Лешенька будто замер, прислушиваясь, а я сказала ему:
— Хорошо, тебя заберут. Что дальше-то? У тебя — Долг пред твоими Предками. У тебя должен быть Сын. У них должно быть — Продолжение Рода. Подари мне его. Я не прошу у тебя — стать твоею женой. Я хочу стать матерью твоего ребенка. Пошли ко мне в комнату. Я решилась…
Мама моя давно умерла, отца пять лет, как «забрали», а бабушка не пережила этого. Я знаю, как «забирают». Я не боюсь!
В день, когда
Мы поднялись ко мне.
Затем были каникулы, и я была месяц счастлива. Мой Лешенька жил у меня, и мы были — женой и мужем. А взяли его — в феврале. Среди бела дня. Приехали на грузовичке, поднялись на второй этаж, вошли в его кабинет.
Как раз была перемена, и, по-моему, вся школа смотрела на то, как его уводили. Он шел совершенно покойно, и я почему-то видела на нем — не бесформенное пальто из непонятно чего, а шинель «царского офицера» и почему-то шпагу в дорогих ножнах. Мне даже привиделось, как у этакой лесенки в открытый кузов грузовичка один из энкавэдэшников отдал ему Честь, Лешенька как будто отстегнул от пояса шпагу, чекист принял ее, еще раз отдал Честь, они сели в грузовичок и уехали.
Знаете за что «забрали» его? В жизни не догадаетесь! Лешенька учился в Санкт-Петербуржском Университете и пошел добровольцем на империалистическую и служил в Русском Экспедиционном корпусе во Франции — вместе с Фрунзе, Якиром и Тухачевским. Был ранен в 1917 году и пару лет лечился по французским госпиталям. Поэтому и не воевал с «нашими».
Правда, — и вернулся он не сразу, а в конце двадцатых, когда здесь уже все решилось. Говорил: «Ностальгия замучила».
Именно из-за того, что он ни дня не боролся против Советской Республики, ему и дозволили стать учителем. Правда — сажали. На всякий случай. На сей раз его посадили за то, что он во Франции служил в одном полку с Тухачевским. Только — за это.
А у меня в конце февраля пришли месячные и я рыдала, как сумасшедшая. Я решила, что у Лешеньки и всего его Рода теперь никогда не будет Наследников.
Я ходила к нему в тюрьму, я носила ему передачи и в конце прошлого — 1939 года мне вдруг сказали, что Лешенька «не сознался» и дело по нему будет закрыто. Все это время мне он него не было — ни единой записочки. И вот — пару дней назад мне сказали, что сегодня — моего Лешеньку выпустят.
На все деньги я купила ему вкусненького, накрыла стол и пришла «забирать его» из тюрьмы.
Шел снег, печально и пасмурно. Я почему-то думала, что его выпустят чрез большие ворота, а он вышел из какой-то калиточки. В руках его был крохотный узелок с не пойми чем, Лешенька просто стоял, запрокинув лицо и снег падал на него пушистыми хлопьями.
Я увидала его и побежала к нему через улицу, Лешенька заметил меня и, как я поняла по его лицу, весьма удивился. Я повисла на нем, обливаясь слезами, а он только шептал:
— Ты что же? Господи, ты ж молода, а я — старый. Зачем, Господи?! Зачем? Два года в твои лета — это Вечность! Не стоило тебе меня ждать… Я же ведь — Враг! Ты понимаешь? Я — Классовый Враг!
Потом мы шли ко мне домой и я все рассказывала ему о том, — как дела у нас в Школе и про то, что у нас — не «забрали» почти никого и что его готовы принять назад — пока дворником. Ведь учителей не хватает и надо кому-то их заменять, а там, глядишь, месяца через два — из «дворников» его опять сделают нормальным учителем.
И про то, что хоть «прежних» пересажали, «новые» тоже учат своих детей в нашей школе и хотят, чтоб именно он — Лешенька опять стал Учителем Литературы и нашим Директором. Якобы они написали куда-то письмо и по этому письму Лешу и выпустили.
А он отвечал мне, что не получал от меня никаких писем, а передачи ему стали передавать только после того, как на место Ежова стал Берия и может быть «хоть теперь у них там наладится».
Да… Мы не сразу пошли домой. Я завела Лешу в ЗАГС, куда я загодя подала заявление, наврав, что мой жених в командировке. В ЗАГСе, конечно же — сразу же увидали справку об освобождении и статью, по коей Лешу задерживали.
Они спрашивали больше меня, чем его: «
А я отвечала:
Я отвечала и сжимала Лешенькину руку в моей, на самом деле боясь, что сейчас «придут» и все кончится. Но нас «расписали».
Мы вернулись домой и на столе уже стоял свадебный ужин. Так я стала Лешенькиною женой. И я знала — Господь пожелал, чтоб наши с ним дети были Законными. Несмотря — ни на что.
Далет
Хозяин
The Dictator
L'Autocrate
Der Herrscher
Однажды в апреле мы пошли на футбол. Не то, чтоб я был — фанат, иль еще что, но батя мой женился второй раз — на «деда Васиной» дочке. Бабушка моя кривилась при одном поминании «этих чекистов», но — что она могла сделать? Да и «мачеха» моя — что надо. На мозги не давила, но и… В общем, — нормальная мачеха.
А самое главное, — «деда Вася». Он мне чуть что — портрет деда под нос и почти шепотом:
— Он — Граф, понимаешь?! Русский Граф, даром что — немец! Не было бы таких, как он — ничего б не было. А ты — кто?!
Ты почто деда позоришь?! Ты — смотри! Ты хоть и внук моего начальника, но я — ежель что… Рука — не дрогнет, заруби на носу!
Я смеялся. «Деда Вася» только лишь на словах был такой грозный. На деле он всегда (даже по дому) ходил с этакой суковатой тростью в мешковатом спортивном костюме со значком «Почетный Чекист», постоянно беззлобно ругался и… баловал меня невозможно.
Не верьте большинству рассказов про чекистов и бывших разведчиков, — «деда Вася» был человек очень набожный, всю жизнь ходил в церковь (правда там свой значок он скрывал под пальто), любил и выпить, и — рассказать про «дела». Правда, больше всего он любил рассказывать не про себя, но своего непосредственного начальника — моего деда. У него была целая коллекция фотографий военной поры, а одна из них была увеличена до половины моего роста и постоянно висела в гостиной дома моей милой «мачехи».
На фотографии стоял дед, деда Вася и еще трое офицеров их группы. Все — Герои Советского Союза. Мой дед — трижды. Посмертно. На всех пятерых пятнистая форма гитлеровского десанта. У всех пятерых рукава курток десантников закатаны до локтей и такие типичные — белобрысые эсэсовские физиономии с трофейной хроники. У всех пятерых — Железные Кресты за разные подвиги. У моего деда — Рыцарский Крест с Мечами и Дубовыми Ветками, — эквивалент Золотой Звезды Героя для «наших» с той разницей, что «Рыцарский Крест» полагался лишь Баронам по Крови.