поглядывая то направо, то налево и явно прислушиваясь. Это была грязная старуха, седоволосая и с каким-то тюком, увязанным во что-то вроде красной шали. Лица ее, затененного полями черной шляпы, мне не удалось рассмотреть. Женщина положила узел на землю у низкого парапета моста и, к моему великому удивлению, уселась рядом с ним.
Очевидно, она собиралась остаться здесь. Я отступил подальше в тень, поскольку присутствие необычной старухи в таком месте и в такой час не могло оказаться случайным. Я понял, что первый актер драмы уже появился на сцене. Ошибся я или нет, должно было выясниться в самом скором времени. Вдалеке, слева от меня, послышались чьи-то шаги Они звучали все громче и громче. Старуха бросила единственный взгляд в сторону приближающегося прохожего. По какой-то неведомой причине хоры крыс смолкли. Только звук уверенных размеренных шагов нарушал теперь тишину этого ужасного места.
Скоро прохожий появился в поле моего зрения. Это был Найланд Смит!
Он был в знакомом мне длинном твидовом пальто и мягкой фетровой шляпе, по обыкновению надвинутой низко на глаза — привычку носить шляпу таким образом мой друг приобрел, вероятно, за годы, проведенные под безжалостным солнцем Бирмы. Смит небрежно помахивал тяжелой тростью, которая при необходимости могла превращаться в его руках в грозное оружие. Но, несмотря на окружающую меня тишину, с самого наступления сумерек безраздельно царящую в округе, в воздухе, вопреки объективной очевидности, мне постоянно слышался какой-то голос, настойчиво предупреждавший о присутствии поблизости тайных убийц, кровожадных восточных разбойников с кривыми ножами, которые иногда сверкали перед моими глазами в кошмарных снах; о смертельной угрозе, таящейся во мраке вокруг меня, в темных углах и дырах ветхих строений, в недосягаемых для лунных лучей глубоких арках и подворотнях.
Сейчас Смит поравнялся с Лавкой Радости и оказался на виду у зловещей старухи, скрючившейся на мосту. Он резко остановился и принялся разглядывать нищенку. Она же, убедившись в том, что замечена, начала стонать и раскачиваться из стороны в сторону, словно от боли. Потом…
— Добрый джентльмен, — проскулила старуха, — сам Бог послал вас этой дорогой, чтобы вы помогли бедной старой женщине!
— В чем дело? — коротко осведомился Смит, приближаясь к ней.
Я сжал кулаки. Я хотел предостерегающе крикнуть, но, вспомнив данные мне строгие инструкции, с великим трудом подавил в себе это желание и продолжал сидеть, скрючившись у окна, правда, напрягшись всем телом, готовый в любую секунду броситься на помощь другу.
— Я споткнулась о большой камень, сэр, и повредила ногу, — плачущим голосом ответила нищенка, — и уже больше часа сижу здесь в ожидании полицейского или еще кого-нибудь, кто помог бы мне.
Смит стоял, заложив руки в перчатках за спину и смотрел на нее сверху вниз. При этом он легко помахивал зажатой в одной руке тростью.
— Где же вы живете? — спросил мой друг.
— Да в сотне шагов отсюда, добрый джентльмен, — монотонным голосом сказала старуха. — Но мне не ступить на левую ногу. Во-он за теми воротами.
— Что? — резко спросил Смит. — На верфи?
— Мне позволили жить в одной комнате в старом здании, — объяснила старуха. — Но помогите же бедной женщине, и пусть Господь благословит вас!
— Ну что ж, пойдемте.
Смит наклонился и, подхватив ее под руки, помог подняться. Она стонала, словно от страшной боли, но схватила свой красный узел и, тяжело опираясь на поддерживающую ее руку, заковыляла с моста к воротам верфи, которые находились в конце улицы.
Теперь наконец я подучил возможность действовать, и, увидев, как друг распахивает створку ворот и помогает нищенке пройти, я торопливо прокрался по скрипучему полу к двери и бесшумно (поскольку был в ботинках на резиновой подошве) спустился по лестнице в помещение, прежде служившее приемной Лавки Радости, — в зловонное святилище старого китайца Джона Ки!
