влечение, он считает, что все кончилось, и собирается бросить их. Он снова разбивает ее сердце.
— Это была ошибка, — повторил он. — Ты поняла это раньше и пыталась меня отговорить, а я уперся и не послушал. — Он залпом осушил стакан и сморщился — но не от виски, а, как догадалась Клодия, из-за ситуации, в которой оказался. — К счастью, это не причинит особого вреда Рози. Я появился в ее жизни совсем недавно, и виделись мы с ней урывками. Хотя я и не одобряю этого, но развод в наши дни — самое заурядное явление. Когда супруги расстаются мирно и ребенок регулярно видится с отсутствующим родителем, моральный ущерб сводится к минимуму. А в случае с Рози и подавно — она не успела привыкнуть к моему постоянному присутствию.
Как горько и больно было слышать это! Неужели он никак не может простить ее за то, что она скрывала от него существование Рози? Может быть, если она еще раз как следует все объяснит, это исправит положение?
— Ты не хочешь выслушать мое мнение?
— Тут нечего обсуждать. У нашего брака нет будущего.
Сказал, как отрезал! Ее чувства, видимо, не имели никакого значения. Впрочем, разве они когда- нибудь для него что-то значили? Неужели его желания ему важнее собственной дочери? Неужели ему все равно, что его уход потрясет все ее семейство?
От гнева и возмущения Клодию бросило в дрожь. Она встала с застывшим и бледным лицом.
— Адам… — произнесла она тихо и предостерегающе, но в голосе слышались отдаленные раскаты грома, предвещавшие готовую разразиться бурю.
Он повернулся к ней спиной и налил себе новую порцию виски.
— Я не собираюсь препираться с тобой, Клодия. Иди лучше спать.
Это холодное и решительное прощание мгновенно погасило ее боевой задор. Растерянно помешкав, она вышла из комнаты, совершенно раздавленная.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Еще до того, как зазвонил будильник, Клодия проснулась от шума ветра. Она приступила к исполнению обычного утреннего ритуала — умыла и одела Рози, собрала ее школьные принадлежности, сама надела джинсы и теплый шерстяной свитер. Все это она делала механически, находясь в состоянии шока. Клодия, до сих пор, не могла поверить, что Адам так холодно и окончательно поставил точку на их совместной жизни. Она отказывалась что-либо понимать. Она не знала, где устроился на ночь Адам, но только не в роскошной спальне, которую Клодия предназначала для них. Если бы не сковавшее ее оцепенение, она бы выплакала все глаза, думала Клодия, готовя Рози яйцо на завтрак и намазывая гренки маслом. По крайней мере, можно порадоваться хотя бы этому. Эми и Гая интересовало только возвращение Адама, они хотели знать, в котором часу он приехал, намерен ли он, наконец, посидеть на месте и руководить компанией из дома, как он собирался вначале. Впервые в жизни Клодии захотелось, чтобы эти двое, дорогих для нее людей, оказались где-нибудь за сотни миль отсюда.
Она, как могла, отвечала на их расспросы и думала о том, как сказать им о разрыве с Адамом. Она объявит об этом с сожалением, но без истерики, твердо, как взрослая, будто бы они сообща пришли к решению, что из их совместной жизни ничего не получится. Только бы выдержать и не разрыдаться перед ними. Эти два любящих сердца, не должны разделять с ней ее горе.
— Адам, наверное, все еще сладко спит, — благодушно улыбнулся Гай, а Клодия пробормотала что-то невнятное, и помогла дочке облачиться в форменную школьную курточку, нахлобучила на мягкие темные волосы беретик и надела на хрупкие плечики школьный ранец. По размеру он мог сравниться с самой Рози, и это неизменно вызывало у Клодии улыбку. Да и кто не улыбнулся бы? Малышка выглядела чрезвычайно забавно.
Но сегодня утром все было не так — лицо Клодии осталось неподвижным, словно вырезанное из дерева.
