Катастрофа

Геннадий Ануфриев Катастрофа

Вечерние сумерки сгустились настолько, что глаза перестали различать предметы на расстоянии нескольких десятков метров. Было душно, где-то за лесом посверкивали молнии, освещая тускло блестевшую ленту шоссе. Судя по частоте доносившихся раскатов грома, там бушевала сильная гроза. Двое припозднившихся мальчишек, возвращавшихся по обочине дороги с удочками и небогатым уловом с лесного озера, прибавили шагу. До места, где шоссе делало крутой поворот, оставалась сотня шагов, а оттуда до дома не более километра. Гроза приближалась, и им вовсе не хотелось промокнуть до нитки под ливнем. “Смотри, что это?!” — вдруг испуганно воскликнул один из них. Поднятое кверху лицо паренька освещал странный, мертвенный свет. Второй мальчишка тоже взглянул вверх… и остолбенел.

Прямо над их головами в облаках образовался просвет в форме почти правильного круга. Впрочем, дыра в небе скорее напоминала вход в тоннель, светящиеся стенки которого, казалось, вращались. “Око тайфуна!” — прошептал один из ребят, вспомнив описание чего-то подобного в приключенческой книжке. Неожиданно в середине дыры возник меняющий очертания огненный сгусток, из которого книзу протянулась извилистая светящаяся нить. У самой земли она разделилась: один ее конец вонзился в шоссе на самом повороте, другой змейкой метнулся к большому дереву. После чего огненная феерия прекратилась так же неожиданно, как и возникла, и обрушившаяся на мальчишек тьма стала еще непроглядней. Вскрикнув, они бросились бежать подальше от страшного места…

Когда до поворота оставалось метров сто и Ярцев начал притормаживать, повернувший ему навстречу автомобиль внезапно включил дальний свет. Ярцев непроизвольно зажмурился, а открыв глаза, увидел темную махину грузовика прямо перед капотом. Он резко вывернул руль вправо и почти сразу влево, краем глаза заметив пронесшуюся рядом машину, а сам, благодаря какому-то шестому, шоферскому, чувству, уже знал, что вернуться на дорогу не успеет. Не испуг, а скорее сожаление испытал он за секунду до страшного удара о дерево, который превратил “жигуленок” в груду искореженного металла.

Откинувшись на спинку кресла, Ирина смотрела по телевизору какую-то глупую комедию, не вдумываясь в смысл происходящего на экране. Мысли ее были далеко — почему-то вспомнилось, как она познакомилась с Ярцевым. Уставшая, мечтая только о душе и постели, она шла после работы по бульвару, не обращая внимания на окружающих. Встретившись на секунду глазами со встречным мужчиной и механически отметив про себя: “Симпатичный!” — она пошла дальше, тут же забыв о нем. И когда через пару минут он догнал ее и произнес совершенно не то, что она ожидала: “Какие вы приготовили слова, чтобы меня “отшить”?” — она неожиданно рассмеялась и, удивляясь себе, согласилась пойти с этим ловеласом в кино. Но он оказался совсем не ловеласом, и Ирина не раз благодарила судьбу, пославшую ей на этом благословенном бульваре замечательного мужа и друга. Поддавшись безотчетному импульсу, она достала пухлый семейный фотоальбом, чего не делала давно. Просматривая фотографии, задержала взгляд на снимке, где они с Ярцевым обнявшись стояли на деревянном мосту через речку. Заросший травой и невысоким кустарником берег реки был их излюбленным местом для пикников. Но что это? Ирина внимательнее пригляделась к фотографии. Странно, что она не заметила этого дефекта раньше. Снимок пересекала тонкая извилистая линия, своим изгибом проходя прямо по груди мужа. Она вынула фото из альбома и внимательно осмотрела. Снимок был целым, неповрежденным, значит, дефект возник при фотографировании или проявке пленки. Но сердце Ирины почему-то болезненно сжалось. Она положила альбом на место и, не находя себе места, решила пораньше лечь спать. Она знала, что дурные предчувствия покинут ее только тогда, когда муж вернется домой.