Здесь царила кромешная тьма, но, посветив перед собой карманным фонариком, я увидел очередной лестничный пролет и спустился в квадратный дворик, через который можно было выйти на дорожку, тянущуюся вдоль реки.
Лунный свет заливал стену здания напротив, но в самом дворе было хоть глаз выколи. Я на ощупь пробрался по полуразрушенному сводчатому проходу и осторожно вышел на нужную мне, грязную тропку. Держась одной рукой за стену, я медленно двигался вперед: всякий неосторожный шаг здесь грозил обернуться падением в грязные воды реки. Таким образом, скрываясь в тени, я достиг угла здания и, рискуя быть замеченным, ибо реку и пристань заливал лунный свет, выглянул из-за угла…
По мощеной дорожке, ведущей к причалу, шел Смит, поддерживая хромающую старуху. Я находился слишком далеко от них, чтобы слышать их разговор. Но до тех пор, пока Смит не подаст мне условный сигнал, я не должен был приближаться. И вот, словно за действиями, разворачивающимися на экране кинотеатра, я наблюдал за происходящим… События развивались стремительно.
Отпустив руку Смита, женщина внезапно отступила назад… В тот же миг другая фигура — отвратительная, сутулая, обезьяноподобная — вынырнула из темноты и, враскачку подбежав к Смиту сзади, прыгнула ему на спину, подобно дикому зверю!
Это был китаец в похожем на халат коротком свободном одеянии, с черной косичкой, уложенной кольцом на желтом черепе. Лишь в момент его прыжка я понял, что в руках у нападающего зажата веревка, которую он набросил на горло Смита с безошибочной точностью, о чем свидетельствовал единственный придушенный крик, сорвавшийся с губ моего друга.
Затем Смит упал ничком на старый настил причала. Обезьяноподобный китаец оказался сидящим у него на спине; он наклонился вперед, и жестокие желтые пальцы неумолимо затягивали веревку на шее моего друга все туже… туже!
Громко вскрикнув от ужаса, я бросился к верфи по мосткам, нависающим над водами Темзы. Но, как я ни спешил, другой человек оказался проворней меня.
Высокая фигура в длинном твидовом пальто и мягкой фетровой шляпе, низко надвинутой на глаза (я не поверил своим глазам!), словно выросла из-под земли. Человек бросился на ужасное обезьяноподобное существо, скрючившееся над Смитом, и схватил его за горло.
Я встал как вкопанный у самого конца мостков. Вновь появившийся человек был двойником Найланда Смита!
Без видимого усилия он поднял в воздух душителя и безжалостными пальцами сдавил ему горло. Руки китайца судорожно взметнулись вверх, а затем бессильно повисли, словно лапы крысы, зажатой в зубах терьера.
— Проклятый грязный убийца! — донесся до меня дрожащий от ярости приглушенный голос — С ножом не получилось, теперь наступила очередь веревки? Ступай вслед за своим приятелем!
И, продолжая держать одной рукой китайца за горло, а другой схватив мертвого за свободную одежду, говорящий швырнул его мощным броском далеко в реку, словно мешок мусора.
ГЛАВА XXIII
АРЕСТ САМАРКАНА
— По воле всесильных богов, — пояснил Смит, осторожно растирая себе горло, — мистеру Форсайту по дороге из порта случилось забрести на Трикольт-стрит в среду ночью, в тот самый час, когда по улице должен был проходить я. Внешне мы с ним довольно похожи, а одинаковые костюмы усугубили иллюзию. Эта чертова евразийка Зарми, которой снова удалось скрыться от нас — вы, несомненно, узнали ее, Петри, — ошиблась самым естественным образом. Однако мистер Форсайт действовал безошибочно.
Я взглянул на помощника капитана «Андамана», который, удобно устроившись в кресле в наших новых апартаментах, курил манильскую сигару.
— Небеса наградили меня парой сильных рук, которые порой оказываются полезными, — мрачно сказал моряк, вытягивая вперед мозолистые руки. — У меня старые счеты с этими желтыми свиньями. Ведь мы с бедным Джорджем были близнецами.
Он говорил о своем брате, жестоко убитом одним из слуг доктора Фу Манчи.
— До сих пор не могу понять, как мистеру Смиту удалось выйти на след преступников! — добавил он.