— Совсем и не спит, а, наоборот, давно на ногах, — ответил Адам на замечание тестя, показываясь в дверном проеме. У Клодии больно вздрогнуло сердце. Стоило ей увидеть его, как она тут же вернулась к действительности. Адам выглядел, как всегда, великолепно, свежевыбрит, одет в блестящий непромокаемый плащ поверх свитера и джинсов. Все следы мрачной усталости исчезли. Клодии с трудом верилось, что их ночной разговор, в самом деле, имел место.
Каждый раз, глядя на Адама, она любила его все сильнее и скорбела все больше. Лучше бы ей держать свое сердце на запоре! Теперь боль терзала ее с удвоенной силой.
— Я отвезу Рози в школу, — предложил он.
Серебристые глаза смягчились, и он улыбнулся своей дочурке так ласково, что у Клодии едва не разорвалось сердце. Но тут она заметила, как нервно вздрогнула его щека. Клодия поняла, что и он не такой спокойный, каким хочет казаться.
— В этом нет необходимости, — пробормотала она.
— Подождите меня в прихожей, я подгоню машину к крыльцу. На улице льет как из ведра. — Он словно не слышал ее и послал еще одну улыбку в сторону Гая и Эми. — Я не прощаюсь, дорогие родственники.
Потом взял Рози за ручку и направился к выходу.
Подъехав на «ягуаре» к крыльцу, он на руках вынес Рози на улицу и усадил ее в автомобиль. Клодия осталась у двери. Девочка сияла от радости — еще бы, папочка вернулся и сам повезет ее в школу! Отчаянию Клодии не было предела.
Адам снова поднялся на крыльцо. Капли дождя покрывали его дождевик, блестели в волосах.
— Будет лучше, если ты сообщишь Эми и Гаю новость в мое отсутствие.
По глазам его невозможно было понять, о чем он думает. Клодия видела в них одну безнадежную пустоту.
— Трус! — выпалила она.
Его последние слова, сказанные ночью, оглушили ее, но теперь столбняк прошел, негодование и гнев охватили ее снова.
Он пропустил мимо ушей ее выпад. Его голос звучал ровно и сухо.
— Лучше, если ты спокойно подготовишь почву. Когда я вернусь, то сам поговорю с ними. И после этого сразу уеду, но буду звонить. Мне надо заранее знать день и время, в которое состоится спектакль Рози. У меня и в мыслях не было, не пойти на него. А позднее мы обговорим с тобой график наших с ней встреч.
Клодия захлопнула дверь перед его носом и принялась ходить взад и вперед по комнате, пытаясь успокоиться. Она едва не ударила его!
Всегда все устраивается так, чтобы ему было удобно. Он принимает решение, и оно становится непреложным законом. Он может ждать хоть до старости, но не дождется, чтобы она палец о палец для него ударила.
Не собираясь выполнять его указания, Клодия поднялась наверх, застелила свою и Розину постели и остановилась у окна. Ветер безжалостно гнул и трепал деревья. Старый Рон, должно быть, с утра греется чайком и ругает погоду, дворник Билл, наверное, работает в оранжерее… Она сама не знала, что удерживает ее у окна, пока в аллее не послышалось рычание «ягуара». Машина резко затормозила у входа. Вернулся Адам! Она ждала его возвращения, хотя и неосознанно. Сердце больно забилось в груди. Сейчас он войдет в дом, полагая, что она уже «подготовила почву», и начнет говорить банальности недоумевающим людям, которые не смогут ничего взять в толк. И тогда ему придется сделать всю черную работу и объясняться с ними самому!
Но вместо того, чтобы войти в дом, Адам поднял воротник плаща и двинулся прочь по мокрому газону. Было только одно место, которое могло привлечь его в том направлении, и Клодия безошибочно угадала, какое.
Она распахнула дверцы стенного шкафа, сдернула с плечиков новый ярко-желтый стеганый жакет, сунула ноги в сапожки и последовала за ним. Она должна сказать ему кое-что, и только наедине. Более
