Примета

Над пеной речки Сетуни,
Вдоль вьющегося рва.
Весна в какой-то степени
Вошла в свои права.

Бурлит вода задиристо.
Вверху прошел экспресс.
Я был здесь раз четыреста
И вот опять полез.

Не над провалом пропасти,
Где липнет прядь к виску,
Но все же не без робости
Ступаю по мостку.

Снежок слоистый корчится,
Вода свой путь торит.
В природном доме творчества
Земля себя творит.

И, ни на что не годная.
Внизу, по краю рва,
Ржавеет прошлогодняя
Пожухлая трава.

У НАЗАРА НАДЖМИ

Ужасный зной стоял в Уфе,
Когда гостил я у Назара.
Он был разлит в любой строфе
Поэм, садов или базара.

А я хотел перевести
Стихи башкирского собрата.
(Не удосужился, прости.
Жара, должно быть, виновата.)

Он на работу убегал
Чуть свет,— я спал довольно долго.
Листвою шелестел квартал.
Меня будило чувство долга.

Я умывался во дворе,
Всегда был рукомойник полон.
Вскипала смолка на коре.
Земля казалась ровным полом.

Случалось разное со мной,
Но удивительное дело,
Что полотенце за спиной
Как будто в воздухе висело.

Отказываясь понимать
И даже вздрагивая малость,
Я видел, как старуха мать
По трем ступенькам поднималась.

Она по-русски ни словца
За это время не сказала,
Но улыбалась без конца,
Что, впрочем, тоже ведь немало.

А на столе бараний суп
Дымился, жирный, с пылу-жару.
На это как на Страшный суд
Пожаловался я Назару.

Но он мне объяснил, что гость —
Ишак хозяина,— таится
Лишь в этом суть, лишь это гвоздь
Восточного гостеприимства.

Дрожало солнце в синеве,
Еще не то сулили сводки.
Мы на трофейном «BMV»
Катались, мы купались с лодки.