зла, Джон, в конце концов, согласился, — но Йоко сказала: «Нет!».
Глава двадцать вторая: Я хочу тебя (Она такая крутая) I Want You (She's So Heavy)
Через несколько недель после того, как Йоко Оно переехала в Кенвуд, БИТЛЗ собрались на Эбби-роуд, чтобы начать записть примерно тридцати новых песен, большая часть которых была написана в Индии. К тому времени Джон и Йоко стали буквально неразлучными — у них даже появилась привычка вместе ходить в туалет — и поэтому я нисколько не удивился, когда Йоко начала приходить в студию с Джоном. Это, конечно, было явным нарушением многолетнего запрета присутствия на сессии звукозаписи жен и подруг БИТЛЗ, хотя я уверен, что ни Пол, ни Джордж, ни Ринго никогда бы не решились оспаривать это чисто сексистское соглашение отчасти из боязни «а что на это скажет Джон?». Вряд ли кто-то из них стал бы
