— Вот шпарит!..
А Артемка, все более входя в роль, подсказанную ему великой правдой жизни, протянул руку вперед и с гневом спрашивал:
— Кто они, эти торговцы русским народом, эти кровососы? Они обливают себя духами, но души их вонючи, как клопы!..
— Что он говорит! Что он говорит! — взревел вдруг полковник с красным лицом и так вскочил с кресла, будто его ошпарили кипятком.
И тут в первых рядах все ожило, задвигалось, заорало, завизжало.
Из-за кулис выскочил Потяжкин и со сжатыми кулаками, с перекошенным лицом воззрился на Артемку.
— Ага, прорвалось… — зловеще процедил он. — Попался, миляга!
Быстрым движением руки Артемка сорвал усы и брови, стащил с головы парик и бросил все это в лицо Подтяжкину:
— На, сволочь! Тебе это больше к лицу!
— Ох! — хором отозвалась казарма.
Мгновение — и все, кто сидел в первых рядах, оказались на сцене.
Я видел, как рухнул Артемка под ударами десятка кулаков, как его, распростертого на полу, топтали сапогами, били ножнами шашек. Какая-то барыня с обнаженными круглыми плечами, тыча Артемку носком лаковой туфли в бок, истерично взвизгивала.
— И я!.. И я… И я!..
— Стойте! — вопил Потяжкин, расталкивая толпу. — Оставьте его мне живым для допроса!.. Оставьте его живым для допроса!..
Но никто на него не обращал внимания. Дюжий казак подбежал к рампе, протянул руки и, бледный, с прыгающими губами, стал молить:
— Господа офицеры, ваши благородия, не надо бы!.. Ой, господи, за что ж вы его так…
— Что-о? — повернулся к нему полковник с багровым лицом. — Защищать?.. Защищать красных агентов?..
И, размахнувшись, ударил казака кулаком в лицо. Тот дернулся головой и закрыл лицо руками.
— По швам!.. Руки по швам!.. — багровея еще больше, взревел полковник. — Как стоишь, мерзавец, как стоишь?!.
Солдатская гуща заколыхалась, послышались возгласы:
— За что бьете, ваше высокородие?..
— Мало им хлопца, так они и нашего брата по зубам!..
Потяжкин изогнулся, как для прыжка, и каким-то новым, лающим голосом закричал:
— Бунтовать?.. Бунтовать, ракалии?..
Возгласы тотчас умолкли, но лица солдат были угрюмые, злые.
Белогвардейцы, оторвавшись на минуту от Артемки, опять бросились к нему.
«Убьют!» — подумал я с ужасом и, сорвав со стены лампу, грохнул ею об нары.
Брызги стекла и керосина обдали людей, огонь вспыхнул и сразу охватил все нары.
— Пожа-ар!.. — закричал я не своим голосом.
— Пожа-ар!.. — заорали десятки глоток.
Началась невообразимая паника. Орава, отхлынув от Артемки, бросилась к дверям.
— Пожа-ар!.. Пожа-ар!.. — с безумной радостью кричал я, сбрасывая со стен одну лампу за другой.
Но тут Потяжкин вцепился в мою рубашку, а багровый полковник схватил меня за горло. Казарма перевернулась вниз потолком, и все исчезло…
Всю жизнь — нашему делу
Очнулся я оттого, что кто-то дул мне в лицо. Было темно, как в погребе. Я тихо спросил:
— Кто тут?
— Я.
Голос был Артемкин.
— Ты жив?
— Жив, — сказал Артемка.
— Я тоже жив. Где мы?
— Не знаю. Кажется, в подвале. Ты слышишь, что делается наверху?
— Нет, — сказал я. — У меня гудит в голове.
— А ты прислушайся.
Я приподнялся и стал слушать:
— Кажется, стреляют.
— Стреляют, — сказал Артемка. — Это наши.
— Тебе больно? — спросил я.
— Больно. У меня, наверно, ребро сломано. А тебе?
— Мне нет. Только в голове гудит. И что-то теплое льется у меня из глаз. Кажется, я плачу.
— А ты не плачь. Нас спасут.
— Я не потому. Мне очень хорошо, оттого я и плачу. Я горжусь, что ты мой друг. Ты герой, Артемка.
— Какой там герой! — вздохнул он. — Просто вспомнил, как однажды Пепс вот так же в цирке заговорил, и тоже вот…
— А ты видел, как полковник ударил казака?
— Видел, только не понял за что.
— Он хотел заступиться за тебя.
— Правда? — встрепенулся Артемка.
— Да и другие солдаты… Ох, и кричал же на них Потяжкин!
— Ну, так они теперь и воевать ему будут! — сказал Артемка с довольным смешком.
Но я все еще не мог унять слез. Они лились и лились у меня по щекам.
— Артемка, давай пообещаем, что всю жизнь посвятим нашему делу, — сказал я, уже не сдерживая себя.
— Да мы ж ее уже посвятили, — просто ответил Артемка.
Ошалелый генерал
В то время когда мы с Артемкой сидели под замком в подвале, Ванюшка с пятью ребятами, переодетые в казачью форму, все ближе подбирались к городу. Встречая по пути дозорные посты, они называли пароль, подъезжали вплотную и без выстрела снимали часовых. За этим маленьким разъездом бесшумно двигался весь наш отряд.
Когда до окраины города оставалось версты три, Ванюшка вдруг услышал впереди топот чьих-то ног. «Казаки» придержали коней и стали по обе стороны дороги. К ним быстро приближался человек, казавшийся в темноте непомерно длинным. Человек не мог не видеть впереди себя всадников, но бег не замедлил наоборот, припустился еще быстрее.
— Сама-ара-а! — страшным басом прокричал человек, явно намереваясь промчаться мимо всадников.
«Эге! — подумал Ванюшка. — Раз знает пароль, значит, белый». И, поставив коня поперек дороги, крикнул:
