— …ну посмотри на меня, Инесс! Я не бог, и не сижу верхом на облаке, и все-таки я пришел!
Девушка оторопело открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. А Мишель продолжал:
— А меня тоже сцапали, хотя мне и казалось, что им будет сложнее это сделать.
Он неторопливо подошел к кровати. Инесс не двигалась, только губы ее сильно дрожали. И вдруг она бросилась к нему, захлебываясь рыданиями.
'Ну ладно, ладно, — думал Мишель, гладя ее по голове. — Ну хватит, а то и я расхнычусь… Паршиво мы оба выглядим, вот что. Проклятые цеподы… Разве можно так обращаться с девушками?!..'
Он терпеливо ждал. Наконец Инесс выплакалась. Тогда Мишель, коснувшись пальцами ее подбородка, заставил поднять глаза и сказал:
— Что бы ни случилось, ты уже не одна.
Она всхлипнула и кивнула, уткнувшись носиком в платочек. Мишель продолжал:
— Комната наверняка напичкана микрофонами и всякой электронной всячиной, но это меня уже не трогает. Мне прозондировали память — и мне теперь нечего скрывать ни от них, ни, тем более, от тебя. Я вовсе не коммивояжер, как сказал тогда, на борту звездолета. Я работаю в полиции и борюсь, — он кивнул на дверь, — с этим свинством. И, как видишь, покрыл себя славой: одним ударом проник в самое сердце организации… Правда, лишь в качестве пленника… Тебя не обижали здесь?
— Нет, со мной все в порядке, только… — Она схватила его за руку. Что им от нас надо?
Мишель, гладя в ее испуганные заплаканные глаза, представил, как вскрывают ей череп, как консервную банку, как освобождают место для цепода — гнусного слизняка с щупальцами, — и содрогнулся. Отвел глаза, прошептав:
— Не знаю…
— Вот видишь, не зря я испугалась, когда увидела одного из них впервые. Знаешь, я ведь не трусиха; сейчас мне кажется, что это было предчувствие…
Мишель не слушал. Он смотрел на нее, как будто видел впервые, и думал, что уберег свою малютку от судьбы худшей, чем смерть. Он до сих пор не мог понять, как удалось убедить цеподов оставить девушку в покое; в самом деле, что для них шпионом больше, шпионом меньше? А так пришлось бы делать тончайшую операцию, потом учить подсаженного цепода всем реакциям Инесс — слишком сложно. Лучше будет, если он приведет ее в целости и сохранности… Самое удивительное, что его вариант легенды прикрытия утвердили. Он сказал девушке правду. Хотя и не всю…
— Послушай, Инесс. Мы будем видеться с тобой каждый день. Они хотят, чтобы я тебя… соблазнил… не знаю, как это сказать… Словом, им хочется, чтобы ты влюбилась в меня. Они хотят знать, как люди ведут себя при этом… Надеюсь, роль в этом спектакле тебе не будет уж слишком неприятна? — закончил он, отводя глаза в сторону.
Потом он склонился к ее уху и шепнул:
— Доверься мне. Мы выберемся отсюда. За нами наблюдают; оттолкни меня, сделай вид, что тебе надоели мои приставания!.. Ну?!
Инесс вспыхнула и неуверенным движением отстранила его. Мишель притворно сконфузился, поцеловал ей руку и, кланяясь, отступил к двери.
— Что ж, до завтра, — попрощался он и постучал, подзывая стражника.
'Провалиться мне на месте, — подумал он, — если знаю, где кончается игра… Оказывается, не такая уж простая моя роль, если сам в ней путаюсь…'
Водить за нос цеподов — еще куда ни шло; и девушке всей правды говорить нельзя, чтобы не испугать ее. А ведь выигрыш в этой игре — две жизни: его и ее…
— Браво! — Этим восклицанием приветствовал Мишеля карлик, которого называли генералом. Он со смехом передразнил молодого человека: 'Надеюсь, роль в этом спектакле тебе не будет так уж неприятна?' Ловко! Оказывается, у вас, людей, сексуальные устремления обостряют сообразительность!
— Что вы понимаете в человеческих сексуальных устремлениях?! буркнул Мишель. — Вы что, не заметили, как она меня оттолкнула?!
Карлик растерялся.
— Оттолкнула?! Удивительно! А вы уверены, что это означало отказ?
— Еще бы!
— Странно, а я читал, что отказ самки — только средство усилить желание самца! В итоге это должно быть одной из разновидностей любовной игры!
— К моему глубочайшему сожалению, должен разочаровать вас, генерал. В нашем случае это был обычный, ничем не прикрытый отказ, уж можете мне поверить. Это тонкая штука, и разъяснять было бы слишком долго.
— Значит, вы думаете, ее не удастся толкнуть на этот ваш инсценированный побег?!
— О нет, план несомненно удастся, но для этого нужно, чтобы девица прониклась ко мне безграничным, скрепленным чувством доверием. В противном случае она не пойдет со мной. Она не осмелится компрометировать себя, оставшись наедине с мужчиной даже в столь безнадежной ситуации, как сейчас. В ее лице перед нами ярко выраженный тип твердокаменной девственницы, органически неспособной преступить определенные табу.
— Я не уверен, что понимаю, что вы имеете в виду под выражением 'девственница', господин Ланс. Люди так сложны! Вы носите на себе груз психических отклонений, любви, ревности, чувств греховности и еще целый клубок непонятных мне чувств… Что же, по вашему мнению, следует делать?
— Эта девушка — романтическая натура. Поэтесса. Не пытайтесь этого понять, все равно не разберетесь. Я должен проявить себя, вырасти в ее глазах, показать себя героем. Кроме того, мне придется встречаться с ней на свежем воздухе, среди цветов, или на берегу моря, под плеск волн, лучше всего — при лунном свете. Правда, у этой планеты нет достаточно крупного спутника, который сошел бы за Луну; ладно, на худой конец хватит и звездного сияния.
— Ага, вы хотите сказать — на лоне природы! Я читал в земных романах об этих историях в лунном свете. Это в высшей степени удивительно. Вы недалеко ушли от животных. Знаете, у некоторых разновидностей пчел оплодотворение может произойти только в определенное время дня и в присутствии запаха некоторых цветов. Без запаха и в другой час суток ничего не произойдет. Вам не кажется, что у вас с этими пчелами много общего?
— В самом деле…
Карлик ухмыльнулся.
— Прекрасно! Попробуем организовать для вас немножко природы. Как вы думаете, терраса годится?
Мишель понятия не имел ни о какой террасе. С момента заточения ему еще не приходилось побывать снаружи, и он даже не знал, где находится этот жуткий город: на дне морском или под землей. Слово 'терраса' могло означать все что угодно. И подозрений возбуждать ему очень не хотелось. Поэтому он сказал просто:
— Терраса? Почем я знаю? Придется ее осмотреть. — Он коснулся пальцем виска. — После этой проклятой операции кое-какие воспоминания стали нечеткими.
— Ну так в чем дело, — воскликнул карлик. — Пойдемте посмотрим!
Прогулка с генералом дала Мишелю много информации. Терраса оказалась крышей колоссального дома-острова, расположенного посреди озера. Бетонное перекрытие просто засыпали слоем почвы и посадили деревья и кусты. Озеро окружали джунгли. Что это за джунгли, в какой части света лежит озеро? Опасаясь сморозить глупость и этим выдать себя, он не стал задавать вопросы. Как-нибудь само собой выяснится.
Осмотрев террасу, он скорчил недовольную гримасу. С помощью набора всяких 'возможно', 'если' и 'но' удалось заморочить генерала до такой степени, что тот сам предложил ему осмотреть весь дом самостоятельно. Теперь он не спеша разгуливал по бесчисленным коридорам в поисках подходящих интерьеров для операции 'Любовь', ломая голову над планами настоящего побега.
Любому ясно, что в побеге инсценированном, в роли шпионов, у них нет ни единого шанса
