галлюцинаций.
Но им не удастся меня сломить! Во мне росло и ширилось дикое желание жить. Мне нужна моя жизнь! От меня, в конце концов, зависит судьба человечества! Мне необходимо выжить! Я буду бороться, используя малейшую возможность. Если они придут, они встретят готового к смерти бойца! Но Господи! Неужели отсюда нет никакого выхода?
И тут я услышал уже знакомые звуки поднимающихся одна за другой каменных плит. Снова кто-то постепенно приближался к моему убежищу.
Я поискал глазами что-нибудь пригодное для защиты. Только настольная лампа могла послужить жалким подобием оружия, если ее свет направить на дверь, чтобы ослепить входящих, а потом кинуть ее кому-нибудь из них в голову. Затем, наверное, надо выскочить в коридор и действовать по обстановке. Какой нелепый план я сочинил! Но лучшего ничего не придумалось.
Звуки постепенно приближались, но гораздо медленнее, чем в прошлый раз. Так по крайней мере мне казалось. И когда поднялась самая ближняя переборка, нервы мои были натянуты до предела — я был близок к умопомешательству. Наконец я не выдержал и сам кинулся к дверям. Пусть все кончится скорее!
К моему удивлению, дверь открылась! Я выглянул в коридор, но тут же отпрянул назад, дико закричав.
То, что я увидел, не поддается описанию. Хотя бы потому, что открывшаяся мне картина складывалась из хаотического движения тысяч насекомых, среди которых не было двух одинаковых.
Мириады крылатых и бескрылых, жужжащих и бесшумных, блестящих и тусклых, многоножек и многоглазок ползли и летели по коридору, предводительствуемые тем кошмарным пауком с красноватыми злыми глазами!
Это он, наверное, нашел способ поднимать каменные плиты, приняв их за очередной тест на сообразительность!
Я судорожно захлопнул дверь и некоторое время стоял, прислонившись к ней спиной, стараясь унять нервную дрожь. Убедившись в том, что надежно отгорожен от гнусных полчищ, я попытался спокойно обдумать, что теперь следует предпринять.
Мне порядком надоело сидеть взаперти, однако очутиться в коридоре, в шевелящейся гуще отвратительных тварей с чудовищным пауком во главе, «способным к примитивному мышлению», — это показалось мне чересчур!
Что же могло случиться? Являлось ли нашествие насекомых частью некоего дьявольского плана, или же действия мистера Смита растревожили малосимпатичных домочадцев доктора Фу Манчи?
После некоторого размышления я отбросил мысль, что китаец выпустил свое ужасное воинство лишь затем, чтобы обречь меня на мучительную смерть. Да, я и в самом деле оказался на пути Фу Манчи, внес, не подозревая того, сумятицу в долгие и тщательные приготовления к браку с Флореттой. Мое знакомство с Фу Манчи не было продолжительным, но все же я чувствовал, что он не унизится до ревности к «простому смертному» и не пожелает тратить даже нескольких минут своего драгоценного времени, выдумывая для меня казнь пострашнее.
Следовательно, если даже все происходящее — часть тщательно продуманного плана, то этот план не направлен конкретно против меня (впрочем, он может предусматривать мою гибель как побочный результат). Но если наступление обитателей вивария — следствие непредвиденной случайности, то это означает только одно: Фу Манчи бежал, опасаясь попасть в руки полиции!
Ободрившись при мысли, что сохранил способность трезво рассуждать в столь невероятных обстоятельствах, я вновь обрел утраченное было присутствие духа. И кое-что вспомнил.
Во время лихорадочных поисков подходящего предмета, который я смог бы использовать как оружие, я повытаскивал все выдвижные ящики из большого письменного стола, занимавшего чуть ли не целую стену комнаты, где меня заперли слуги Фу Манчи. Я вытряхивал содержимое каждого ящика на пол, затем отбрасывал его в сторону и принимался за следующий. Среди прочих вещей, совершенно бесполезных в данный момент, мне попалась стеклянная маска с резиновым капюшоном, какие обычно надевают химики при работе с реактивами.
