смертях, не прокормиться…
– Еще! – кричат. – Еще один!..
За обочиной дороги, покрытый гранитной плитой, словно уже похоронен, лежит коротконогий старик, обожженный взрывом, как обожженный солнцем, прошедший по карте путей и стран, где не помечено место гибели. На плите проглядывают буквы 'пэй' и 'нун': 'Здесь погребен…' Его упаковывают в черный мешок, наглухо застегивают молнию, укладывают в машину и увозят.
Звонит теща Белла, одышка затыкает горло:
– Только что… В новостях… Шпильман, ты живой?
– Не знаю.
– А этот… Троюродный?
Шпильман молчит – уж лучше бы он заговорил. Белла кричит:
– Горе нам! Горе дням нашим!.. Мы не живем, Шпильман! Мы выживаем!.. Не хочу оставаться в этом мире! Не могу! Пусть заберут отсюда!.. Явлюсь туда – выкрикну всё, что накипело…
– Не докричаться, Белла. Не ты первая.
– Я докричусь…
Отчаяние сотрясает миры. Рушит перегородки. Раздирает завесы. Возносит до таких высот, когда можно высказать лицом к лицу: 'Господи милосердный! На каких весах Ты нас взвесишь? Кому порадуешься, кого покараешь?!..'
Город говорит через расстояния, город на горах:
– Отложи жизнь в сторону, Шпильман. Встань, отряхнись и иди.
Поднимается на ослабевшие ноги.
Подбирает с земли ключ, выпавший из кармана, увесистый ключ, сработанный мастером из Кордовы.
Взваливает на спину тяжеленную плиту.
Начинает крутой подъем: свершивший малое не возвысится.
Идет старый еврей в поисках надежного пристанища‚ стаптывает ноги за долгую дорогу – без пути путь. Невидимые музыканты сопровождают его. Флейта. Скрипка. Кларнет с трубой. Барабан с тарелками. Старик слышал их мелодию. Шпильман слышит: 'Мы не оплакиваем ни одно изгнание, кроме изгнания из Иерусалима…'
– Господи, как я устал от их ненависти, отчего же они не устают?..
Мертвые духом останутся. Живые надеждой пойдут дальше. Чтобы услышать перестук молотков по камню. Журчание фонтанов в излиянии масел. Пение девушек в виноградниках. Поучения говорливых старцев: 'Слышал я от учителя моего...'
Город высматривает его верхушками домов. Город на камнях и из камней, который притягивает и не отпускает:
– Береги ноги, Шпильман. Тебе далеко идти…
ВЫ И ВОКРУГ ВАС
история, оставшаяся без применения
Капелька удачи никому не помешает…
…особенно маловидному созданию, которое не всякий заметит.
Его нашли под дверью – крохотного‚ взъерошенного‚ ушастого и кривоногого‚ с залипшими от рождения глазками‚ которые вскоре открылись и оказались печальными. Он лежал на лестничной площадке‚ носом уткнувшись в дверную щель‚ и вынюхивал густые сытные запахи‚ из чего следовало‚ что в доме обитает обеспеченная семья‚ в которой умеют готовить и любят хорошо поесть.
– Ну и ляпсус! – сказал папа‚ разглядев щенка.
– Ляпис‚ – поправила мама. – Назовем его Ляпис.
– Вовсе нет‚ – возразил папа‚ который всё знал и всё понимал. – Ляпис – это азотнокислое серебро‚ употребляемое в медицине для прижигания ран. А ляпсус – это ошибка‚ обмолвка‚ непроизвольное упущение. Этот щенок – обмолвка природы.
– Не обижай животное! – возмутилась мама‚ борец с вредными излучениями‚ а также за права сумчатых‚ дымчатых и лапчатых.
– Я не обижаю. Среди нас тоже немало обмолвок‚ упущений природы‚ но мы об этом не догадываемся.
– Ты прав‚ – рассердилась мама. – Почему ты всегда прав?! Даже слушать не хочется...
– Не слушай‚ – согласился папа‚ и щенка назвали Ляпсус.
Имя оказалось большим‚ а щенок крохотным. Имя было велико‚ как башмак не по ноге‚ но он рос‚ росли его лапы‚ уши с хвостом‚ прочие части тела; понемногу Ляпсус перерос собственное имя, и оно стало ему мало.
– Желаю другое‚ – сказал. – По размеру.
Стали они выбирать‚ а Шпильман тут как тут:
– Брудершафт. Редкое аристократическое имя.
– Такое имя мне нравится‚ – согласился Ляпсус. – Брудершафт Первый. Основатель династии Брудершафтов. А как сокращенно?
– Брудик. Рудик. Шафтик‚ – предложил Шпильман. – Как захочешь.
Ами спросил:
– Других имен нет?
– Почему нет? К примеру‚ Гемоглобин – медицинское имя‚ сокращенно Бин, Бинка. Протуберанец – солнечное имя‚ по-простому Тубик. Трахикарпус – ботаническое имя, он же Трахик или Пусик. Мотоциклист‚ а по-нашему Моти. Дегустатор. Карбюратор. Но лучше всего Скрупулез Галилейский. Очень длинное имя‚ на вырост.
– Нет‚ – решил Ами. – У него тигриная раскраска по телу‚ а потому назовем его Тигер. Имя не длинное‚ но суровое. На страх врагам.
Так и сделали…
Тигер ел всё…
…всё и еще немного. А то‚ что оставлял в покое‚ доедал на другой день.
Он был огромен‚ прожорлив‚ ненасытен и съедал любой предмет‚ который попадался на глаза. Его кормили-закармливали собачьими деликатесами‚ чтобы отбить аппетит‚ но ничто не помогало. Сжевал в доме все тапочки. Отгрыз кожу у туфель‚ оставив невкусные подметки. Обглодал обивку на креслах и закусил шапкой с козырьком. Открыл дверцу у печки и сожрал рыбу‚ которая еще не прожарилась‚ – косточки не досталось хозяевам. Пришли к вечеру домой‚ а на полу куча опилок: это он изгрыз огромную деревянную сову‚ гордость папиной коллекции. Надели на него намордник‚ чтобы уберечь остатки мебели‚ но он сожрал и намордник неизвестным науке способом.
Кстати сказать‚ папа у них считался великим финансистом, знатоком купли-продажи, но даже он не мог заработать достаточно денег‚ чтобы поставлять прожорливому псу мебель‚ одежду‚ обувь в достаточном количестве. Собрался семейный совет‚ стал решать: что делать?
Даниэла сказала:
– Тигер растет. Ему требуется много пищи.
Сарра сказала:
– В тапочках, наверно, есть витамины. И в шапке с козырьком.
Ами предложил:
– Пусть съест всё в этом доме. Тогда успокоится.
Папа подумал:
