«Негр!» — догадался Артемка.
— Дурак он, потому так и говорит, — отвечал дед. — Плюнь!
— Он мне сказал: «Ти борец, ти не есть актер. Публик смеяться будет».
— Ну и дурак! Другие же борцы играют!
— Я сказал: «Другие борци играют». Он сказал: «Другие борци белий, а ти черний».
После этих слов негр опять всхлипнул и горестно, как-то по-старушечьи, закачал головой.
Артемке стало жалко его.
— Эх, — сказал он, — как обидели человека!
Дед и негр одновременно повернулись к дверям.
— Чего тебе, хлопчик? — спросил дед.
— Пантомиму принес, — сказал Артемка. — За приличное вознаграждение.
— Пантомиму?.. — Дед подумал и решительно сказал: — Не требуется. Неси в театр. Там, может, примут.
— Зачем в театр? — поднялся негр. — Ти «Бульба» нашел?
— «Бульбу».
— Эта пьяная Самарин потеряла.
— А-а, — догадался дед, — это про которую в газете объявляли? Где же ты нашел?
— В песке, на берегу.
— Ишь, куда его нелегкая носила! Это он угорел от водки и полез ночью в море. Ну, неси хозяину. Пойдем, я покажу где.
— А вы не хозяин? — спросил Артемка.
— Я? — удивился дед. — Нет, хлопче, я не хозяин, я сторож. А хозяин сбоку кассы сидит. Все опасается, как бы кассир не убежал. Вот и хозяин, а тоже вроде сторожа. Ну, пойдем. Сейчас он тебе монету отвалит, держи карман!
Артемка пошел вслед за сторожем по коридору. Узнав, что дед — сторож, Артемка перешел на «ты»:
— Кто это тебе, дед, шишку набил?
— Шишку? — Дед провел рукой по голове и добродушно ответил: — Она у меня, хлопче, отроду тут сидит. Только раньше ее волосья закрывали, а теперь волосья, понятное дело, вылезли.
— А тот негр, чего он плачет?
— Роли не дают, вот он и плачет.
— А тебе дают? — спросил Артемка, думая таким образом узнать, что такое роль.
— Моя роль — в колотушку стучать да смотреть за вашим братом, чтоб чего не сперли.
— А разве крадут?
— А то кладут? — Дед показал на дверь: — Сюда вот иди, тут он.
На двери, как и на Артемкиной вывеске, надпись была сделана от руки и тоже, вероятно, разведенной в воде сажей: «Дирекция».
Артемка приоткрыл дверь. За столом сидел смуглый человек с горбатым носом и щелкал на счетах.
— Чего тебе, мальчик? — спросил он сюсюкая.
— Пантомиму принес за приличное вознаграждение, — сказал Артемка и подошел к столу.
Мужчина взял книгу, внимательно осмотрел ее:
— Где ты нашел?
— В песке, на берегу.
— О, хороший мальчик, хороший! Ну, иди.
— Куда?
— Домой иди, чтоб мама не беспокоилась.
— А вознаграждение? — удивился Артемка.
В свою очередь, удивился и мужчина:
— Какое вознаграждение?
— Приличное, вот какое! — ответил Артемка.
— А-а! — вспомнил хозяин. — Можно, это можно.
Он обмакнул перо, что-то написал и подал Артемке маленький листок бумаги.
— Что это? — спросил Артемка, недоверчиво глядя на листок.
— Контрамарка. Придешь сегодня вечером на галерку. Бесплатно.
— И все?
— Все, — ответил хозяин.
— А деньги?
— Деньги? — У хозяина поднялись вверх брови, выпучились, как у рака, глаза. — О, какой нехороший мальчик, какой нехороший мальчик, тца-ца-ца!..
Артемка вспомнил, каким видел себя в зеркале, и пошел к двери.
«Какой большой спасибо!»
Нельзя сказать, чтобы Артемка очень огорчился. Конечно, деньги ему пришлись бы кстати: он отощал, да и поизносилось на нем все. Но попасть на представление в цирк тоже неплохо.
Едва стало темнеть, как Артемка ходил уже вокруг цирка и заглядывал во все щели. Было рано, в цирк не пускали даже с билетами, не то что контрамарочников. Но, когда стемнело, со всех сторон к цирку повалил народ. Зазвонили в колокольчик, и люди стали занимать места. Те, кто был одет получше и от кого приятно пахло, пошли через нижний вход, а прочие полезли вверх по лестнице. Артемка тоже взобрался по лестнице и предъявил листок. Билетер поднес контрамарку к самым глазам, подозрительно оглядел Артемку, но все-таки пропустил.
На галерке люди стояли, навалившись на барьер. Артемку сжали со всех сторон, он не замечал этого и жадно смотрел на арену. Теперь цирк ему показался совсем не таким, как днем. Днем здесь было пустынно, все казалось серым, тусклым. Сейчас же ослепительно горели огромные круглые фонари и на всех скамьях, сверху донизу, сидели разодетые, как в праздник, люди и обмахивались веерами.
Вот под звуки духового оркестра распахнулась бархатная портьера, по обеим сторонам арены выстроились люди в одинаковой красно-желтой одежде, и мимо них прогарцевала гнедая лошадь с белой гривой и белым хвостом. У Артемки в предчувствии чего-то необыкновенного даже похолодело в груди. Наверно, лошадь долго купали и чистили — так она блестела. На ней было невиданно широкое седло, а на седле — расшитый цветами ковер. Вслед за лошадью выбежала белокурая красивая женщина в голубом с блестками платье. В волосах ее сверкала и переливалась разными цветами звезда. С разбегу артистка вскочила на лошадь и двумя руками послала всем — и Артемке — поцелуй. И тут Артемка вспомнил волшебную шкатулку вот с такой же красавицей на белой лошадке и радостно замахал наезднице рукой. Наездница танцевала, становилась на голову, прыгала сквозь обруч, оклеенный разноцветной бумагой, а посредине арены, будто заведенный, крутился человек в сером фраке и сером цилиндре и щелкал длинным кнутом.
Потом люди в красно-желтой одежде засуетились, вытащили две блестящие подставки и высоко натянули между ними стальной канат. Выбежала чернокудрая девочка. Она взобралась вверх по лестнице и заскользила по канату. Оркестр заиграл вальс. В каждой руке девочка держала по большому розовому вееру и, когда танцевала, была похожа на красивую бабочку.
И все, кого Артемка увидел в этот вечер на арене, навсегда остались жить в его памяти: и ловкие жонглеры с блестящими шарами, и огненно-красный черт, от полета которого захватывало дух, и клоуны, и потешные медвежата-музыканты.
Когда появился лысый человек и крикнул: «Добрый вечер! Как поживаете?», Артемка, как старому знакомому, живо ответил с галерки: «Ничего! Живем!», чем и насмешил всю публику.
Но самым интересным было все же третье отделение. Как только заиграла музыка, все
