Роберт Говард, Лин Картер
Рука Нергала
(Конан. Классическая сага — 8)
I. Черные тени
— Кром!
Этот вопль слетел с уст молодого воина. Он вскинул голову, отбрасывая назад гриву спутанных черных волос, и взглянул на небо сверкающими синими глазами. От удивления они расширились. Нечто вроде суеверной дрожи пробежало по его до черноты загоревшему под пылающим солнцем пустыни телу, крепко сбитому, с широкими плечами, могучей грудью, узкими бедрами и длинными ногами. Не считая лоскута, которым воин обмотался, используя его в качестве набедренной повязки, и высоких шнурованных сандалий, он был совершенно обнажен.
Конан вступил в битву солдатом особого эскадрона конницы, но его лошадь, полученная еще от благородного Мурило в Коринфии, пала от стрелы при первой же атаке неприятеля, и таким образом юноша сражался пешим. Щит его разбился под ударами противника, поэтому воин отбросил его и бился, держа меч обеими руками.
С окрашенных багрянцем заката небес этой пустынной туранской степи, где жили лишь ветры, внезапно спустился ужас на поле битвы, где две огромные армии схлестнулись в жестокой борьбе. Здесь рубили и кололи лучшие боевые силы короля Туранского Илдиза, в армии которого наемником служил этот молодой человек. Вот уже пять часов, как они сражались с конными легионами Мунтассем-хана, мятежного наместника заморанских болот в северном Туране.
Описывая плавные круги, с неба спускались отвратительные существа, подобных которым варвар еще никогда прежде не видел и никогда не слыхивал во время своих скитаний. Это были черные чудовища, подобные теням, несомые гигантскими кожистыми крыльями, точно некие огромные летучие мыши.
Обе армии, еще ничего не подозревая, продолжали сражаться. И только Конан, окруженный трупами зарубленных врагов, смотрел с низкого холма, как спускаются чудовища.
Одно мгновение он стоял, опершись на спой забрызганный кровью меч и уставившись на призрачные существа-тени — да, они впрямь казались скорее тенями, нежели чем-либо иным, прозрачными были они, подобными клубам черного дыма или духам гигантских летучих мышей-вампиров. Из их туманных фигур злобно посверкивали огненные зеленые глазки-щели.
И пока Конан наблюдал за ними, смятенный, с волосами, встающими на загривке дыбом, как у дикого зверя, чудовища, точно стервятники, опустились на поле битвы и набросились на сражающихся.
Крики боли, вопли ужаса пронзительно зазвучали в рядах боевых сил короля Илдиза, когда их атаковали черные тени. И где бы ни наносил свой удар туманный дьявол, оставались истекающие кровью трупы. Монстры падали с небес сотнями, и уставшие туранские солдаты расстроили ряды, а всадники, охваченные паникой, бросали свое оружие.
— Сражайтесь! Бейтесь же, псы! — яростно ревел высокий офицер, пытавшийся остановить бегство, сидя на огромной вороной кобыле. Конан мельком увидел блеск серебряной кольчуги под развевающимся голубым плащом, горбоносое, чернобородое лицо, величественное и суровое под остроконечным шлемом, на котором играло багровое солнце. Он узнал офицера. Это был генерал короля Илдиза, Бакра из Акифа.
С яростными проклятиями выхватил гордый главнокомандующий свою саблю и начал наносить вокруг себя удары плашмя. Быть может, ему бы удалось вновь сомкнуть ряды бегущих, если бы сзади на него не опустилась одна из этих дьявольских теней. Чудовищная тварь распустила свои тончайшие, как дым, крылья, и положила их на полководца в жутком объятии. Конан увидел лицо Бакры. Оно внезапно стало смертельно бледным, глаза застыли от ужаса — все это Конан разглядел сквозь окутывающие генерала крылья. Исказившиеся черты лица казались белой маской под покрывалом из тончайших черных кружев.