Отчаяние придало мне решимости. Подбежав к груде лежащих на полу вещей, я поспешно извлек из нее маску и натянул себе на голову. Оказалось, что мой комбинезон, сделанный из какого-то неизвестного белого материала, подходит к маске как нельзя лучше: если поднять воротник, его можно наглухо пристегнуть кнопками к капюшону маски. Наклонившись к зеркалу в ванной комнате, я защелкнул все кнопки, затем оглядел свое обезображенное маской отражение. Зрелище не доставило мне большого удовольствия.
Так, теперь нужны резиновые перчатки. Я нашел их в ворохе у письменного стола. Как выяснилось, перчатки тоже пристегивались к рукавам комбинезона — манжеты плотно охватили их резиновые края. Последним моим открытием было то, что штанины комбинезона заправлялись в высокие ботинки, которые были на мне, и затем затягивались специально предназначенными для этой цели ремешками.
Теперь меня ничто не страшило. Я был готов к встрече с заполонившей коридор нечистью.
В маске имелась система вентиляции, но все же дышать было довольно трудно. Дорого бы я сейчас дал за револьвер или хотя бы за хорошую деревянную палицу! Однако сейчас приходилось довольствоваться все той же настольной лампой. Сняв абажур и сжав ее в руке наподобие дубинки, я распахнул дверь.
Ужасный черный паук — его я опасался больше всего (хотя он вполне мог оказаться относительно безобидным созданием) — исчез. В воздухе носились тучи мух; сквозь маску до меня смутно доносилось их приглушенное жужжание. Тысячи других крылатых созданий самых разнообразных размеров и форм сидели на стенах и потолке.
Несколько огромных ос ударились о стекло маски. Я инстинктивно отпрянул, затем пригнул голову и побежал по коридору.
Добежав до лестницы, я остановился. Мысль лихорадочно работала. Необходимо любой ценой найти путь к выходу. Я отчетливо помнил лишь дорогу к верхнему этажу, ведущую из бактериологической лаборатории. Значит, прежде всего нужно добраться туда. Я устремился вниз по ступеням.
Все двери на моем пути оказались открытыми. С трудом вспоминая маршрут, которым шел с доктором Фу Манчи, я добрался наконец до нужной комнаты. Да, именно здесь сутки назад я беседовал с давно умершим сэром Фрэнсисом Нэркомбом. Мои познания в бактериологии не отличались глубиной, однако нетрудно было сообразить, что, если насекомые выпущены на свободу, с вирусами скорее всего произошло то же самое… Поколебавшись, я все же потянул на себя ручку двери.
В комнате все как будто осталось по-прежнему. Случайно взглянув вниз, я увидел, что по шнуркам моих ботинок взбираются, поблескивая хитиновыми панцирями, большие черные муравьи. Я яростно затопал ногами, потом нагнулся и принялся стряхивать с ботинок руками в перчатках непрошеных гостей. Из-под моих подошв прыснули в стороны мохнатые извивающиеся многоножки. При виде столь отталкивающего зрелища к горлу подступила тошнота, и я сломя голову бросился вон из комнаты.
Я очутился в тускло освещенном узком коридоре. Там и сям в его стенах виднелись небольшие застекленные ниши — обиталища насекомых. Это был виварий.
Стеклянные дверцы ниш были распахнуты. Некоторые жильцы еще не покинули своих гнезд, но большинство ниш пустовало. Следующий коридор оказался еще более сумрачным. Здесь тоже было пусто, лишь из-под ног доносился хруст раздавленных мной существ. Меня передернуло.
Не теряя времени, я поспешил в ботаническую лабораторию. С первого взгляда стало ясно, что она почти полностью разграблена. Через специальный глазок я заглянул в отдельный чуланчик, где выращивались необычайные орхидеи. Они исчезли все до одной.
Осмотрев стеллажи, я убедился, что исчезла также большая часть приборов и инструментов. Дверь первой секции оранжереи была распахнута.
Меня удивило, что я почти не замечаю здесь насекомых, которыми буквально кишели коридоры. Войдя в оранжерею, я понял, в чем дело: все окна оранжереи были открыты, и в их черные проемы свободно врывался холодный ночной ветер с отрогов Альп.
Вот почему легионы мух, комаров, блох и прочей нечисти устремились из лабораторий в глубь здания — они спасались от холода. Брошенные на произвол судьбы нежные тропические растения уже начинали никнуть, бессильно опустив листья. Скоро они погибнут совсем.
