15
Начинается дождь‚ водой прибивая пыль‚ прокладывает путь в песках головными ручейками‚ омывает пальмы и баламутит колодец. 'Быть может‚ мы предназначены лишь на этот момент‚ – озадачивал прозорливый Нисан‚ – и ежели станем медлить‚ наш срок пройдет‚ ибо на завтра уготованы иные средства'. – 'Меня это касается?' – спрашивал Нюма‚ повергнутый в очередные размышления. 'Всякого касается‚ – отвечал Нисан. – Знай это тоже'. Распахиваются небесные врата. Проливается бурно‚ мощно‚ от великих щедрот‚ низвергаясь потоками‚ заполняя сухие русла‚ затапливая углубления земли‚ норы с пещерами‚ выманивая грызунов и вымывая кости‚ горести смывая с печалями. Бурлит‚ наполняясь‚ колодец: может‚ это вода поднимается навстречу? Верблюдица распрямляет ноги‚ покачивая гроб‚ с натугой делает первый шаг. Боря за ней. За ним Нюма. Попутчик‚ в глаза не глядящий‚ встает перед ними‚ загораживая путь‚ лицо его обращается в морду‚ голос – тявкающей собакой:
– Губящие себя сознательно‚ зачем вам туда? На эту узкую полоску земли‚ где слева море‚ справа песок? Учтите: земля‚ над которой держат путь перелетные птицы‚ это земля‚ через которую непременно пройдут завоеватели. Пожжённые дома. Трупьё по стерне. Запасы на разграбление. Даже губители ужаснутся!
Обходят с опаской‚ чтобы не коснуться. Верблюдица прибавляет шаг: переступить границу и разрешиться от бремени. Попутчик кричит вослед в позоре и досаде:
– Пустыня – она для стеснительных‚ которым боязно выйти на обозрение и осмеяние! Слабые отсидятся в пустыне‚ в пустыне своей тоски‚ в сладости и проклятии одиночества. Сильные вернутся назад!..
Идти нелегко. Ноги вязнут в песке. Многое остается позади. Многие остаются. Не оборачиваться‚ только не оборачиваться! Есть такие‚ что уверяют: 'Когда протрубит шофар‚ народы повезут нас к Мессии – на лошадях‚ кораблях‚ по железным дорогам‚ понесут на руках'. Есть и иное мнение: самолет подлетит с моря‚ пробьет километровые облака‚ берег появится впереди по курсу‚ беленькая полоска прибоя‚ строения на равнине‚ улицы с машинами‚ люди‚ – самолет зависнет над морем‚ над городом‚ почти недвижный пойдет на посадку...
– Нюма‚ – просит Боря. – Не бойтесь высоких слов. И банальных истин. Что для вас переезд‚ Нюма Трахтенберг?
Нюма думает:
– Переезд – это снятие степени неестественности. Одной‚ возможно‚ а то и нескольких.
– К примеру?
– Проживание на земле‚ тебе не принадлежащей.
Боря опять спрашивает:
– При входе?.. Что будет при входе‚ Нюма? Падём ниц на лицо свое‚ в прах Земли обещанной?
– При входе будет асфальт‚ Боря. На посадочной полосе.
Серебряные трубы звучат в поднебесье торжествующими проливными потоками. Скачет по лужам танцующий демон крыш в брызгах неуёмного восторга: ниспослание дождя есть вечная жизнь.
– Знаете‚ что я вам скажу? – говорит Нюма задумчиво. – Удача – она не в том‚ чтобы получить подарок. Удача – не проглядеть его‚ этот подарок‚ вовремя угадать‚ что он рядом‚ возле тебя: протяни руку и возьми.
Зудит кожа. Ёршится до озноба. Огонь по телу‚ но Боре не до того.
– Нюма‚ – торжественно объявляет Боря Кугель. – Повышаю вас в звании! Вы – воин Всевышнего‚ из земного Его подразделения. Как вы‚ так и я...
