принадлежит всем', справедливо говорил Ганди.
В этом смысле христианство — это не религия, а весть, вызывающая обращение сердца, а значит, она превосходит общественный институт, называемый 'религией'. Тот кто услышит эту весть живую должен будет непременно изменить не религию, а собственное мышление и сердце, принимая другого с чувством глубокого уважения и любви, 'чтобы положить душу свою', как Христос научил человечество.
Бог становится человеком во Христе
Если мы посмотрим с точки зрения веры, отличительной особенностью христианства является именно фигура Христа, Сына Божия: Бога, Который стал человеком.
Если великим считается царь, который становится бедным, чтобы бедные стали царями (как нас учит история Будды), то еще больше любовь Божия, когда Он становится человеком для того, чтобы люди пришли к Богу. Через Христа сам Бог открывается людям, становится человеком и 'пачкает Себе руки' повседневными делами; так Он входит в историю. Бог не находится 'за пределами', но за пределами этого мира, а в нем нельзя забыть человека и бежать от мира, чтобы любить Бога. Нужно принять личное участие в человеческих делах, в мире.
Бог и человек встречаются окончательно во Христе и с того момента любовь к Богу и любовь к человеку становятся единой любовью. 'Господи, когда мы видели, Тебя алчущим и накормили; или жаждущим—и напоили? Когда мы видели Тебя странником и приняли? или нагим и одели ?... Царь скажет им в ответ: 'Так как вы делали это одному из сих Моих братьев меньших, то сделали Мне'. (Мф. 25,31- 40).
Речь идет не о другом Боге, не о совершенной Сущности, неподвижной Первопричине, Кто далек в небесах. Бог становится нуждающимся и жаждущим человеком, неизвестным попутчиком, которого мы приглашаем остаться с нами 'потому что день уже склонился к вечеру', а наши вопросы еще не нашли ответа (Лк. 24, 13-25). Ни в какой другой религии Бог и человек не связаны так прочно и не находятся так близко.
Эта Божественная сущность, во Христе нисходит в историю; она единична в истории религий и ее не следует сравнивать с 'аватарами' (спусками) бога Вишну на землю, ни как не подтвержденными. Так, если в исламе центром является Коран и покорность Богу, то в христианстве центром является Христос и любовь к Богу и к человеку; если в восточных религиях основное ударение делается на путь внутреннего очищения, каждого человека, для христианина основное — это личная связь со Христом, связь, которая в Церкви находит свое обрядовое выражение. Если в иных религиях человек идет на поиски Бога, то в христианстве именно Бог пускается на поиски человека.
'Время терпения Божия...'
Можно задать вопрос, каким образом могут сосуществовать всеобщность и единственность христианской вести с диалогом и уважением ко всем другим религиям, о которых мы до сих пор говорили.
Если Христос приказал своим ученикам: 'Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет' (Мк.16, 15-16), как можно согласовать эту обязанность с плюрализмом и межрелигиозным диалогом?
Мы уже сказали, что 'диалог' не является синонимом релятивизма, синкретизма, ни простого 'давайте любить друг друга'; многочисленность религий не означает равнозначности или безразличия друг к другу. Весть Христа едина не только для верующего, но и для богослова, изучающего религии, и мы не может отнять у человечества эту весть спасения.
Необходимо так же различать личное обращение к Богу от вхождения в Церковь, как пишет епископ Россано: 'Безусловно, искренний диалог должен привести к углублению духовной жизни и в этом смысле ведёт всегда к обращению человека к Богу, даже если он и не взывает непосредственно к Церкви, как явному учреждению (в 'Реньо-Документы', 1981, № 15).
Диалог требует наличия способности удивляться когда мы видим богатство и многообразия деяний Божиих в мире, и мы не можем знать каким образом и когда Он доведет их до конца. 'Только Бог знает время, Тот, для Кого нет ничего невозможного, Тот, Чей таинственный и безмолвный дух открывает людям и народам пути диалога для преодоления расовых, социальных и религиозных различий, а также для взаимного обогащения. Вот следовательно, время терпения Божия, когда трудится Церковь и каждая христианская община, потому что никто не может обязать Бога действовать быстрее, чем Он решил', (из документа Канцелярии для нехристиан, Праздник Пятидесятницы 1984).
С таких позиций Церковь свидетельствует в мире любовь и величие Божии, объявляя всем весть Христову о полной свободе. Поэтому, 'основным элементом миссии Церкви, неразрывно связанным с ней 'является труд на пользу человека, социальной справедливости, свободы и человеческих прав, и преобразование несправедливых социальных структур (Redemptor Hominis 15).
Таким образом, христианин знает о том, что он является миссионером, призванным свидетельствовать о своей вере, и учитывать таинственный план Божий. Иоанн Павел II указывал один отрывок из первого письма Петра как 'Господа Бога святите в сердцах ваших; будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением' (1 Петр 3,15-16) (Анкара, 29 ноября 1979).
Уже святой Франциск, в своем Правиле без печати (1221), давал своим собратьям, если их привлекало миссионерство среди сарацинов, норму: 'Они могут упорядочить духовные отношения между сарацинами двумя способами. Первый способ — не ругаться и не ссориться между собой, но служить всякому человеку из любви к Богу и осознали бы, что они — христиане. Другой способ — когда они увидят, что Господу это угодно, они бы объявили Божию весть'.
Двоякая, трудная верность
Христианин знает, что 'Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне', (Евр. 1, 1-2 ) и Церковь обязана объявить о спасении, ибо его принес Христос; но христианин знает также, что Бог таинственен и продолжает говорить людям. Вот почему мне кажется важным переживать плюрализм и вести религиозный диалог в эсхатологическом плане, т.е. с учетом того, что мы переживаем в настоящее время и смотря в будущее; не отказываясь от собственных убеждений, а оставаясь всегда открытыми и готовыми участвовать в планах Божиих, как подтверждает Дюмулен: 'Христианин не может отказаться от убеждения, что истина, то есть самый Бог, общающийся с людьми, это абсолют. Но когда христианин понимает, что сила воплощается в слабости, знает, что он обладает Истиной с человеческих позиций, то есть, что его путь к Истине несовершенен, понимает, что он не один обладает этой Истиной, что другие также идут к Истине, так как Истина божественного Слова распространяется во многих формах на земле' (Буддизм, Брешия, 1981, стр. 183).
В этой двоякой верности тайне Божией и тайне человека, человек живет, свидетельствуя и
