всплеск ему услыхать привелось.— Ангел, разве нам по пути —ведь крылатому трудно идти.Отпускает меня тоска,и звезда над водой близка…Чтобы первый полет видать,чтоб завистливо ожидатьвзмаха новых, неясных крыл,он склоняется у перил…1936–1937
«К облакам не поднимешь лица…»
К облакам не поднимешь лица,За такую усталость робея,Отпусти же на волю с кольцаЗолотого жука-скарабея.В городском многолюдном лесу,Где жуков никогда не бывало,Оживая уже на весу,Он тебя не оставит сначала. —Над тобой зазвенит, как металл,Но не в силах продлить расставанья,Он примерил, припомнил, узналГрозовые раскаты жужжанья.Не простым ювелирным жуком,А таким, что уже не догонят,Над кисейным неловким сачкомСиний воздух разорван и понят…1936–1937
«В небесном сне небесном…»
В небесном сне небесномживем мы, как в раю,в кафе как будто тесномвмещаем грусть своюпо светлому, земному,живущему в крови,по родине, по домуи по своей любви.И плечи затекают —зачем в раю летать?И песен не вмещаетизмятая тетрадь.Тоска обратно плещети, к сердцу возвратясь,бьет молнией на вещи,на нашу боль и грязь.И лишь на миг от светаослепнув, мы поймем:в раю иное лето,иной бывает дом.И стен линялых тесени вправду переплет,откуда ж райских песентишайший здесь полет?..И слезы над стихами,что кружат, как вино,откуда ж здесь дыханьелегчайшее Твое?1936–1937
«На этой страшной высоте…»
На этой страшной высоте,где прерывается дыханье,мы не поем, и только те,кто может, говорят стихами…Ведь больше вынести нельзяни одиночества, ни стужи,зачем же этот голос нужен,во тьме ведущий, как стезя?И сквозь туманы и дожди —все беспощаднее и гуще,чуть слышный, но еще живущий,еще твердящий впереди,