Лошадь генерала зашаталась, закатила глаза и рухнула. Но тень подняла Бакру с седла. Мгновение она несла его по воздуху, медленно взмахивая крыльями, а затем выронила исполосованное окровавленное тело в разорванной одежде. Лицо, которое Конан разглядел сквозь прозрачные гуманно-черные крылья, превратилось теперь в кровавое месиво. Так завершилась карьера Бакры из Акифа.
И так завершилась эта битва.
Ряды туранцев точно безумие охватило после того, как они увидели, что лишились своего командира. Отважные ветераны, имеющие за плечами опыт не одной дюжины сражений, с воплями, как зеленые рекруты, помчались прочь с поля боя. Гордые аристократы, уподобляясь боязливым рабам, с воем ударились в бегство. А боевые силы мятежного наместника, оставшиеся невредимыми после атаки летающих теней, использовали свое преимущество, выигранное таким чудовищным образом. Битва проиграна — разве что одному-единственному непоколебимому человеку удастся собрать вокруг себя туранцев, подавая им личный пример.
И вот перед первыми из бегущих солдат внезапно поднялась такая свирепая и дикая фигура, что они тут же испуганно остановили свой панический бег.
— Стойте, подонки, не знающие отцов, или, клянусь Кромом, я угощу ваши трусливые утробы футом доброй стали!
Это был киммерийский наемник, с лицом каменной маски, выражающей смертельную угрозу. Дикие глаза под густыми черными бровями сверкали яростью, как вулканы. Почти голый, с головы до ног забрызганный кровью, с огромным двуручным мечом в могучем, покрытом шрамами кулаке, высился он перед ними. Его голос гремел низкими раскатами грома.
— Назад, если ваши ничтожные жизни еще что-нибудь значат для вас, вы, трусливые собаки, — я говорю: назад, или я вырву ваши кишки и размажу их у ваших ног! А, только попытайся поднять на меня саблю, гирканская свинья, и я голыми руками вырву сердце из твоей груди и вобью его тебе между зубов, прежде чем ты успеешь испустить дух! Разве вы бабы, чтоб бежать от теней? Еще совсем недавно вы были мужчинами — да, храбрыми, сражающимися туранскими воинами! Вы стояли против врага с обнаженным клинком и бились, не ведая страха. А теперь вы вдруг бежите, как маленькие дети, перед ночной тенью! Ба! Кром, да я горжусь тем, что я варвар, — когда я вижу, как вы, изнеженные домоседы, зарываетесь в землю от роя жалких летучих мышей!
И на минуту он остановил их — но только на одну лишь краткую минуту. Чернокрылая тварь из ночного кошмара со свистом опустилась сверху на него, и он даже он отшатнулся от ее зловещих крыльев- теней и вони ее гнилостного дыхания.
Солдаты бежали, бросив Конана наедине с бестией. Но киммериец сражался. Он расставил ноги, взмахнул споим могучим мечом, повернулся и всю силу спины, плеч и крепких рук вложил в удар. Меч сверкнул свистящей дугой и разрубил фантастическое чудовище на две части. Но оно было, как Конан и предполагал, созданием, не имевшим твердого тела, ибо его меч не наткнулся ни на малейшее сопротивление. От рывка он потерял равновесие и упал на каменистую землю.
Над ним в воздухе заколыхалось чудовище. Клинок прорезал в облаке зияющую брешь — так, словно рука прошла сквозь дым и разогнала его. Но пока он еще смотрел на призрачную тень, туманное тело вновь срослось у него на глазах. Над ним пылали глаза — как зеленый мерцающий жар преисподней, исполненные пугающей издевки и нечеловеческие.
— Кром! — прохрипел Конан. Вероятно, это должно было быть проклятием, но прозвучало скорее молитвой.
Он попытался вновь поднять меч, но тот выскользнул из онемевших пальцев. Ибо, когда клинок вторгся в черную тень, он наполнился болезненным холодом, таким, как тот, что, должно быть, царит в бездне среди звезд.
Летучая мышь размахивала над ним широко распростертыми крыльями, словно издевательски
