– Бей! – повторяет Витька. – Два раза.
– Бей! – кричит кто-то. – Чего стоишь?
– Бей! Бей!!
Колька Борисенко садится на камушек‚ ноги скрестил‚ колени в стороны: этакий великолепный мужской экземпляр. Сидит и курит. Курит и поплевывает.
– Бей‚ – нагло ухмыляется Колька и зубом цыкает‚ рожу подставляет. – Чё ж ты не бьешь?
– А–аааа... – то ли вскрикивает‚ то ли всхлипывает Саша Антошкин‚ визжит‚ топает ногами и головой в живот сбивает Кольку на землю. Лежит Колька‚ барахтается в пыли‚ а Антошкин насел сверху‚ молотит кулаками по лицу‚ по голове‚ коленками бьет в пах. Здоровый малый Антошкин‚ а умения в драке нету. Стоит восьмой 'А'‚ смотрит. Никто не помогает‚ никто не мешает. Колька изловчился‚ дал разок: Антошкин к сараю укатился. Конец драке.
Антошкина подняли‚ отряхивают‚ успокаивают‚ а он размазывает по щекам пыль со слезами‚ кричит яростно:
– Я теперь каждый день бить его буду... Каждый! Вот увидите...
А Колька Борисенко грязь из ушей выковыривает‚ матом ругается.
Костя идет домой по Большой Молчановке. Мимо своей школы‚ мимо женской‚ мимо дома‚ где консервной банкой высадили окно‚ мимо детской поликлиники‚ мимо дровяного склада‚ мимо родильного дома имени Грауэрмана‚ мимо аптеки на углу Воровской‚ куда надо подниматься по ступенькам‚ мимо булочной‚ мимо дома полярников‚ мимо фармацевтического института...
Пришел домой‚ поел‚ лег на диван лицом в подушку‚ заснул. Лучший способ от любой неприятности – поспать. Проснешься – всё то же‚ ничего не изменилось‚ но легче‚ Привычней.
8
А к вечеру в квартире умерла бабушка. Циля Абрамовна.
Приехал с гастролей цирковой артист Петя Лапушкин. С молодой женой. Открыли дверь в комнату‚ распахнули окна‚ чтобы выпустить застоялый воздух‚ жена Пети‚ не снимая пальто‚ прошлась по комнате‚ разглядывая место своего дальнейшего жительства. Она 'каучук'‚ человек-змея. Маленькая‚ гибкая‚ девчонка девчонкой. Случай свел их в одной программе. Там и расписались‚ там и свадьбу сыграли‚ прямо на манеже.
Пришли жильцы‚ набились в комнату‚ расселись на диване‚ на стульях‚ стали молодую жену оглядывать. 'Тося'‚ – говорит‚ и жесткую ладошку протягивает. Полез Петя в чемодан‚ достал две бутылки. Поздравили‚ выпили и ушли по своим делам‚ чтобы молодым не мешать.
Тетя Мотя пошла в церковь. Замаливать грехи свои и общие‚ свечки ставить‚ нищих оделять‚ кликушествовать на всеобщее умиление. Дядя Паша и тетя Шура‚ Нинкины родители‚ парадно приоделись и пошли во МХАТ. Культпоход фабрики на пьесу великого пролетарского писателя Максима Горького 'На дне'. За ужином накормили Нинку чесноком и ушли спокойные. После чеснока не очень-то нацелуешься. Нинка пожевала чаю‚ мятных таблеток‚ платье накинула, убежала на свидание. Софья Ароновна в поликлинике: сверлит‚ пломбирует‚ население обслуживает. Семен Михайлович Экштат по бульвару гуляет‚ пьет сельтерскую воду возле памятника Пушкину. Манечка с кавалером в консерватории: строго‚ скромно‚ возвышенно. Самарья с Хаймертдиновым у директрисы на дне рождения. Сидят за одним столом дружным детсадовским коллективом‚ пьют разведенный медицинский спирт‚ песни запевают. 'Что ж ты‚ Вася‚ приуныл‚ голову повесил...' Жена Лопатина уехала с обеда сдавать галстуки. Приемный пункт за городом‚ вернется не скоро‚ переждет на платформе людскую сутолоку‚ часы пик. Лопатин Николай Васильевич задержался на работе: он в такие дни всегда задерживается‚ а Веня Вдовых не пошел в вечернюю школу: он в такие дни никогда не ходит. Воспользовался отсутствием тестя и тещи‚ блаженствует с Лялей в отдельной комнате. Цирковой артист Петя Лапушкин ушел к друзьям‚ показывать молодую жену. Мама Кости на службе: печатает‚ стенографирует‚ глушит себя непомерной работой. Сергей Сергеевич переоделся‚ ушел в клуб. Торжественный вечер‚ посвященный тридцать первой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Доклад‚ концерт‚ танцы‚ буфет-складчина. Заикнулся было‚ что не хочет в буфет‚ так на него накинулись: 'А кому охота? Каждый мог отказаться...' Костя с няней рано легли спать. Костя на кровати‚ няня на полу. Она–то и услыхала через стенку‚ как застонала Циля Абрамовна‚ как прокричала неразборчиво чужим‚ незнакомым голосом.