Боли не было. Удивительно, но он хорошо видел в темноте. Водители нескольких остановившихся рядом с местом аварии машин суетились возле лежащего на земле безжизненного тела. Кто-то вызвал по сотовому “скорую помощь”. Он равнодушно наблюдал, как до приезда врачей собравшиеся вокруг погибшего люди тщетно пытались вернуть его к жизни. Прибывшие вскоре медики погрузили тело в автомобиль, и тот понесся в ночь, оглашая окрестности истошным воем сирены.

Самым странным было то, что наблюдал он за всем происходящим сверху. С высоты птичьего полета. Он не стал раздумывать над этим, а легко, получая удовольствие от полета, устремился за “скорой помощью”. Некоторое время он летел над ней, а потом обогнал и помчался туда, где на горизонте виднелось зарево над ночным городом. Ведь он хорошо знал, где сможет попрощаться с хрупкой оболочкой, так недолго служившей его вместилищем…

Телефонный звонок ворвался в ее сон чужеродным звуком. Часы показывали шесть утра. Ирина долго не могла понять, кто говорит. Больница скорой помощи? Наконец до нее дошло: что-то случилось с мужем. Ужас стер остатки сна, и она стала лихорадочно собираться, чтобы поехать по указанному адресу. Что могло случиться? Авария? Сколько раз она просила его не ездить ночью! Сильно ли он пострадал? Ее все больше охватывала паника. В голове бессвязно вертелись фрагменты сна: счастливый муж возле новенькой машины, потом они бегают наперегонки, и он убегает все дальше, а она никак не может его догнать, и счастье сменяется страхом, что он бросил ее и ребенка, который вскоре появится на свет… Он непроизвольно положила руку на живот.

Ярцев с жалостью смотрел на лежащее на анатомическом столе тело. Больше он в нем не нуждался. Вскоре этот комок плоти сожрет безжалостный огонь, и лишь горстка пепла в стене крематория останется знаком того, что он существовал в этом мире, повинуясь его, Ярцева, желаниям и воле. Он поднял взор кверху и сквозь двенадцать этажей больницы и низкие плотные облака увидел в невообразимо далекой небесной выси яркий, зовущий свет. Прежде чем устремиться ему навстречу, он в последний раз посмотрел вниз. И увидел в проеме открывшейся двери Ирину, ее округлившийся живот. Снова подняв взор вверх, он разглядел в дымке, скрывающей вход в открывшийся тоннель, неясные силуэты Тех, Кто ждал его. Их зов становился все сильнее, сопротивляться ему он был не в силах. Все было предрешено, и он уже не принадлежал этому миру. Ярцев почти перестал противиться непреодолимой силе, когда увидел упавшую на пол, словно надломленный цветок, жену. “Не-е-е-е-ет! — вырвавшийся из бездонных глубин души беззвучный крик взметнулся навстречу влекущему зову. И погасил его. Ярцев резко спикировал вниз, к покинутой им оболочке. Он не видел, как в небе, словно развеянный ветром дым, отступили, исчезли жуткие силуэты, растаял, будто мираж, вход в небесный тоннель.

Очнувшись от обморока, Ирина позволила людям в белых халатах подвести себя к столу. Она узнала его сразу. Эти руки, такие сильные и одновременно ласковые, а теперь безвольно лежащие вдоль туловища; эти не признававшие расчески волосы… Она зарыдала. Стоявший рядом врач стал успокаивать ее, но внезапно умолк. Не веря своим глазам, он всматривался в лежащее перед ним тело. Сомнений не было: по щеке трупа катилась слеза. Врач попытался нащупать пульс и с изумлением уловил слабое биение сердца. Что было дальше, Ирина не помнила. Она очнулась в кабинете врача, ей делали уколы, какие-то люди поздравляли, говорили о чуде. Она слабо улыбалась в ответ и думала лишь об одном: он жив, он вернулся к ней.