Часть пятая
СЛЕДЫ ЧИСТЫХ СЛЕЗ
1
Ночью позвонил счастливчик Витя‚ сказал в слезных задыханиях: 'Боря‚ Маша ушла... Маша ушла‚ Боря. Похороны завтра...' Тот день был безумен‚ и Боре непонятно‚ как он его выдержал. Помчался в посольство‚ в другой город‚ по несусветной жаре: автобус‚ автобус‚ еще автобус. Из теснин предгорий вырвался на просторы равнин‚ не впитывая их распахнутость‚ из теснин скорби – на просторы плача. Приехал. Два часа продирался сквозь густую‚ неподатливую толпу на входе. Чудом пролез внутрь‚ умолял‚ хватал за руки‚ чтобы немедленно дали визу. 'Телеграмма о смерти есть?' – 'Телеграммы о смерти нет'. Сотрудник пощурил глаз: 'Как вы докажете‚ что это правда?' Боря сказал: 'Посмотрите на меня. Я еду хоронить женщину‚ по которой всю жизнь вздыхал'. Тот посмотрел – Боря получил визу‚ помчался в агентство за билетом. Бежал по жаре‚ вязкой и липучей‚ наталкиваясь на прохожих‚ – их замедленное самодовольство сводило с ума; бежал‚ выкидывая на стороны голенастые ноги‚ задыхался‚ упрашивал сам себя: 'Кугель, не умирай... Только не умирай, Кугель!' Билетов на самолет не было‚ – откуда взяться билетам на вечерний рейс? – но его поставили в очередь. Кинулся домой за вещами: автобус‚ автобус‚ еще автобус; подхватив чемодан‚ помчался в аэропорт: по жаре‚ по жаре‚ по жаре. Билета не было‚ билета не могло быть по естественному развитию событий‚ но Боря шептал исступленно: 'Я верю в человечество. Верю! Верю!!' Посадка уже заканчивалась‚ когда выдали ему билет; последним вбежал в самолет‚ рухнул без сил в кресло‚ со стоном вытянул ноги в проходе. 'Уберите ноги‚ – сказала стюардесса. – И пристегните ремни. Мы взлетаем'. И Боря полетел в прежнюю жизнь.
Слева и справа от него сидели паломники‚ которые возвращались домой. Он так и не понял‚ к какой общине они принадлежали: истинного служения‚ глубинной веры‚ таинств и откровений‚ – Боря не разобрал. Молодой человек по соседству спросил на взлете: 'Вы верите в Спасителя?' Вопрос был не по настроению‚ не по состоянию души; Боре не хотелось его огорчать‚ но он честно признался: 'Нет'. – 'Ну вот! – расстроился молодой человек. – Из-за таких‚ как вы‚ задерживается второе пришествие'. Боря сказал осторожно: 'У нас‚ у евреев‚ еще первого не было'. Они летели над морем. Хотелось закрыть глаза и подремать‚ но сосед не отставал: 'Миллионы миллионов верят во второе пришествие. Отчего вы упрямитесь?' У Бори недоставало сил после безумного дня‚ и он миролюбиво предложил: 'Давайте так. Когда Мессия придет‚ мы его спросим: это первое пришествие или второе? До тех пор помолчим'. Съели в молчании ужин. Посмотрели фильм. Подремали. Перед посадкой молодой человек сказал: 'Я вас не понимаю. Ведь это так истинно! Яснее ясного'. – 'Оставьте нас‚ – попросил Боря. – У вас мусульмане не охвачены. Буддистов – миллиард‚ край непочатый. Зря‚ что ли‚ сказано про иудеев: 'Вот народ‚ живущий отдельно'?..' Тот не понял или не захотел понимать‚ и Боря разъяснил доверительно: 'Перейду в вашу веру‚ явлюсь в иной мир‚ сойдутся Кугели давних времен‚ обступят‚ покачают головами: 'Что же ты‚ Боря?..' Обстоятельства‚ скажу‚ таковы. Удивятся Кугели: 'Какие у вас обстоятельства? Обстоятельства были у нас. Это мы держались до последнего. Нам заколачивали гвозди в глаза. Ах‚ Боря‚ Боря...'
Назавтра был день похорон. Гроб стоял в церкви. Горели свечи и пахло ладаном. Священник отпевал незнакомую женщину‚ которую Боря не узнавал. Было ему печально‚ но как-то отстраненно; в гробу лежало нечто‚ разрушенное болезнью‚ не имевшее отношения к светлокудрой Маше‚ что помогло Боре‚ даже утешило: можно вздыхать дальше‚ по живой – не этой. В углу‚ в нише‚ печально клонил голову мужчина из крашеного дерева‚ с крашеным нимбом над головой‚ и Боря шепнул неслышно: 'Что ж ей не помог?..' Углядев их‚ потерянных‚ Борю с Витей‚ усталый священник сказал утешительно: 'Ибо живые знают‚ что умрут‚ а мертвые не знают ничего...' Потом было кладбище: суетливое‚ промозглое‚ корыстное и непочтительное. Бисерная мразь сыпалась с неба. Нищие вставали на пути‚ требуя свое. Розы в руках раскисали от сырости‚ а могильщики обрубали лопатами длинные их черенки‚ под самые бутоны‚ чтобы вороватые бабки не уволокли эти розы и не продали заново для нового погребения. Рядом стоял памятник с прежних еще времен. Начертано было по мрамору в два ряда‚ без необходимого (а может‚ излишнего) пробела между строками: 'Погибла трагически. От родных'. Было тоскливо и знобко. Стыли ноги на холоде. Могильщик сказал напоследок: 'Отбыла свое – и ладно'. Витя шепнул: 'Жди. Скоро встретимся'‚ и все