Няня встала с матраца‚ босиком пришлепала к Циле Абрамовне‚ а та уже отходит. Вздохнула легко‚ сказала что-то по-еврейски‚ быстро-быстро – няня не поняла и не запомнила – и умерла‚ будто заснула. Только стоит – не скатывается в мертвом глазу последняя слеза. Няня сложила ей руки на груди‚ закрыла глаза‚ перекрестила рабу Божью Цилю. Воротились домой жильцы‚ сидели до ночи на кухне‚ тихо переговаривались‚ жались друг к другу‚ слушали‚ как кричит в комнате Софья Ароновна.
Костя просыпается утром‚ весело бежит умываться‚ а в доме покойник. Стоит на кухне Софья Ароновна‚ ест прямо из кастрюли‚ и мелкие слезы часто капают в холодный украинский борщ.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Ждать и догонять – последнее дело!
Поднялись по лестнице к чердачной двери‚ забились в темный угол‚ сели на любимую батарею‚ – летом здесь прохладно‚ а зимой тепло‚ – закурили‚ замахали руками‚ заговорили разом: три года отбарабанили – вот уж четвертый пошел – срочно пора тараканить – каждый лишний час ножом по сердцу – еще подумают‚ что они смирились – ради чего дни считали‚ часы и секунды – листки календаря на чековую иглу накалывали – спорили – ссорились – шли на конфликт с начальством... Ради чего?
Кричат шепотом – дело секретное‚ перебивают друг друга – дело безотлагательное: решается судьба‚ будущее‚ успех‚ карьера‚ перемена положения‚ прогресс: прогресс – это всегда перемена‚ но перемена – это еще не прогресс. Ходили задолго‚ узнавали‚ выспрашивали‚ друзей и знакомых на ноги подняли: страшно промахнуться. Читали объявления на улицах‚ натолкнулись на необычное: 'Требуется инженер-строитель‚ знакомый со строительным делом'. Поржали‚ повеселились над чьей-то тупостью‚ а потом поняли: никакая это не тупость‚ а мера предосторожности. Не одни они выбирают‚ но и их выбирают тоже.
Два месяца волнений: солидная фирма – хорошо платят‚ расширяются – нужны люди‚ удобный момент: проси больше – дадут больше. Соврали кадровику про прежнюю свою зарплату‚ да он тоже не лыком шит: попросил принести комсомольские билеты‚ вроде бы для оформления‚ они и поверили‚ и принесли‚ а там взносы не с тех денег – влипли ребята. Привычный к обману кадровик не рассердился даже: 'Мне обидно не то‚ что вы врете‚ а то‚ что вы думаете‚ будто я вам верю'‚ – попросил неделю срока‚ обещал позвонить. Очень уж‚ видно‚ люди нужны.
Сегодня ровно неделя‚ сегодня должно решиться... Там наверное‚ наверняка хорошо. Если здесь плохо‚ то где-то там должно быть хорошо. Просто обязано. Иначе на что надеяться? Устали ждать‚ устали волноваться‚ сидят на батарее‚ дымят сигаретами – бывшие однокурсники‚ друзья по несчастью‚ обволакивают темноту дымом‚ давят окурки о батарею‚ – все нервы наружу‚ подходи – щупай‚ – под ногами пепел‚ пепел и пепел‚ и хрипят голоса от дыма и волнения. Может‚ их внизу начальство разыскивает‚ может‚ к ним из цеха по делу пришли‚ да какое уж тут начальство‚ какие дела‚ когда сидят люди‚ как на иголках‚ ждут телефонного звонка и перемены в личной жизни... Кто остается‚ тот пусть и работает.
Сколько месяцев маялись‚ тосковали‚ мучились‚ сколько раз уныло брели к проходной‚ волоча ноги: 'Скорей бы утро‚ да опять за работу...'‚ – дежурная шутка‚ никто не смеется‚ – а теперь отработали обязательные три года‚ свободны‚ независимы‚ и уже не могут в конце рабочего дня криком отводить душу: 'Триста семьдесят пятому дню разэтакой жизни – конец!' Чего кричать? Хочешь уходить – уходи. Хочешь оставаться – оставайся. Всем им уже по двадцать шесть‚ но первый раз их судьба от них самих зависит.
– Тихо‚ – говорит Толя Кошелкин. – Командовать паникой буду я!
